172-173
"Конечно он говорил, всё, что
тебе
нужно сделать, это - посмотреть вокруг," ответила она.
"Я это делаю, Горда, но не
вижу ничего такого. Женщины всегда позади: они зависимы от мужчин." Она
засмеялась. Её смех не был оскорбительным или горьким; это скорее был
чистый звук радости.
"Ты знаешь мир людей лучше, чем
я, но прямо сейчас я - формы не имею, а
ты - нет. Я тебе говорю, что женщины - лучше Колдуны, потому что перед
нашими глазами в
пространстве между мирами постоянно
Трещина, а не перед твоими глазами." Сказала она с эмоцией, но не
казалась злой. Я почувствовал себя обязанным объяснить, что задаю
вопросы и делаю комментарии не потому, что я атакую или защищаю
какую-то позицию, а потому что я хотел, чтобы она говорила. Она ответила, что она ничего
другого не делала, а только говорила с тех
пор, как мы встретились, и что Нагуал научил её говорить, потому что её
задание было такое же, как моё: быть в мире людей. "Всё,
о чём мы говорим, это - отражение мира людей. Ты поймёшь до окончания
своего визита, что ты так говоришь и действуешь, потому что ты
склоняешься к Человеческой Форме, точно как the Genaros и маленькие Сёстры склоняются к Человеческой Форме, когда они дерутся, чтобы убить друг
друга."
"Но разве вы все не должны
кооперироваться с Pablito,
Nestor и
Benigno?"
"Дженаро и Нагуал сказали нам всем,
что мы должны жить в гармонии, помогать и защищать друг друга, потому что мы одни в мире. Pablito
был оставлен за главного, но он - трус. Если бы мы полагались только на
него, он заставил бы нас умереть, как собак. Когда Нагуал был здесь, Pablito был к нам очень добр и заботился о нас
четверых. Все дразнили и смеялись над ним, что он заботится о нас,
как-будто мы - его жёны. Дженаро и Нагуал
сказали ему как раз до того, как уйти, что у него был реальный шанс
когда-нибудь самому стать Нагуалом, потому что мы, возможно, станем его
4 ветра, его 4 угла. Pablito
понял это, как своё
задание и с того дня он
поменялся. Он стал нетерпимым,
начал нам приказывать, как-будто мы и
правда были его жёнами. Я спросила Нагуала насчёт шансов Pablito и он сказал мне, что я должна бы это уже знать: всё в
мире воина зависит от его личной энергии, а личная сила зависит от
безукоризненности. Если бы Pablito
был безукоризненный, у него бы был бы шанс. Я засмеялась, когда он мне
это сказал. Я очень хорошо знаю Pablito, но Нагуал мне объяснил, что
я не должна относиться к этому несерьёзно. Он сказал, что у воинов всегда
есть шанс, неважно если он
незначительный. Он заставил меня увидеть, что я сама была воином и что
мне не следует тормозить Pablito
своими мыслями. Он
посоветовал мне их отключить и дать Pablito развиваться. Для меня будет
безукоризненной вещью помочь Pablito, несмотря на то, что я о нём знаю. Я поняла то, что сказал Нагуал.
Помимо этого, у меня есть собственный долг перед Pablito
и у меня есть возможность помочь ему. Но я также знаю, что
неважно,
сколько бы я ему не помогала, он всё равно провалится. Я всё время
знала, что у него нет того,
что создаёт Нагуала. Pablito
- совсем ребёнок, и не примирится со своим поражением. Он депрессивный,
потому что не безукоризненный, и всё-таки он старается в своих мыслях быть как Нагуал."
"Как он провалился?"
"Как только Нагуал ушёл, у Pablito была смертельная стычка с
Лидией.
Годы тому назад Нагуал дал ему задание притвориться мужем Лидии. Люди
вокруг думали, что она была его женой. Лидии это совсем не нравилось,
она очень сурова. По правде говоря, Pablito всегда был ею досмерти
напуган. Они никогда не ладили, только терпели друг друга, пока здесь
был Нагуал."
174-175
Но когда он ушёл, Pablito стал ещё невыносимее, чем раньше, и
был убеждён, что у него было достаточно личной силы, чтобы взять нас,
как своих
жён.
Трое Genaros
собрались
вместе и обсудили, что делать Pablito,
и решили, что он должен взять самую трудную женщину первой, Лидию. Они
подождали, пока она не осталась одна, и затем все трое вошли в дом,
схватили её за руки швырнули её на кровать. Pablito залез на неё. Она сначала
подумала, что Genaros шутят.
Но когда она поняла, что они
всерьёз, она ударила Pablitо
головой в середину его лба
и чуть не убила его. Genaros
сбежали и Нестору пришлось
месяцами ухаживать за раной Pablito."
"Чтобы я мог сделать, чтобы
помочь им понять?"
"Ничего. К сожалению, понять -
это
не их проблема. Все шестеро понимают очень хорошо. Настоящая проблема в
чём-то ещё, в чём-то очень уродливом, в чём никто не может им помочь.
Они потакают своим прихотям и не пытаются поменяться. Так как они
знают, что они не смогут поменяться, неважно как они будут
стараться или желать, они совсем
бросили
пытаться. Это также неправильно, как чувствовать разочарование с нашими
неудачами. Нагуал сказал каждому из нас, что воины , и мужчины и
женщины, обязаны быть безукоризненными в своих усилиях измениться,
чтобы испугать Человеческую Форму и выбросить её. После лет
безукоризненности, сказал Нагуал, придёт момент когда Человеческая
Форма больше не выдержит и уйдёт, также как она оставила меня. Сделав
это, она конечно ранит тело и даже может служить смертью тела, но
безукоризненный воин всегда выживает."
Неожиданный стук в парадную дверь прервал её. Ла Горда встала и пошла
открыть дверь. Это была Лидия. Она поприветствовала меня очень
официально и попросила Ла Горду пойти с ней. Они ушли вместе. Я был рад
остаться один и часами работал над моими записями. В столовой на
открытом воздухе было прохладно и было достаточно светло. Ла Горда
вернулась в полдень и спросила, хочу ли я есть. Я не был голоден, но
она настояла, чтобы я поел. Она сказала, что контакты с союзниками были
очень разрушительными, и что она сама слабо чувствует себя. После еды я
сел с Ла Гордой и уже готов был спросить её о Полётах, как передняя
дверь с шумом открылась и вошёл Pablito.
Он пыхтел, явно бегал и был в сосоянии сильного волнения.
Какой-то
момент он стоял в дверях, стараясь перевести дыхание. Он почти не
изменился, казался немного постаревшим или тяжёлым, или может быть
более
мускулистым. Однако он всё ещё был очень худым и подвижным. Лицо было
бледным, как-будто он не был на Солнце долгое время. Коричневый цвет
его глаз подчёркивался лёгкой усталостью его лица. Я помнил очаровательную
улыбку Pablito; пока он стоял, смотря на меня, его улыбка была такой же
очаровательной, как когда-то. Он подбежал туда, где
я сидел, и схватил
меня за руки, не говоря ни слова. Я встал, он мягко потряс меня и
обнял. Я сам был бесконечно рад его видеть и прыгал вверх и вниз с
детской радостью. Я не знал, что ему сказать, наконец, он прервал
молчание.
"Маэстро," тихо сказал он, слегка
кивая головой, как бы кланяясь мне. Титул "Маэстро"
поймал меня врасплох. Я повернулся, как-будто искал кого-то ещё, кто
был за мной, нарочно преувеличивая свои движения, давая ему знать, что
мне это непонятно. Он улыбнулся и единственное, что пришло мне на ум,
было спросить:
как он узнал, что я здесь. Он сказал, что он, Nestor и Benigno заставило
вернуться самое необычное ожидание будущего, что заставило их бежать
день и ночь без перерыва.
176-177
Nestor ушёл в их дом, чтобы выяснить: есть ли там такое, что объяснит то чувство, которое ими
завладело. Benigno пошёл в
дом
Соледад, а он сам пришёл в дом девушек.
"Pablito, ты выиграл джекпот," сказала Ла Горда и засмеялась. Pablito не ответил, но уставился на
неё.
"Держу пари, что ты работаешь над
тем, как выбросить меня отсюда," ответил он яростным тоном.
"Не спорь со мной, Pablito," сказала Ла Горда, не обращая
внимания. Pablito
повернулся ко мне и извинился, и затем добавил очень громким голосом,
как-будто хотел, чтобы кто-то ещё в доме услышал его, что он принесёт
свой стул, чтобы сесть и что он может поставить его где хочет.
"Здесь никого, кроме нас, нет,"
тихо сказала Ла Горда и ухмыльнулась.
"Я всё равно принесу своё
кресло," сказал Pablito,
"Маэстро, ты не возражаешь?" Она дала мне почти незаметный
одобрительный знак кончиком ноги.
"Принеси его, неси всё, что
хочешь," сказал я. Pablito
вышел наружу.
"Они все вот такие, все трое,"
сказала Ла Горда. Вскоре вернулся Pablito,
неся необычное кресло на своих плечах. Кресло формой следовало контуру
его спины, поэтому когда оно было на его плечах кверх тормашками, оно
выглядело как рюкзак.
"Могу я поставить его здесь?"
спросил он меня.
"Конечно," ответил я, сдвигая
скамью и освобождая место. Он засмеялся с притворной лёгкостью.
"Разве ты не Нагуал?" спросил он
меня, затем посмотрел на Ла Горду и добавил, "Или тебе приходиться ждать приказов?"
"Я - Нагуал," сказал я в шутку,
чтобы разрядить обстановку. Я чуял, что он собирался затеять спор с Ла
Гордой; она должно быть чувствовала это тоже, так как
она извинилась и ушла в заднюю часть дома. Pablito
поставил своё кресло и медленно кружил вокруг меня, как-будто
осматривая моё тело. Затем он взял своё узкое с низкой спинкой кресло в
одну руку, повернул его и сел, сложив свои руки на спинку кресла. Оно
было сделано, чтобы позволить ему максимум комфорта, когда он сидел,
широко раставив ноги. Я сел лицом к нему. Его настроение совершенно
изменилось, как только ушла Ла Горда.
"Я должен просить простить меня за моё поведение, но мне нужно было
избавиться от этой ведьмы," сказал он, улыбаясь.
"Pablito, она настолько плоха?"
"Ты можешь за это
ручаться," ответил он. Чтобы сменить тему, я сказал ему, что он
выглядел прекрасно и процветающе.
"Ты сам выглядишь прекрасно,
Маэстро," сказал он.
"Что это за чепуха, звать меня
Маэстро?" спросил я шутливым тоном.
"Вещи не те же самые, что
раньше," ответил он. "Мы
в другом мире, и Свидетель сказал, что ты теперь Маэстро, а Свидетель
не может быть неправ. Но он сам расскажет тебе всю историю. Он скоро
здесь будет и как он будет рад тебя снова увидеть. Я думаю, что сейчас
он должно быть чувствует, что ты здесь. Когда мы возвращались назад, у
нас у всех было чувство, что ты должно быть на пути, но никто из нас не
чувствовал, что ты уже прибыл."
Тогда я сказал ему, что прибыл с
единственной целью увидеть его и Nestor, так как они были единственные
в мире, с кем я мог говорить о нашей последней встрече с Дон Хуаном и с Дон
Дженаро.
178-179
Мне нужно было больше, чем всё,
что угодно, чтобы прояснить неопределённости, которые последняя встреча
создала для меня.
"Мы связаны друг с другом,"
сказал он. "Я
всё сделаю, чтобы помочь, ты это знаешь. Но я должен предупредить тебя,
что я не такой сильный, каким ты хочешь, чтобы я был. Наверно будет
лучше, если мы совсем не будем говорить. Но с другой стороны, если мы
не будем говорить, мы никогда ничего не поймём."
В деликатной и осторожной манере я сформулировал свою просьбу. Я
объяснил, что есть единственная вещь в пике моего рационального
затруднения.
"Pablito, скажи мне, мы действительно
прыгнули с нашими телами в пропасть?" спросил я.
"Я не знаю, я правда не знаю,"
сказал он.
"Но ты был там со мной."
"В этом вся суть дела. Я
действительно был там?" я почувствовал раздражение от его неясных
ответов, у меня было чувство: если я потрясу его или сожму его, что-то
в нём освободится. Мне было ясно, что он нарочно прячет что-то особой
важности. Я запротестовал, что он предпочитает быть скрытным со мной,
когда между нами связь абсолютного доверия. Pablito
покачал головой, как-будто молча возражая моим обвинениям. Я попросил
его пересказать мне всю историю, начиная с момента до нашего прыжка,
когда Дон Хуан и Дон
Дженаро приготовили нас обоих к финальному прыжку. Рассказ Pablito
был непоследовательным и спутанным. Всё, что он мог помнить о
последних
моментах, до того, как прыгнуть в ущелье, было то, что после того, как Дон Хуан и Дон
Дженаро сказали досвиданья нам обоим и исчезли в темноте, силы покинули
его и он почти не упал лицом, но я держал его за руку и тащил к краю
ущелья и там он потерял сознание.
"Что случилось после того, как ты потерял сознание, Pablito?"
"Я не знаю."
"У тебя были сны или виденья? Что ты видел?"
"Насколько я знаю, у меня
не было видений, а если и были, я на них не обращал внимания. Мой
недостаток безукоризненности делает невозможным для меня их помнить."
"А что случилось потом?"
"Я проснулся в старом месте
Дженаро. Я не знаю, как я туда попал." Он был спокоен, пока я лихорадочно
искал в своём уме вопрос, замечание, критическое заявление или то, что добавит дополнительной глубины его словам. В
рассказе Pablito не было
ничего полезного, чтобы подтвердить то, что со мной случилось.
Я чувствовал себя обманутым и почти был зол на него. Моими чувствами
были жалость к Pablito и к
себе, и в то же время очень интенсивное разочарование.
"Извини, что я тебя так
подвожу," сказал Pablito.
Моей немедленной реакцией на его слова было: скрыть свои чувства и
убедить его, что я совсем не огорчён.
"Я - Колдун," сказал он, смеясь,
"бедный, но достаточно знающий, что моё тело мне говорит. И сейчас оно
мне говорит, что ты зол на меня."
"Я не сержусь, Pablito!" воскликнул я.
"Это то, что твоя логика говорит, но не тело," сказал он, "твоё тело
злится, однако твой ум не находит причины сердиться на
меня, поэтому
ты пойман в перекрёстном огне. Самое малое, что я могу сделать для тебя
это - распутать его. Твоё тело злится, потому что оно знает, что я не
безукоризненный, и что только безукоризненный воин может тебе помочь.
Твоё тело злится, потому что оно знает, что я себя напрасно
растрачиваю. Оно всё это знало, как только я вошёл в эту дверь."
180-181
Я не знал, что сказать и
чувствовал результаты произошедшего. Наверно он был прав, говоря, что
моё тело знало всё это. В любом случае, его прямота в конфронтации моих
чувств, затупила остроту моего огорчения. Я стал склоняться к тому: не
играет ли Pablito со мной? Я ему сказал, что будучи таким
смелым и прямым, невозможно быть таким слабым, каким он себя обрисовал.
"Моя слабость в том, что я рождён иметь тайные желания," признался он
почти шёпотом. "До того,
что я желаю, чтобы моя жизнь была как у обычного человека. Ты можешь в
это поверить?"
"Это ты серьёзно, Pablito!" воскликнул я.
"Да, я страстно желаю великой привилегии ходить по Земле, как обычный
человек, без этого ужасного груза." Ответил он. Я нашёл его позицию
ошеломляющей и заметил, что повторяю и повторяю, что он не может
говорить об этом серьёзно. Pablito
посмотрел на меня и вздохнул. Меня охватило неожиданное
предчувствие. Он казалось, был близок к слезам. Моё
предчувствие перешло в интенсивное чувство симпатии. Никто из нас не
мог помочь друг другу. В тот момент Ла Горда вернулась на кухню. Pablito, похоже, получил мгновенное
омоложение.
Он прыгнул на ноги и затопал по полу.
"А тебе, что надо?" орал он пронзительным, нервным голосом. "Почему ты
шпионишь за нами?" Ла Горда обратилась ко мне, как-будто он не
существовал.
Она вежливо сказала, что идёт домой к Солидад.
"Какого чётра? Нам всё равно куда ты идёшь," орал
он. "Проваливай
в ад, если хочешь!" Он топал ногами по полу, как избалованный ребёнок,
а
Ла Горда стояла, смотрела и улыбалась. "Пошли из этого дома, Маэстро,"
громко сказал он. Его неожиданный скачок, от печали к злобе, поразил
меня, и наблюдение за ним поглотило моё внимание. Одна из его черт,
которой я восхищался, это его лёгкость и быстрота; даже когда он топал
ногами, его движения имели грацию. Вдруг
он протянул руку над столом и чуть не выхватил у меня блокнот из рук.
Он схватил его большим и указательным пальцами левой руки. Мне пришлось
держать его изо всех сил и обеими руками. Была такая экстро-ординарная
сила в его хватке, что если он и правда хотел отобрать его, он бы
спокойно выдернул его из моей руки. Он отпустил, когда убрал руку,
и я мельком увидел образ удлинения в руке. Это настолько быстро
произошло, что я мог объяснить это искривлением моего зрения,
результатом рывка при попытке наполовину встать, втянутый силой его
рывка. Но к тому времени я уже знал, что я не мог вести себя с такими
людьми в своей обычной манере, не мог ничего объяснить, поэтому я даже
не пытался.
"Что у тебя в руке, Pablito?" спросил я. Он удивлённо отпрыгнул
назад и спрятал свою руку за спиной. На его лице появилось выражение
непонимания и
он пробормотал, что хочет, чтобы мы покинули этот дом, потому что
вот-вот потеряет сознание. Ла Горда начала громко смеяться и сказала,
что Pablito был таким же
хорошим обманщиком, как и Джозефина, даже может быть лучше, и что если
я прижму его сказать, что у него в руке, он потеряет сознание, и Нестору придёться месяцами ухаживать
за
ним. Pablito
начал задыхаться, его лицо стало почти лиловым. Ла Горда приказала ему
прекратить своё представление, потому что у него не было публики; она
уходила, а у меня больше не оставалось терпения.Тогда она повернулась
ко
мне и решительно скоммандовала мне оставаться здесь и не ходить в дом Genaros.
182-183
"Какого чёрта, нет?" орал Pablito и приградил ей дорогу, как бы
пытаясь остановить её уход. "Какое
нахальство! Приказывать Маэстро, что делать!"
"У нас была стычка с союзниками в
твоём доме прошлой ночью," по-деловому ответила Ла Горда. "Нагуал и я всё ещё слабы после
этого. Я бы на твоём месте, Pablito,
отдала бы своё внимание работе. Времена поменялись. Всё изменилось, с
тех пор как пришёл Карлос."
Ла Горда ушла через переднюю дверь. Тогда до меня дошло, что на в самом
деле она выглядела очень уставшей. Её туфли, казалось, жмут ей или
наверно она была так слаба, что еле волокла ноги. Она казалась
маленькой и хрупкой. Я подумал, что выгляжу таким же усталым и, так как
в доме не было зеркала, я решил пойти наружу и посмотреть на себя в
боковое зеркало машины. Наверно я бы это сделал, но Pablito
остановил меня. Он попросил меня самым честным тоном не верить ни
одному слову, сказаному Ла Гордой о том, что он лгун и манипулятор. Я
сказал ему не беспокоиться.
"Тебе совсем не нравиться Ла
Горда, не так ли?" спросил я.
"Ты это можешь сказать снова,"
ответил он с жестоким взглядом. "Ты лучше знаешь, чем любой на Земле,
какие монстры те женщины. Нагуал сказал нам, что когда-нибудь ты
придёшь сюда и попадёшь в их ловушку. Он умолял нас быть
начеку и предупредил нас об их планах. Нагуал сказал, что у
тебя один из 4х шансов. Если бы наша сила была достаточно высокой, мы
могли бы привести тебя сюда сами, предупредить и спасти тебя; если наша
сила была низкой, мы сами прибыли бы сюда как раз вовремя, чтобы
увидеть твой труп. Третий шанс был: найти тебя рабом этой ведьмы Соледад,
или рабом тех отвратительных мужеподобных женщин; четвёртый шанс, и
самый слабый из всех, был найти тебя живым и в полном здравии. Нагуал сказал нам, что в случае,
если ты выживешь, тогда ты будешь Нагуал,
и
мы должны верить тебе, потому что только ты можешь нам помочь."
"Я всё сделаю для тебя, Pablito. Ты это знаешь."
"Не только для меня, я не один,
Свидетель и Benigno со
мной. Мы все вместе и тебе придётся нам всем помочь."
"Конечно, Pablito, само собой разумеется."
"Люди вокруг нас никогда нас не
беспокоили. Наши проблемы с теми уродливыми, мужеподобными волчицами.
Мы не знаем, что с ними делать. Нагуал приказал нам оставаться рядом с
ними в любом случае. Он дал мне личное задание, но я это провалил. Я
был так счастлив раньше. Ты помнишь. Сейчас я кажется не могу наладить
свою жизнь."
"Что случилось, Pablito?"
"Те ведьмы выгнали меня из моего
дома: они взяли всё в свои руки и вытолкнули меня, как мусор. Сейчас я
живу в доме Дженаро с Нестором и Benigno. Нам даже приходиться готовить
нашу собственную еду. Нагуал знал, что такое может случиться и дал
задание Ла Горде: примирять нас с теми тремя суками. Но Ла Горда всё
ещё, как Нагуал бывало звал её - Двести Двадцать Жоп. Это годами было
её
прозвище, потому что на весах она показывала 220 паундов."
Pablito усмехнулся над своими
воспоминаниями Ла Горды. "Она
была самой толстой и вонючей свиньёй, какую можно только представить,"
продолжал он. "Теперь она половина того, что была, но она всё ещё
та
толстая и неуклюжая женщина в своей голове, и она не может ничего
сделать для нас. Но теперь ты здесь, Маэстро и наши проблемы
закончились. Сейчас мы четверо против четверых." Я хотел вставить
замечание, но он меня остановил. "Дай мне закончить то, что
должен
сказать, прежде чем эта ведьма не вернулась, и не выкинула меня
отсюда,"
сказал он, нервно поглядывая на дверь. "Я знаю, что они сказали тебе, что
пять из вас - одно и то же, потому что вы дети Нагуала. Это - ложь!"
184-185
Ты тоже как мы - the Genaros, потому
что Дженаро
также помогал создать в тебе Светимость. Ты тоже один из нас,
понимаешь, что я имею ввиду? Так что не верь тому, что они говорят. Ты
тоже нам принадлежишь. Ведьмы не знают, что Нагуал нам всё рассказал.
Они думают, что они - единственные, кто знает. Взяло два Toltecs, чтобы сделать нас. Мы - дети
обоих. Те ведьмы..."
"Подожди, подожди, Pablito," сказал я, закрыв рукой его рот. Он
встал, похоже испуганный моим неожиданным жестом. "Что ты имеешь ввиду,
что это взяло два Toltecs сделать нас?"
"Нагуал сказал нам, что мы
- Toltecs. Все мы - Toltecs. Он сказал, что Toltecs - восприниматели и хранители
тайн. Дон
Дженаро и Нагуал - Toltecs. Они
дали нам свою особую Светимость и свои тайны. Мы получили их тайны, а
сейчас мы храним их." Его использование слова - Toltec запутало меня. Я
был знаком только с его антропологическим значением. Там это слово
всегда ссылалось на культуру людей, говорящих на языке Nahuatl в центральной и южной
Мексике, кто уже вымер во времена Захвата Испанцами.
"Почему он называл нас Toltecs?"
я не знал, что ещё сказать.
"Потому что это то, что мы есть.
Вместо того, чтобы называть нас Колдунами или ведьмами, он сказал, что
мы - Toltecs."
"Если это так, тогда почему ты
называешь маленьких Сестёр - ведьмами?"
"Это потому, что я их ненавижу. Это ничего не имеет общего с тем, кто
мы."
"Нагуал всем это сказал?"
"Да, конечно. Все это знают."
"Но он мне этого никогда не говорил."
"Ооо, это потому, что ты очень образованный человек, и всегда
обсуждаешь
глупые вещи." Он засмеялся неестественным писклявым тоном и похлопал
меня по спине.
"А Нагуал случайно не говорил тебе, что Toltecs были древними людьми, кто жил
в этой части Мексики?"
спросил я.
"Видишь, вот почему он не сказал тебе.
Старая Ворона, наверно, не знала, что они были древними людьми." Он раскачивался в своём кресле,
смеясь. Его смех был очень приятным и очень заразительным. "Мы - Toltecs, Маэстро," сказал он. "Не беспокойся, это всё,
что я знаю, но ты можешь спросить Свидетеля, он знает.
Я давно потерял интерес."
Он встал и пошёл к печке, я пошёл за ним. Он обследовал горшок с едой,
кипящий на низком огне. Он спросил меня, знаю ли я, кто приготовил эту
пищу. Я был вполне уверен, что её приготовила Ла Горда, но сказал, что
не знаю. Он понюхал её 4-5 раз как собака. Затем объявил: его нос ему
сказал, что пищу сготовила Ла Горда. Он спросил меня, не присоединюсь
ли я к нему, и когда я сказал, что ел перед тем, как он пришёл, взял
миску с полки и навалил себе огромную порцию. Он очено рьяно
рекомендовал, чтобы я ел пищу, только приготовленную Ла Гордой, и что я
должен использовать только её миску, как это он сам сделал. Я сказал
ему, что Ла Горда и маленькие
Сёстры подавали мне еду в тёмной миске, которую они хранили на полке,
отдельно от других.
Он сказал, что эта миска
принадлежала Нагуалу. Мы вернулись обратно к столу. Он ел очень
медленно и совсем не разговаривал. Его полное вовлечение в еду
заставило меня понять, что все они делали то
же самое: они ели в полной тишине.
186-187
"Ла Горда - великий повар,"
сказал он, заканчивая свою еду. "Она когда-то кормила меня. Это было
так давно, до того как она меня взненавидела, до того как она стала
ведьмой, я имею ввиду Toltec."
Он посмотрел на меня с искоркой в глазах и подмигнул. Я чувствовал себя
обязанным прокомментировать, что Ла Горда не давала мне ощущения
быть
способной кого-то ненавидеть. Я спросил его, что она потеряла
Человеческую Форму. "Это всё одна болтовня!" воскликнул он и уставился
на меня, как бы измеряя моё удивление, затем спрятал лицо под рукой и
захихикал, как смущённый ребёнок.
"Ну, она действительно добилась этого, она - просто великолепна!"
добавил он.
"Тогда почему она тебе не нравиться?"
"Я хотел сказать тебе кое-что, Маэстро, потому что тебе доверяю. Я не
ненавижу её. Она - самая лучшая, она - женщина Нагуала. Просто я с ней
так веду себя, потому что мне нравиться, когда она за мной ухаживает и
успокаивает меня. Она никогда на меня не злится, хоть я могу сделать,
что угодно. Иногда я так увлекаюсь, что могу её побить физически. Когда
это случается, она просто отпрыгивает, точно также, как это делал
Нагуал. А в следующую минуту она даже не помнит, что я сделал. Вот это
- настоящий бесформенный воин для тебя. Она так ведёт
себя со всеми. Но остальные из нашей группы - жалкая неразбериха.
Мы и
правда - негодные. Те три ведьмы нас ненавидят, а мы ненавидим их."
"Вы все - Колдуны, Pablito;
почему вы не можете
прекратить эти споры?"
"Да мы можем, но не хотим. Что ты хочешь, чтобы мы делали: стали
братьями и сёстрами?" Я не знал, что сказать. "Они были женщинами
Нагуала," продолжал он.
"И все ожидали, что я их возьму. Какого чёрта я могу это сделать! Я
попробовал с одной из них и вместо того, чтобы мне помочь, проклятая
ведьма чуть мня не убила. Так что теперь каждая из тех женщин охотится
за моей жопой, как-будто я совершил преступление. Всё, что я сделал,
это - следовал инструкциям Нагуала. Он мне сказал, что я должен быть на
интимной ноте с ними со всеми, с одной после другой, пока я не смогу
удерживать их всех одновременно. Но я не смог покорить даже одну." Я
хотел спросить его о его матери, Доне
Солидад, но в тот момент не смог подыскать повод, как ввязать её в наш
разговор. Мы были спокойны какой-то момент. "Ты их ненавидишь за то,
что они пытались тебе сделать?" вдруг спросил он. Я увидел свой шанс.
"Нет,
совсем нет," сказал я. "Ла Горда объяснила мне свои причины. Но атака Доны Солидад
была просто жуткой. Ты её часто видишь?" Он не ответил и посмотрел на
потолок. Я повторил вопрос и затем заметил, что его глаза были полны
слёз. Его тело тряслось от тихих всхлипований. Он сказал, что когда-то
у него была прекрасная мать, которую я несомненно всё ёщё помнил. Её
имя было Manuelita,
святая женщина, кто вырастила двух детей, работая как лошадь, чтобы их
прокормить. Он чувствовал огромную гордость за ту мать, кто любила и
воспитывала его. Но однажды, в один ужасный день его судьба была
решена:
к несчастью он встретил Дженаро и Нагуал, и они оба
разрушили его жизнь. Очень эмоциональным тоном Pablito сказал, что два дьявола
отобрали его душу и душу его матери. Они убили его Manuelita, и
оставили вместо неё ту жуткую ведьму, Солидад. Он уставился на
меня глазами, полными слёз, и сказал, что теперь эта мерзкая женщина -
не его мать. Она никак не може быть его Manuelita. Он всхлиповал и я не
знал, что сказать. Его эмоциональный порыв был таким естественным.
188-189
Его слова казались такими
правдивыми, что я почувствовал себя, увлекаемым приливом
сентиментальности. Рассуждая как обычный цивилизованный человек, мне
пришлось с ним согласиться. Это определённо выглядело, как-будто это
было огромным несчастьм для Pablito:
соединить свои пути с Дженаро и Нагуалом.
Я положил ему руку на плечи и сам
почти всхлипывал. После долгого молчания, он встал и пошёл в заднюю
часть дома. Я слышал, как он громко высмаркивал нос и мыл лицо в бадье
с водой. Когда он вернулся, то был спокоен, даже улыбался.
"Не пойми меня неправильно, Маэстро," сказал он. "Я никого не виню в
том, что случилось со мной. Это - моя судьба. Дженаро и Нагуал
вели себя как безукоризненные воины. Просто я - слаб, вот и всё, я не
справился со своим заданием. Нагуал сказал, что мой единственный шанс,
чтобы избежать атаки той ужасной ведьмы, было захватить 4 ветра и
превратить их в мои 4 угла. Но мне не удалось. Те женщины заодно с ведьмой Солидад и не захотели
помочь мне.
Они хотели, чтобы я умер. Нагуал мне также сказал,
что если
мне это не удастся, то у тебя самого не будет шанса. Он сказал, что
если она тебя убьёт, то мне, чтобы спастись, придётся бежать. Он
сомневался, что мне даже удасться дойти до дороги. Он сказал, что с твоей силой
и с тем, что ведьмы уже знают, Соледад не будет равных. Поэтому, когда
я
почувствовал, что мне не удалось захватить 4 ветра, я считал себя
умершим.
И конечно я ненавидел тех женщин. Но сегодня, Маэстро, ты принёс мне
новую надежду." Я сказал ему, что его чувства к своей матери тронули
меня до глубины души. Собственно, я был поражён всем тем, что
случилось,
но я очень сомневался, что принесу ему какую-либо надежду. "Ты уже
принёс!" воскликнул он в полной уверенности. "Я себя ужасно чувствовал
всё это время: если твоя собственная мать бегает за тобой с
топором -
счастливым себя не почувствуешь. Но сейчас она не мешает, спасибо тебе
и тому, что ты сделал.
Те женщины меня ненавидят, потому что они убеждены, что я - трус. Они
просто не могут подумать своими дурными головами, что мы - разные. Ты и
те 4 женщины очень отличаются от меня, Benigno и Свидетеля. Вы, все пятеро, были почти мёртвые,
когда Нагуал
нашёл вас. Он сказал, что однажды ты даже хотел покончить с собой. Мы
такими не были, мы были здоровыми, весёлыми, счастливыми, мы -
противоположны тебе. Вы - в отчаянии, а мы - нет. Если бы Дженаро
не встретился мне на пути, то сегодня я бы был просто счастливый
плотник, или может быть я умер, это неважно. Я сделал бы, что мог,
и это было бы хорошо."
Его слова ввели меня в любопытное
состояние. Мне пришлось признать, что
он был прав в том, что те женщины и я сам были и в самом деле в
отчаянии. Если бы я не встретил Дон Хуана, я без сомненья был бы мёртв,
но как и Pablito, я не мог
бы
сказать, что для меня было бы хорошо, в любом случае. Дон Хуан принёс
жизнь, живость в моё тело, свободу моему духу. Высказывания Pablito заставили меня
вспомнить то, что Дон Хуан мне когда-то
сказал, когда мы заговорили о старике, моём друге. Дон
Хуан говорил симпатизирующим тоном, что жизнь или смерть старика не
имела никакого значения. Я немного сердился на то, что
я считал, отсталостью
со стороны Дон Хуана. Я ему сказал,
что жизнь или смерть старика не имела никакого значения, так как ничего
в мире не имеет никакого значения, кроме как для каждого из нас лично.
"Ты сам это сказал и это как раз то, что я имел ввиду: жизнь или смерть того
старика не имеет никакого значения лично для него," воскликнул он и
засмеялся.