КОНЕЦ ЖИЗНИ НАШЕЙ СТАРОЙ ВСЕЛЕННОЙ - The End of Life of the Old Universe

Carlos Castaneda : "Eagle's Gift"  in english and in russian
КАРЛОС КАСТАНЭДА - "ДАР ОРЛА" на русском



We are not our Physical Body; We are Not the Physical Matter: We are Sun Energy !






Link to Site Map listing other 62 Pages: SITE MAP - 62 Страниц нашего сайта


ДОМАШНЯЯ СТРАНИЦА - HOME PAGE

INTENT - ИНТЭНТ   (кое-что перевела на русский)

НАШИ ПЛАЗМЕННЫЕ ДВОЙНИКИ - НАШИ НАСТОЯЩИЕ ТЕЛА - OUR PLASMIC DOUBLES OR OUR ENERGY BODIES - in english и на русском

КНИГИ КАРЛОСА КАСТАНЭДА - 6  -  C.CASTANEDA'S BOOKS - 6 "ВТОРОЙ КРУГ МОГУЩЕСТВА", на русском и на английском "SECOND RING OF POWER"

"ПЕРЕХОД КОЛДУНОВ" на русском - ВСЯ КНИГА ТАИШИ АБЕЛАР  -  "SORCERERS' CROSSING" in english - BY TAISCHI ABELAR

"БУДУЧИ В ПОЛЁТЕ" на русском - вся книга ФЛОРИНДЫ ДОННЕР-ГРАУ  -  "BEING IN DREAMING" in english - BY FLORINDA DONNER-GRAU



ANNOUNCEMENT: This page has been modified to be viewable on Mobile devices

Важное Сообщение - эта Страница может быть просмотрена на мобильных телефонах ! 

Any material inc. pictures and videos can be taken from this website, just don't make money on it !


Все Женщины - Dreamers, правда некоторые - более одарённые, чем другие ! Dreamer - это человек, который умеет себя гипнотизировать и поднимать себя на более высокую вибрацию, зная или не зная этого. Обычно среди мужчин это : Колдуны, первопроходцы Роберта Монро, маги, индийские гуру, некоторые монахи и т.д. У всех Женщин этот дар есть из-за того, что у них есть Матка (если она не вырезана), но этот дар иеется у очень малого количества мужчин и этот дар ещё должен быть развит огромным трудом. Dreaming-Awake - означает быть в самогипнозе, т.е. сознательно или бессознательно поднимать себя выше, на более высокую вибрацию, не теряя контроль над собой и исполняя поставленные задачи !

"All Women are Dreamers, though among them there are more gifted, then others. Dreamer is a person, who can hypnotize herself and lift herself up, to a faster and higher vibrational level. All Women are Dreamers, but Dreamers among Men are usually: Sorcerers, Robert Monroe' s Institute explorers, some magicians, indian gurus, some buddists, some priests/cledgy and so on. All Women, because of their Womb (if it's still inside), have this gift, but Men have to work a great deal to develop this ability !
Dreaming-Awake is self-hypnosis, means consciously or subconsciously raise herself to a higher consciousness level (vibration), without loosing control and to perform certain tasks."
Carlos Castaneda "Eagle's Gift", 148:

"Don Juan had told us, that human beings are divided in two. The Right Side, which he called the Tonal, encompasses everything the intellect can conceive of. The Left Side, called the Nagual, is a realm of indescribable features: a realm impossible to contain in words... all the faculties, possibilities, and accomplishments of sorcery, from the simplest to the most astounding, are in the human body itself."

КАРЛОС КАСТАНЭДА "ДАР ОРЛА", 148:
"Дон Хуан сказал нам, что человек разделён надвое. Правая Сторона, которую он называет
Tonal, покрывает всё, что может постичь интеллект. Левая Сторона называется Нагуал, это мир неописуемых способностей: мир, для которого невозможно подобрать слова...все черты, способности, возможности, достижения Колдовства, от самого простого до самого невероятного, находятся в самом человеческом теле."



КАРЛОС КАСТАНЭДА - "ПОДАРОК ОРЛА"

ПРОЛОГ

7-8
Хоть я и антрополог, это не чисто антропологическая работа; и всё же она берёт свои корни в антропологии культур, так как началась годы тому назад как поле исследований этой науки. В то время я интересовался изучением лечебных растений среди индейцев юго-запада и севера Мексики. С годами мои исследования переросли во что-то ещё, как следствие их собственного момента и моего собственного роста.
Изучение лечебных растений было заменено изучением верой исповеданий, которые похоже, переходили границы, по крайней мере, двух разных культур. Человек, ответственный за эту перемену влияния в моей работе, был индеец-Яки из Северной Мексики, Дон Хуан Матус, кто позже представил меня Дон Дженаро Flores, индейцу-Mazatec из Центральной Мексики. Они оба практиковали древнее искусство, которое в наше время обычно называют Колдовством, и которое считается примитивной формой таких наук как медицина и психология, но на самом деле является традицией чрезвычайно дисциплинированных практикантов и очень изысканных, утончённых обычаев. Двое мужчин скорее стали моими учителями, чем моими осведомителями, но я всё ещё настаивал запутывающим путём относить свою работу, как работу по антропологии. Я истратил годы, пытаясь выяснить культурную матрицу этой системы, совершенствуя законы классификации и её планы, гипотезу её происхождения и распространения. Всё это были напрасные усилия, которые в конце концов заставили внутренние силы этой системы нарушить мои поиски, и превратить меня в участника. Под влиянием этих двух могущественных мужчин моя работа была трансформирована в мою биографию, в смысле: это заставило меня, с того момента как я стал участником, фиксировать то, что происходит со мной. Это - странная автобиография, потому что я не докладываю то, что происходит со мной в моей ежедневной жизни как обычный человек, и также я не докладываю о моих состояниях, появляющихся в моей ежедневной жизни. Скорее я пишу о событиях, которые разворачиваются в моей жизни, как прямой результат приобретения чужого вброса несвязанных идей и процедур. Другими словами, система верований, которую я хотел изучить, поглотила меня, и чтобы мне продолжить с моим критическим осмотром, мне придётся ежедневно платить экстроординарную цену, как человеку этого мира. Из-за этих обстоятельств, сейчас
я лицом перед особой проблемой объяснять, что это такое - то, что я делаю. Я очень далеко от своей родины как обычный мужчина Запада или как антрополог, и
я должен прежде всего повторить, что эта работа - не фикция. Что я описываю - чуждо нам, поэтому кажется нереальным. По мере того, как я проникал глубже в сложности Колдовства то, что вначале, казалось, было системой примитивных поверий и практики, сейчас обернулось в громадный, запутанный мир. Чтобы ознакомиться с этим миром и рассказывать о нём, мне приходиться использовать себя в возрастающе сложных и утончённых ситуациях. Чтобы не случалось со мной , больше не является тем, что я могу предсказать и не то,
что сочетается с окружающим миром, с тем, что знают другие антропологи о системе поверий индейцев Мексики. Вследствии этого я нахожу себя в трудном положении; всё, что я могу сделать в этих обстоятельствах, это показать то, что случилось со мной. Я не могу привести никакого другого доказательства моей доброй воли, кроме как добавить, что я не веду двойную жизнь и что я обязал себя следовать принципам системы Дон Хуана в моей повседневной жизни. После того, как Дон Хуан Матус и Дон Дженаро Flores, два мексиканских ясновидящих индейца, кто готовил меня, объяснили мне свои Знания для своего собственного удовлетворения, они сказали прощай и ушли. Я понял, что с того момента моё задание было самому соединить то, что
я узнал от них.

9-10
В процессе осуществления этого задания, я вернулся в Мексику и выяснил, что
Дон Хуан и Дон Дженаро имели 9 других учеников Колдовства; 5 женщин и 4 мужчин. Самую старую звали Соледад; следующей была Мария Елена, по прозвищу "Ла Горда", другие три женщины: Лидия, Роза и Джозефина были моложе и их звали
"
Маленькие Сёстры". Четверо мужчин в возрастном порядке были: Элижио, Pablito, Нестор, Benigno; последних трое мужчин звали "Genaros", потому что они были очень близки к Дон Дженаро. Я уже знал, что Pablito, Нестор и Элижио, кого уже на Земле нет, были учениками, но я думал, что 4 девушки были сёстрами Pablito и что Дона Соледад была их матерью. Я годами немного узнал Соледад и всегда называл её Дона Соледад в знак уважения, так как она была ближе к возрасту Дон Хуана.
Лидия и Роза также были представлены мне, но наши отношения были слишком короткими и обычными, чтобы дать мне понятие кто, реально, они были. Ла Горду и Джозефину я знал только по имени. Я встречал Benigno, но понятия не имел, что он был связан с Дон Хуаном и с Дон Дженаро. По причинам, которые были для меня необъяснимыми, оказалось, что они все, так или иначе, ожидали меня, моего возвращения в Мексику. Они информировали меня, что я предполагался занять место Дон Хуана, как их лидер, их Нагуал. Они сказали мне, что Дон Хуан и Дон Дженаро исчезли с лица Земли, и также Элижио. Женщины и мужчины верили, что трое из них не умерли - они вошли в другой мир, отличающийся от нашего Повседневного Мира, и всё же такой же реальный. Женщины - особенно Дона Соледад - со мной имели жестокие стычки с первой нашей встречи. Тем не менее, они были важными в процессе моего очищения. В результате моего контакта с ними, появилась мистическая воздушность, лёгкость в моей жизни. С того момента когда я их встретил, произошли необычные изменения в моём менталитете. Однако всё это не случилось на сознательном уровне - если только то, что после моего первого визита к ним, я ещё больше запутался, чем раньше, и всё же в центре хаоса я наткнулся на удивительно прочную базу. В результате нашей стычки, я обнаружил в себе силы, которыми не знал, что обладаю (мой Двойник). Ла Горда и три Маленькие Сестры - были совершенными космическими Путешественниками; они охотно делились со мной опытом и показали мне свои собственные достижения. Дон Хуан описал Искусство Полётов, как способность использовать обычные сны и трансформировать их в контролируемое сознание с помощью особой формы Внимания, которое он и Дон Дженаро называли Второе Внимание. Я ожидал, что три Genaros собирались учить меня своим достижениям в другой области учений Дон Хуана и Дон Дженаро, "Искусству Маскировки". "Искусство Маскировки" было представлено мне как набор процедур и отношений, которые давали возможность получить лучшие результаты из всякой возможной ситуации. Но, что бы три Genaros мне не говорили о Маскировке, не имели силы, которую я ожидал. Я сделал заключение: или мужчины не были реальными участниками в этом Искусстве, или они просто не хотели ничего мне показывать. Я остановил свои изыскания, чтобы дать всем шанс чувствовать со мной отдохнувшим, но все мужчины и женщины расслабились и поверили, что я больше вопросов задавать не буду, что наконец-то я веду себя как Нагуал. Каждый из них требовал от меня лидерства и совета. Чтобы с этим справится, я должен был полностью пересмотреть всё, чему Дон Хуан и Дон Дженаро меня учили, идти ещё глубже в Искусство Колдовства.



Часть 1: Мой Двойник - 1. Фиксация Второго Внимания


13
Был полдень, когда я попал туда, где жили Ла Горда и
Маленькие Сёстры. Ла Горда была одна и сидела снаружи двери, наблюдая за далёкими горами. Она была шокирована увидеть меня. Она объяснила, что была совершенно поглощена воспоминаниями и в какой-то момент она почти вспомнила что-то очень смутное, что имело связь со мной. Позже тем вечером, после ужина Ла Горда, три Маленькие Сёстры, три Genaros и я сели на полу в комнате Ла Горды. Женщины сидели вместе.
По какой-то причине, хотя я был с каждой из них одинаковый отрезок времени, я изолировал Ла Горда, как слушателя моих проблем. Было так, как-будто другие для меня не существовали. Я полагал, что наверно, так было потому что Ла Горда напоминала мне
Дон Хуана, но другие - нет. Было в ней что-то очень лёгкое, и всё-таки эта лёгкость была не столько в её действиях, сколько в моих чувствах к ней. Они хотели знать, что я делал. Я сказал им, что я только что был в городе Тула, Hidalgo, где я посетил кое-какие археологические руины. Больше всего меня впечатлил ряд из 4х колоссальных, каменных фигур, похожих на колонны, которых звали Атлантийцами, которые стояли на плоской вершине пирамиды. Каждая из этих, почти цилиндрических фигур, 15 футов высотой и 3 фута шириной, сделана из 4х отдельных кусков базальта, высеченных из него, что полагают археологи, Толтек Воинов, несущих свои воинские доспехи.



14
Двадцать футов сзади каждой передней фигурой на вершине пирамиды, находится ещё один ряд 4х прямоугольных колон, той же высоты и ширины как и первые, и также сделаны из 4х отдельных кусков камня. Невероятная презентация Атлантийцев была украшена тем, о чём мой друг, кто привёл меня на это место, мне о них рассказал. Он сказал, что смотритель этих руин ему открыл, что он слышал как Атлантийцы шагают по ночам, заставляя трястись землю под ними. Я попросил "the Genaros" прокомментировать по поводу того, что мой друг сказал. Они вели себя застенчиво и хихикали. Я повернулся к Ла Горде, кто сидела рядом со мной, и спросил её напрямую какого она мнения. "Ты никогда не видел те фигуры," сказала она. "Ты никогда не был в Туле. Даже сама мысль идти в этот город, меня ужасает.
"Горда, почему это ужасает тебя?" спросил я.
"Что-то со мной случилось в руинах
Monte Alban в Oaxaca," сказала она. "Я бывало бродила в тех руинах, даже после того, как Нагуал Хуан Матус велел мне ногой туда не ступать. Не знаю почему, но я любила это место. Каждый раз, когда я была в Oaxaca, я туда ходила. Так как одинокие женщины всегда преследуются, я обычно ходила с Pablito, кто - отчаяный. Но однажды я пошла с Nestor. Он увидел блеск на земле, мы немного покопали и нашли странный камень, который помещался у меня на ладони. Дыра в нём была аккуратно просверлена. Я хотела просунуть через неё палец, но Nestor меня остановил. Камень был очень гладким и сделал мою руку очень горячей. Мы не знали, что с ним делать. Nestor положил его внутрь своей шляпы и мы его понесли, как-будто это было живое животное."
Они все начали смеяться, похоже, была скрытая шутка в том, что Ла Горда мне рассказала.
"Куда ты взяла его?" спросил я её.
"Мы принесли его в этот дом," ответила она, и это признание объяснило неудержный смех других. Смех заставил их кашлять и задыхаться.
"Шутка за Ла Гордой," сказал
Nestor. "Ты должен понять, что она упряма, как никто. Нагуал её уже предупредил, не связываться с камнями и костями, или с другим, что она может найти в земле. Но она ускользала за его спиной и приносила всякую дрянь. В от день в Oaxaca, она настояла на том, чтобы принести эту чёртову вещь.
Мы с ней сели на автобус, везли её всю дорогу в этот город и потом прямо в эту комнату."


15-16
"Нагуал и
Дженаро были в поездке," сказала Ла Горда. "Я осмелела и просунула свой палец через отверстие камня и поняла, что камень был отрезан так, чтобы его  держать в руке. Сразу же я почувствовала того, кто когда-то держал этот камень. Это был камень-силы. Мой настрой поменялся, я испугалась. Что-то сверх-
естественнное стало двигаться в темноте, оно не имело ни формы, ни цвета. Я больше не могла оставаться одна, просыпалась с криками и после пары дней не могла спать совсем. Все, по очереди, составляли мне компанию день и ночь."
"Когда
Нагуал и Дженаро вернулись," сказал Nestor, "Нагуал послал меня с Дженаро в тот город, чтобы положить камень назад в то же самое место, где он был похоронен. Дженаро работал три дня, чтобы найти точное место, и он его нашёл."
"Что случилось с тобой после этого, Горда?" спросил я её.
"
Нагуал закопал меня," ответила она. "Девять дней я голая была внутри земляного гроба." Послышался ещё один взрыв смеха среди них.
"
Нагуал сказал ей, что она не может выйти из него," объяснил Nestor, "Бедной Горде пришлось писить и какать внутри её гроба. Нагуал опять втолкнул её в гроб, сделанный из ветвей и глины. На стороне гроба была крошечная дверь для пищи и воды. Всё остальное было замазано."
"Почему он её похоронил?" спросил я.
"Это - единственный способ защитить кого-либо," сказал
Nestor. "Она должна была находиться под землёй, чтобы Земля её вылечила. Лучшего врача, чем Земля,  нет; помимо этого Нагуалу пришлось одному справляться с чувствами этого камня, которые были сфокусированы на Ла Горде. Глина - это экран, он не позволяет ничему пройти насквозь в любом направлении. Нагуал знал, что хуже ей не будет, если побыть 9 дней захороненной; ей только станет лучше, что и произошло."
"Горда, какое ощущение ты испытывала, когда тебя похоронили?" спросил я.
"Я чуть не сошла с ума," сказала она. "Но это было только потакание моим слабостям. Если бы
Нагуал не посадил меня в гроб, я бы умерла. Могущество того камня было слишком велико для меня; его владелец был очень крупным человеком. Думаю, что его рука была в два раза больше моей. Он держался за этот камень ради спасения своей жизни, но кто-то в конце концов убил его. Его страх ужасал меня. Я могла чувствовать, как что-то двигалось на меня, чтобы съесть мою плоть. Это то, что мужчина чувствовал. Он был могущественный человек, но кто-то более могущественный поймал его. Нагуал сказал, что как только у тебя появится подобный предмет, он принесёт несчастье, потому что его сила входит в поединок с другими предметами такого типа, и владелец становится жертвой, или преследователем. Нагуал сказал, что это природа таких предметов - быть на войне, потому что часть нашего внимания, которое фокусируется на них, чтобы давать им силу, очень опасна, эта часть отличается воинственным поведением."
"Ла Горда очень жадная, она думала, что если найдёт то, что уже имеет огромное количество силы в нём, она выиграет, потому что в наши дни никому не интересно вызывать на поединок Могущество."
Сказал Pablito. Ла Горда согласилась кивком головы.
"Я не знала, что можно подбирать другие предметы, кроме силы, которые предметы имеют," сказала она. "Когда я в первый раз засунула палец в дырку и держала камень, моя ладонь сильно нагрелась и моя рука начала вибрировать. Я и вправду почувствовала себя большой и сильной. Я - жуликоватая, поэтому никто не знал, что я держала камень в руке. После нескольких дней, держания камня в руке, начался настоящий кошмар. Я могла чувствовать, что кто-то преследует владельца камня. Я ощущала его страх. Он несомненно был очень могущественный Колдун и тот, кто преследовал его, хотел не только его убить, но и съесть его плоть.
Это реально меня напугало. В тот момент мне следовало выбросить камень, но чувство, которое у меня было от этого камня, было таким новым, что я держала камень, сжатым в руке, как проклятый глупец. Когда я, наконец, уронила его, было уже поздно. Что-то во мне было на крючке. У меня начались видения мужчин, нападающих на меня, мужчин, одетых в странные одежды. Я чувствовала, что они кусали меня, отрывали плоть с моих ног своими зубами и маленькими острыми ножами. Я рассвирипела."
"Как Дон Хуан объяснил те виденья?" спросил я её.
"Он сказал, что у неё больше нет защиты," сказал Nestor. "И поэтому она могла подхватить фокус того человека, его Второе Внимание, которое было влито в этот камень. Когда он был убит, он держал этот камень, чтобы собрать всю свою концентрацию. Нагуал сказал, что вся сила мужчины ушла из тела в этот камень; он знал, что он делал, он не хотел, чтобы его враги получили пользу, съев его плоть. Нагуал также сказал, что те, кто его убил, знали это, вот почему они его ели живьём, чтобы получить оставшуюся силу. Они должно быть захоронили камень, чтобы избежать несчастья. А Ла Горда и я, как два идиота, нашли и выкопали его."





17-18
Ла Горда тряхнула головой 3-4 раза в знак согласия. У неё было очень серьёзное выражение лица. "Нагуал сказал мне, что Второе Внимание (нижняя часть вибраций 4го Уровня Сознания, ЛМ) - это самое жестокое место, какое только существует. Если Второе Внимание сфокусировано на предметах, нет ничего более ужасного," сказала она.
"Ужасно то, что мы не расстаёмся, привыкаем," сказал
Nestor. "Мужчина, кто владел камнем, не хотел расстаться со своей жизнью и со своим могуществом; вот почему его ужасало ощущение съедания его плоти. Нагуал сказал, что если бы мужчина расстался с чувством власти и отдал себя своей смерти, какой бы она не была, в нём не было бы никакого страха."



Разговор затих. Я спросил остальных, хотят ли они что-нибудь добавить. Маленькие сёстры уставились на меня. Benigno посмеивался, пряча своё лицо шляпой.
"Pablito и я были на пирамидах Тулы," наконец сказал он. "Мы были во всех пирамидах, которые имеются в Мексике. Нам они нравятся."
"Почему вы обошли все пирамиды?" спросил я его.
"Я и правда не знаю почему мы посетили их," ответил он. "Наверно потому, что Нагуал Juan Matus велел нам не ходить."
"А как насчёт тебя, Pablito?" спросил я.
"Я пошёл туда познать," ответил он раздражённо и засмеялся.
"Когда-то я жил в городе Тула и я знаю те пирамиды как ладони своих рук. Нагуал мне сказал, что он тоже когда-то жил там. Он знал всё о пирамидах. Он сам был индеец Толтек."
Тогда я понял, что это было больше, чем просто любопытство, которое заставило меня посетить археологический район в Туле. Главной причиной, почему я принял приглашение моего друга, было потому что во время моего первого визита Ла Горды и других, они рассказали мне то, что
Дон Хуан никогда даже не упоминал при мне: он считал себя культурным потомком Толтек. Тула была древним эпицентром Империи Толтек.


"Что ты думаешь об Атлантийцев, расхаживающих вокруг по ночам?" спросил я Pablito.
"Я уверен, что они вышагивают по ночам," сказал он. "Такое происходило веками. Никто не знает, кто построил пирамиды, Nagual Juan Matus сам сказал мне, что испанцы не были первыми их открывателями. Нагуал сказал, что были другие до них. Бог знает сколько."
"Что ты думаешь те четыре каменные фигуры из себя представляют?" спросил я.
"Это - не мужчины, а женщины," ответил он. "Та пирамида - центр порядка и стабильности. Те статуи - четыре его угла; они - четыре ветра, четыре направления. Они - основание, база пирамиды. Они и должны быть женщинами, мужеподобными женщинами, если ты хочешь так их называть. Как ты уже и сам знаешь, мы - мужчины - не такие горячие. Мы отличное связующее, клей, чтобы держать вещи вместе, но на этом всё. Nagual Juan Matus сказал, что мистика пирамиды в её структуре. Четыре угла были подняты наверх. Сама пирамида - это мужчина, поддерживаемый его женщинами-воинами; мужчина, кто поднял своих помощников на самое высокое место. Понимаешь, что я имею ввиду?" На моём лице должно быть было написано недоумение. Pablito вежливо рассмеялся.
"Нет, я не понимаю, что ты имеешь ввиду, Pablito," ответил я. "Но это потому, что Дон Хуан никогда мне об этом не говорил. Эта тема совершенно новая для меня.
Ты, пожалкйста, расскажи мне всё, что знаешь.
"
"Атлантийцы - Нагуал; они - космические путешественники. Они представляют порядок Второго Внимания, внесённый в жизнь, вот почему они такие бесстрашные и
таинственные. Они - воинственные создания, но не разрушений. Следующий ряд колон, прямоугольных, представляет порядок Первого Внимания, тонал. Это -
Маскировщики, вот поэтому они покрыты табличками с надписями. Они - мудрые и миролюбивые, в противоположность первому ряду."
Pablito остановился и посмотрел на меня почти вызывающе. Я подумал, что он собирается продолжить своё объяснение, но он хранил молчание, как бы ожидая мои комментарии. Я сказал ему, насколько я был заинтригован, и попросил его продолжить. Он был в нерешительности, какой-то момент смотрел на меня и глубоко вздохнул. Он едва начал говорить, как голоса остальных поднялись до протеста.


19-20
"
Нагуал уже объяснил это всем нам," нетерпеливо сказала Ла Горда. "Какой смысл заставлять его повторять это?" Я пытался заставить их понять, что я и правда понятия не имел, о чём говорил Pablito. Я настоял на том, чтобы он закончил своё объяснение. Возникла ещё одна волна голосов, говорящих одновременно. Судя по тому, как маленькие сёстры уставились на меня, они начинали злиться, особенно Lydia.
"Мы не любим говорить о тех женщинах," сказала мне Ла Горда примирительным тоном. "Даже мысль о женщинах тех пирамид заставляет нас нервничать."
"Люди, что с вами случилось?" спросил я, "Почему вы так себя ведёте?"
"Мы не знаем," ответила Ла Горда, "Просто это - чувство, которое у нас у всех, очень гнетущее ощущение. Минуту назад мы были в порядке, а потом ты начал задавать вопросы о тех женщинах." Заявление Ла Горды было как сигнал тревоги. Они все встали и решительно двинулись ко мне, громко крича. Мне долго взяло, чтобы их успокоить и заставить их сесть. Маленькие сёстры очень расстроились и их настроение похоже повлияло на Ла Горду. Трое мужчин были более сдержаны.
Я обратился к Нестору напрямую с просьбой объяснить мне, почему женщины так нервничали. Ничего не подозревая, я явно делал что-то, чтобы их разозлить.

"Я и правда не знаю в чём дело. Я уверен, что никто из нас не знает, что с нами происходит, кроме как что мы все чувствуем глубокую печаль и уныние."
"Это от того, что мы говорим о пирамидах?" спросил я его.
"Наверно так," ответил он меланхолично. "Я сам не знал, что те фигуры были женщины."
"Конечно ты знал, идиот," выстрелила Лидия. Нестор похоже был напуган её выступлением. Он сжался и трусливо мне улыбнулся.
"Может и знал,"признал он. "Мы проходим через весьма странный период наших жизней. Никто из нас больше ничего не знает с уверенностью. С тех пор как ты вошёл в наши жизни, мы стали незнакомы самим себе." Воцарилась негативная атмосфера. Я настаивал, что единственный способ избавиться от такой атмосферы, это - поговорить о тех таинственных колоннах на пирамидах. Женщины рьяно запротестовали, мужчины молчали. У меня было ощущение, что они принципиально поддерживали женщин, но по секрету хотели обсудить тему, также как и я.
"Дон Хуан сказал тебе ещё что-нибудь о пирамидах, Pablito?" спросил я. Моя цель была отвести разговор от темы фигур Атлантийцев, и всё-таки, оставаться близко к ней.


"Он сказал, что одна особая пирамида в Туле была гидом," охотно ответил Pablito. По тону его голоса я определил, что он действительно хотел говорить.
И внимание других учеников убедило меня в том, что тайно, все хотели обменяться мнениями.
"Нагуал сказал, что это был гид ко Второму Вниманию," Pablito продолжал, "но она была атакована и всё было разрушено. Он сказал мне, что некоторые из пирамид были гигантскими Not-Doings (то, что не делается в нашем мире). Это не были жилища, а места для внетелесных Полётов воинов и для упражнений во Втором Внимании. Всё, что они делали, было записано в рисунках и цифрах, которые накладывались на стены. Затем другой вид воина должно быть пришёл, вид, который не одобрял то, что Колдуны пирамид делали во Втором Внимании, и разрушили пирамиды и всё, что в них было. Нагуал верил, что новые воины должно быть были воинами Третьего Внимания (5го Уровня Сознания, ещё выше вибрацией! ЛМ), как и он сам (Дон Хуан); эти воины, кто был поражён жестокостью фиксации тех воинов во Втором Внимании. Колдуны пирамид были слишком заняты собственной фиксацией, чтобы понять, что происходит. А когда поняли, было слишком поздно."





У Pablito была аудитория. Все в комнате, включая меня, были очарованы тем, что он рассказывал. Я понимал идеи, которые он передавал, потому что Дон Хуан их мне объяснил. Дон Хуан сказал, что наши Тотальные Существа состоят из двух воспринимаемых сегментов. Первый - знакомое физическое тело, которое мы все можем видеть; Второе - наш нефизический Двойник в виде Светящегося Кокона, который только Ясновидящие могут видеть, Кокон, который придаёт нам вид огромных Светящихся Яиц.


21-22
"
Дон Хуан также сказал, что одна из наиболее важных целей Колдовства это - достигнуть свой Светящийся Кокон; цель, осуществимая только через искусное применение Полётов и через интенсивное, систематическое усилие, которое он называл - Not-Doing (то, что обычно не делается в нашем мире, ЛМ). Он объяснял Not-Doing, как незнакомый акт, который вмешивает всё наше Тотальное Существо, заставляя его стать знакомым для нас, осознавать свой Светящийся Сегмент. Чтобы объяснить эти понятия, Дон Хуан разделил на три части объём нашего сознания. Самую маленькую часть он назвал - Первое Внимание (самой низкой вибрации), и сказал, что это сознание, которое каждый нормальный человек развивает, чтобы иметь дело с нашим Повседневным Миром; оно покрывает сознание физического тела. Следующую большую порцию Дон Хуан называл: Второе Внимание, и описывал его как сознание, необходимое чтобы воспринимать наш Светящийся Кокон-Двойник и действовать как Светящиеся  Существа. Он сказал, что Второе Внимание остаётся на заднем плане в течение всей нашей жизни, если только Второе Внимание не выносится на поверхность  намеренной тренировкой или случайной травмой, и это включает сознание Светящегося сегмента - Светящийся Кокон-Двойник. Дон Хуан называл последнюю порцию, которая была самой большой: Третье Внимание - Необъятное Сознание, которое содержит не определяемые (неизвестные) стороны сознания наших  Физического и Светящихся Тел. Я спросил его, а сам он испытал Третье Внимание. Он ответил, что был на краю его и что, если он когда-нибудь полностью войдёт в него (и он в него вошёл вместе со своей группой! ЛМ), я моментально об этом узнаю, потому что он весь станет тем, чем действительно был: Поток Белой Солнечной Энергии! Он добавил, что поле битвы воинов было : Второе Внимание, что было вроде тренировочной площадки для достижения Третьего Внимания (там, где ОБЩИЙ СБОР! ЛМ). Прибыть в Третье Внимание - довольно трудно, но невероятно полезно для нас, как только до него доберёшься."



"Пирамиды - вредны," продолжал Pablito. "Особенно незащищённым Колдунам как мы. Они ещё хуже для бесформенных воинов как Ла Горда. Нагуал сказал, что нет ничего более опасного, чем негативная фиксация Второго Внимания. Когда воины концентрируются на слабой (негативной) стороне Второго Внимания, ничто больше не может стоять на их пути. Они становятся охотниками за мужчинами, негативными духами. Даже если их тела уже умерли, они могут достигнуть своей жертвы через Временные вибрации (линии времени), как-будто они присуствуют здесь и сейчас; потому что жертва это то, чем мы становимся, если мы входим в одну из тех пирамид. Нагуал называл их: ловушки Второго Внимания."



"Что точно он сказал случится?" спросила Ла Горда.
"Нагуал сказал, что мы возможно выдержим один визит в пирамиды," объяснил Pablito. "Во второй визит мы почувствуем странную печаль. Это будет как холодный ветерок, который сделает нас усталыми и безразличными; усталость, которая потом превратится в неудачи. И вскоре принесёт несчастье; всё, что угодно, случится с нами. Собственно говоря, Нагуал сказал, что наша собственная полоса неудач вызвана нашим желанием посетить те руины, хотя он нас предупреждал туда не ходить. Возьми Элиджио (Eligio), он всегда слушался Нагуала. Ты его там мёртвым не поймаешь; и также наш новый Нагуал (Карлос Кастанэда), и им всегда везло, тогда как остальным нам не везло, особенно Ла Горде и мне. Разве нас не покусала та же самая собака? И разве те же самые балки крыши на кухне не сгнили дважды и не упали на нас?"
"
Нагуал никогда мне это не объяснял," сказала Ла Горда.
"Конечно объяснял," настаивал
Pablito, "если бы я знал, насколько это плохо, я бы в это проклятое место - ни ногой," Ла Горда запротестовала.


"Нагуал говорил нам всем одни и те же вещи," сказал Nestor. "Проблема в том, что не каждый из нас внимательно слушал, или, скорее, каждый слушал по своему,
и слышал то, что хотел слышать.
Нагуал сказал, что фиксация Второго Внимания имеет два лица. Первое лицо и легче всего - это злобное. Это случается, когда Путешественники используют свои Полёты, чтобы сфокусировать своё Второе Внимание на предметах этого мира, как деньги и власть над людьми. Другое лицо - самое трудное для достижения и это случается, когда Путешественники фиксируют своё Второе Внимание на предметах, которые не из нашего мира, такие как путешествия в Неизвестность. Воинам нужно приобрести нескончаемую безупречность, чтобы достичь это лицо."
Я сказал им, что был уверен
Дон Хуан отборочно открывал определённые вещи некоторым из нас и другие вещи другим ученикам. Например, я не мог вспомнить, чтобы Дон Хуанкогда-нибудь обсуждал со мной злобное лицо Второго Внимания. Тогда я им сказал, что Дон Хуан сказал мне в отношении фиксации Внимания в общих чертах.
23-24
Он подчеркнул, что все археологические руины в Мексике, особенно пирамиды, вредны для современного человека. Он обрисовал пирамиды, как нечеловеческие выражения мысли и действия. Он добавил, что каждая вещь, каждый дизайн в них был рассчитанным усилием сохранить стороны Внимания, которые были насквозь чуждыми нам. Для Дон Хуана это были не только руины прошлых цивилизаций, которые содержали в себе опасный элемент; всё, что было объектом страстного желания, имело вредный потенциал. Однажды мы это обсудили в деталях. Была его реакция на некоторые мои комментарии, которые я сделал о том, где лучше хранить мои полевые записки. Я относился к ним в особой манере и боялся их потерять. "Что мне делать?" спросил я его.
"Дженаро однажды дал тебе совет," ответил он. "Ты думал, как всегда, что он шутит. Он никогда не шутит. Он тебе сказал, что ты должен писать кончиком своего пальца, вместо карандаша. Ты его не распросил, потому что ты не можешь представить, что это
Not-Doing, чтобы делать записи."
Я спорил, что то что он предлагал, должно быть шуткой. Моё представление о себе было как об учёном, кому нужно было записывать
всё, что было сказано и сделано, чтобы сделать правдивые заключения. Для Дон Хуана одна вещь не имела ничего общего с другой. Быть серьёзным студентом не имеет ничего общего с написанием записей. Я лично не мог найти решение; предложение Дженаро казалось мне юмором, а не реальной возможностью. Дон Хуан отстаивал своё сказав, что делать записи было способом использовать Первое Внимание в задании вспомнить, что я набросал записки, чтобы вспомнить, что было сделано и сказано. Рекомендация Дон Дженаро не была шуткой, так как писать кончиком моего пальца на куске бумаги, как Not-Doing чтобы делать записи, заставит моё Второе Внимание концентрироваться на воспоминании, и я не накоплю ворох бумаг. Дон Хуан подумал, что конечный результат был бы более аккуратным и более впечатляющим, чем делать записи. Насколько он знал, так никогда не было сделано, но принцип был правильным. Он заставил меня какое-то время этим заниматься. Меня это скосило. Составлять записки действовало на меня не только как, помогающий памяти, механизм, но это также успокаивало меня. Это был мой самый надёжный костыль. Аккумулировать листы бумаги давало мне чувство цели и баланса.
"Когда ты беспокоишься о том, что делать со своими бумагами," объяснил
Дон Хуан, "ты фокусируешь на них свою очень опасную часть. Мы все имеем эту опасную часть, эту фиксацию. Чем сильнее мы становимся, тем смертельней становится эта часть. Рекомендация воинам: не иметь никаких материальных вещей, на которых фокусировать свою силу, а фокусировать её на Духе, на настоящем Полёте в Неизвестное, а не на тривиальные щиты. В твоём случае, твои записи - твои щиты.
Они не дадут тебе жить спокойно."
Я серьёзно чувствовал, что ничто на Земле не сможет оторвать меня от моих записей. Тогда
Дон Хуан изобрёл задание для меня вместо настоящего Not-Doing.
Он сказал, что для того, кто такой же накопитель, как и я, самым подходящим способом, освободить себя от своих записей, будет опубликовать их, открыть их миру, написать книгу. На момент я подумал, что это была ещё большая шутка, чем делать записи кончиком пальца.
"Твоё стремление владеть вещами и держаться за них - не уникальна," сказал он. "Все, кто хочет следовать дорогой воина, путём Колдуна, должен избавиться от этой фиксации. Мой учитель мне сказал, что было время когда воины имели материальные вещи, на которых они устремляли свою энергию владельца. И это создало конкуренцию: чей предмет будет более могущественный или самым могущественным из всех предметов. Остатки тех предметов всё ещё остаются в мире, остатки той конкуренции за Могущество. Никто не может сказать, какого рода фиксирование те предметы должно быть получали. Мужчины намного более могущественны, чем ты думаешь. Ты только начал проявлять слабое беспокойство на свои записи. Ты ещё не дошёл до других уровней Внимания. Подумай, как было бы ужасно, если бы ты нашёл себя в конце своего пути как воина, всё ещё неся связки записей на своей спине. К тому времени записи будут живы, особенно, если ты научишься писать кончиком пальца и всё ещё копить горы листов. При таких обстоятельствах, меня нисколько не удивит, если кто-то найдёт разгуливающими твои связки листов."

25
"Мне легко понять, почему
Нагуал Хуан Матус не хотел, чтобы мы владели чем-то," сказал Nestor после того, как я закончил говорить. "Мы все - Путешественники.
Он не хотел, чтобы мы форкусировали нашего
Двойника на слабых сторонах Второго Внимания (оно выше вибрацией, чем внимание на Повседневнем мире)."
В тот момент, я не понял его манёвров. Мне не нравился тот факт, что он заставил меня избавиться от всего, что у меня было, думал, что он был несправедлив ко мне. Я верил, что он пытался уберечь меня от ревности
Pablito и Benigno, потому что у них самих ничего не было. Я был зажиточным по сравнению с ними. В то время,
я понятия не имел, что он защищал моего
Двойника. Дон Хуан описывал мне Dreaming (путешествия своего Двойника без физ. тела) разными путями. Самый неясный из них всех, сейчас представляется мне как тот, который определяет это лучше всего. Он сказал, что Dreaming содержит в себе Not-Doing (то, что в жизни обычно не делают) сна. И будучи таким, Dreaming позволяет практикантам использовать ту порцию их жизни, которая проведена в спячке. Это как-будто Путешественники больше не спят. Однако никаких болезней от этого не происходит. Недостатка сна у Путешественников нет, но эффект Полётов, казалось, увеличивает бодрствующие часы, обязанные использованию дополнительного тела - Двойника. Дон Хуан мне объяснил, что Двойник иногда называют ДРУГИМ или ТЕЛОМ ПУТЕШЕСТВЕННИКА потому, что это - совершенная копия физического тела того, кто улетает во сне. Это - врождённая энергия Светящегося Существа, Белая, похожее на призрак, излучение, которое проецируется фиксацией Второго Внимания на 3х размерный образ тела. Дон Хуан объяснил, что Двойник - это не призрак, а такое же реальное, как всё, с чем мы имеем дело в нашем физическом мире. То, что направляет энергию нашему Тотальному Существу, чтобы создать всё, что в границах возможного, называется ВОЛЯ. Дон Хуан не сказал, где были те границы, кроме как на уровне Светящихся Существ диапазон такой широкий, что бесполезно пытаться установить ограничения - поэтому энергия Светящегося Существа может быть трансформирована во что угодно через ВОЛЮ. Нагуал сказал, что замешан Двойник и он прикрепляет себя ко всему." сказал Benigno. "Это не имеет смысл.
26
Он сказал мне, что МУЖЧИНЫ - слабее, чем ЖЕНЩИНЫ, потому что Двойник мужчины - более властный." Маленькие сёстры кивком головы в унисон согласились. Ла Горда посмотрела на меня и улыбнулась.
"Нагуал сказал мне, что ты (Карлос) король в накоплении," сказала она мне. "Дженаро сказал, что ты даже говоришь досвиданья своим какашкам, прежде чем расстаться с ними, сливая воду из бачка." Маленькие сёстры закатились смехом, откинувшись на спины. The Genaros явно сдерживали себя, чтобы не рассмеяться.  Nestor, кто сидел рядом со мной, похлопал меня по колену. "Нагуал и Дженаро бывало рассказывали интересные истории о тебе," сказал он. "Они годами нас развлекали историями о странном мужике, которого они знали. Сейчас мы знаем, что это был ты." Я почувствовал волну стыда. Это было как-будто Дон Дженаро и Дон Хуан меня предали, смеясь надо мной в присуствии учеников. Жалость к себе обуяла меня и я начал жаловаться. Я громко сказал, что они были предубеждены против меня и думали, что я был глупец.
"Это не так, мы рады, что ты с нами," произнёс
Benigno.
"Правда?" отрезала Лидия и все включились в жаркий спор. Мужчины и женщины разделились. Ла Горда не присоединилась ни к какой группе и оставалась сидеть рядом со мной, в то время как другие встали и кричали.
"Мы проходим трудное время," сказала она мне тихим голосом. "Мы совершили много Полётов и всё-таки этого недостаточно для того, что нам нужно."
"Что вам нужно, Горда?" спросил я.
"Мы не знаем, мы надеялись, что ты нам это скажешь," ответила она.
Маленькие сёстры и "the Genaros" снова уселись, чтобы послушать, что Ла Горда мне говорит.
"Нам нужен лидер, а ты - Нагуал, но не лидер."
"Берёт время, чтобы стать совершенным Нагуалом," сказал
Pablito. "Нагуал Хуан Матус  сказал мне, что вначале он сам был глупцом по глупости, пока кое-что не вытряхнуло его из само-удовлетворения."
27-28
"Я в это не верю, он мне этого не говорил," закричала Лидия.
"Он сказал, что он был очень неприятным," добавила Ла Горда тихим голосом.
"Нагуал сказал мне, что в своей молодости он приносил несчастья, точно как я," откликнулся Pablito. "Его учитель ему также сказал, не ступать ногой в те пирамиды и, в результате этого, он, практически, жил в них, пока не был выгнан оравой призраков." Похоже никто больше не знал эту историю и прислушались. "Я совершенно забыл об этом и только сейчас об этом вспомнил. Это было похоже на то, что случилось с Ла Гордой. Однажды, после того, как нагуал наконец стал бесформенным воином, негативные фиксации тех воинов, кто совершал свои Полёты и другие Not-Doings в пирамидах, пришли за ним. Они нашли его, когда он работал в поле.
Он сказал мне, что ВИДЕЛ руку, вылезающей из свеже-вспаханой борозды, пытающейся схватить его ногу в штанах. Он подумал, что это работник, кого случайно похоронили. Он попытался выкопать его."



Тогда он понял, что выкопал глинянный гроб: мужчина там был похоронен.
Нагуал сказал, что мужчина был очень худым, тёмным и без волос. Нагуал старался поскорее залатать глинянный гроб. Он не хотел, чтобы его товарищи по работе видели его и он не хотел сломать мертвеца, выкапывая его против его воли.
Он так упорно работал, что не заметил, как
другие работники собрались вокруг него. К тому времени, сказал Нагуал, глинянный гроб развалился и тёмный человек  вывалился наружу голым. Нагуал пытался ему помочь подняться и попросил работников помочь ему. Они посмеялись над ним, думая, что он был или пьян, или не в себе, так как на поле не было ни мужчины, ни глинянного гроба и ничего подобного. Нагуал признался, что его затрясло, но он не смел ничего сказать своему учителю. Это уже не имело значения, так как ночью целая банда призраков погналась за ним. Он пошёл открыть переднюю дверь после того, как кто-то постучал и банда голых мужиков с горящими жёлтыми глазами ворвалась внутрь. Они бросили его на пол и уселись на нём сверху. Они бы сломали ему все кости, если бы не быстрые действия его учителя. Он увидел призраков и потащил Нагуала в безопасное место, в дыру в земле, которую он всегда держал наготове сзади своего дома.
Он похоронил Нагуала там, пока призраки окружили вокруг, ожидая удобного момента. Нагуал мне сказал: он настолько испугался, что каждую ночь охотно возвращался в свой глинянный гроб поспать, даже после того, как призраки исчезли."
Pablito остановился, казалось все были готовы уходить. Они нервничали и меняли положение, как бы показывая, что они устали сидеть. Тогда я им сказал, что у меня произошла очень неприятная реакция, услышав их рассказы о том, что Атланты ходят по ночам в пирамидах Тулы. До этого дня я не понимал глубину того, чему Дон Дженаро и Дон Хуан учили меня. Я осознал, что совершенно не вдумывался, хотя в голове было ясно, что возможность этих колоссальных каменных фигур ходить не воспринималась серьёзно. Моя реакция была полным сюрпризом для меня. Я им подробно объяснил, что идея Атлантов, прохаживающихся по ночам, был прекрасный пример фиксации Втого Внимания. Я пришёл к этому заключению, используя следующую логику:
Первое, что мы не просто то, что наш здравый смысл требует, чтобы мы верили. На самом деле мы - Светящиеся Существа-Двойники, способные осознавать нашу светимость.
Второе, что как
Светящиеся Существа, зная о нашей светимости, мы способны разделить разные стороны нашего сознания, или нашего Внимания, как это называл Дон Хуан.
Третье, что отделить и прояснить можно с помощью осознанного усилия, как мы это пытались делать сами, или случайно, в результате телесной травмы.
Четвёртое, что было время, когда Колдуны нарочно применяли разные стороны своего Внимания на материальные вещи.
Пятое, что Атланты, судя по их невероятным сооружениям, должно быть были объектами фиксации для Колдунов другого времени. Я сказал, что хранитель, кто дал моему другу информацию, несомненно отделил и прояснил другую сторону своего Внимания; он мог случайно оказаться, даже на момент, приёмщик проекций Второго Внимания Древних Колдунов. Тогда это не было для меня таким уж надуманным, маловероятным, что мужчина смог предвидеть фиксацию тех Колдунов.
29
Если те Колдуны были последователями традиций Дон Дженаро и Дон Хуана, то они должно быть были безукоризненными практикантами, в таком случае не было границ тому, что они могли достигнуть фиксацией своего Второго Внимания. Если они хотели, чтобы Атланты ходили ночью, тогда Атланты будут ходить ночью.
Пока я говорил, три
маленькие сестры сильно разозлились на меня и занервничали. Когда я закончил, Лидия обвинила меня в том, что кроме разговора, я больше ничего не делал. Потом они встали ушли, даже не сказав досвиданья. Мужчины пошли за ними, но остановились у двери и пожали мне руку. Ла Горда и я остались в комнате.
"Что-то не так с теми женщинами," сказал я.
"Нет, они просто устали от разговоров. Они ждут действий от тебя," сказала Ла Горда.
"Почему же the Genaros не устали от разговоров?" спросил я.
"Они ещё большие глупцы, чем женщины," сухо ответила она.
"А как насчёт тебя, Горда, ты тоже устала от разговоров?" спросил я.
"Я не знаю, кто я," сказала она торжественно. "Когда я с тобой, я не устаю, но когда я с маленькими сёстрами, я страшно устаю, как и они."
В течение следующих непримечательных дней пока я оставался с ними, Было ясно, что
маленькие сёстры были особенно враждебны ко мне. The Genaros терпели меня и толькл Ла Горда казалось, была на одной волне со мной. Я стал интересоваться почему и спросил её об этом перед тем, как уехать в Лос Анжелес.
"Я не знаю как это возможно, но я к тебе привыкла," сказала она. "Это как-будто ты и я - вместе, тогда как маленькие сёстры и the Genaros в другом мире."



2. ВИДЕТЬ ВМЕСТЕ

30-31
"В течение нескольких недель после моего возвращения в Лос Анжелес, я чувствовал лёгкое недомогание, которое я объяснял как головокружение или как внезапная потеря дыхания из-за физической нагрузки. Одной ночью это достигло кульминационной точки: я в ужасе проснулся, не способный дышать. Доктор, к которому я пошёл, диагностировал мою проблему как гипервентиляция, скорее всего из-за напряжения. Он прописал успокоительное и предложил дышать в бумажный пакет, если приступ произойдёт снова. Я решил вернуться в Мексику и проконсультироваться с Гордой (Колдунья). После того, как я сказал ей диагноз доктора, она спокойно заверила меня, что никакой болезни нет, а что я, наконец, теряю свои щиты, и что то, что я испытываю было "ПОТЕРЯ МОЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ФОРМЫ" И "ВХОД В НОВОЕ СОСТОЯНИЕ: ОТРЕЗАНИЕ СЕБЯ ОТ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДЕЛ".
"Не борись с этим," сказала она. "Наша естественная реакция бороться против этого. Так поступая, мы избавляемся от этого. Подави свой страх и шаг за шагом следуй к
"ПОТЕРЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ФОРМЫ". Она добавила, что в её случае распад её ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ФОРМЫ начался с сильной боли в её Матке и слишком большого напряжения, которое медленно двигалось в двух направлениях: вниз к ногам (ноги болят) и вверх к горлу (задерживая дыхание). Она также сказала, что эффект сразу чувствуется. Я хотел написать каждый ньанс моего вхождения в это новое состояние. Я приготовился детально описать, что произойдёт, но, к моему великому сожалению, ничего другого не случилось. После нескольких дней бесполезного ожидания, я отбросил объяснение Ла Горды и пришёл к выводу, что доктор правильно дал диагнос моего состояния. Для меня это было совершенно ясно: на плечах я нёс тяжёлую ответственность, которая порождала невыносимое напряжение. Я принял на себя лидерство, которое, ученики верили, принадлежало мне, но я понятия не имел как руководить. Давление в моей жизни также выявлялось очень серьёзно.
Мой обычный уровень энергии неуклонно снижался. Дон Хуан сказал бы, что я теряю свою силу и что в конце концов я потеряю свою жизнь.
Дон Хуан подготовил меня жить исключительно за счёт моей личной силы, которая, как я понимал, было состоянием существа, отношения между существом и Вселенной, отношения, которые не могут быть прерваны без неминуемой смерти существа. Так как не было ясного пути изменить мою ситуацию, я пришёл к заключению, что моя жизнь подошла к концу. Моё чувство неизбежности, похоже, взбесило всех участников и я решил уехать от них на пару дней, чтобы освободиться от своей тяжести и ихнего напряжения. Когда я вернулся, то нашёл их стоящими снаружи входной двери дома маленьких Сестёр, как-будто они меня ждали.


Нестор подбежал к моей машине и, ещё до того как выключить мотор, он выпалил, что
Pablito сбежал. Он сбежал умереть в городе Тула, сказал Нестор, в месте его предков. Я был ошарашен и чувствовал себя ошарашеным. Ла Горда не разделяла моей тревоги, она вся сияла от удовольствия. "Этот вшивый предатель хорош когда мёртв," бросила она. "Теперь все мы будем жить вместе в гармонии, как и должны. Нагуал говорил нам, что ты принесёшь в наши жизни перемены. Ну вот, так и получается: Pablito больше не тянет нас в разные стороны, ты от него избавился. Посмотри как мы счастливы, нам лучше без него." Я был взбешён её бессердечностью и заявил со всей убедительностью, на которую был способен, что Дон Хуан дал всем нам в самом трудоёмком процессе формат жизни воина.
Я подчеркнул, что
безукоризненность воина требовала, чтобы я не позволил Pablito вот так вот умереть. "И что ты думаешь делать?" спросила Ла Горда.
"Я собираюсь взять одну из вас, чтобы жить с ним," сказал я, "до того дня, пока все вы, включая
Pablito, сможете выехать отсюда."
32-33
Они рассмеялись надо мной, включая Нестора и Benigno, кто, я думал, был ближе к Pablito. Ла Горда смеялась громче и дольше всех, явно действуя наперекор.
Я повернулся к Нес
тору и Benigno за моральной поддержкой, они отвернулись от меня. Я призвал к высоким моральным устоям Ла Горды, умолял её, использовал все доводы, какие только приходили на ум. Она смотрела на меня с полным презрением.
"Пошли," скомандовала она другим, а мне она улыбнулась самой ядовитой улыбкой, вскинув плечами и прикусив губы. "Добро пожаловать с нами," выдавила она мне, "при условии, что ты не будешь задавать вопросы или говорить об этом ничтожестве."
"Горда, ты воин, потерявший
Человеческую Форму," сказал я. "Ты сама мне это сказала. Тогда почему ты судишь Pablito?"
Ла Горда не ответила, но отреагировала на удар: нахмурила брови и отвернулась от моего взгляда.
"Ла Горда с нами!" визгливым голосом орала
Джозефина. Трое Маленьких Сестёр окружили Ла Горду и потащили её внутрь дома, я следовал за ними, Нестор и Benigno тоже вошли внутрь.


"Что ты собираешься делать: взять одну из нас силой?" спросила меня Ла Горда. Я сказал им всем, что считал своей обязанностью помочь
Pablito и, что я сделаю то же самое для любого из них. "Ты реально считаешь, что сможешь это сделать?" спросила меня Ла Горда с глазами полными гнева. Мне хотелось рычать от злости, как я это однажды сделал в их присуствии, но тогда обстоятельства были другими: сей час я не мог этого сделать.
"Я - Нагуал и собираюсь взять с собой
Джозефину," выпалил я. Ла Горда собрала трёх маленьких Сестёр и закрыла их своим телом: они уже было собрались соединить руки. Что-то во мне знало, что если они это сделают, их общая сила была бы несоизмерима по масштабу с моими усилиями взять Джозефину. Моим единственным шансом было: ударить, прежде чем они сгруппируются. Ладонями своих рук я толкнул Джозефину, послав её в центр комнаты, и до того как они сгруппировались, я ударил Лидию и Розу. Они согнулись от боли. Ла Горда от злости, которой я в ней не замечал, подскочила ко мне. Это была как атака дикого животного: её полная концентрация была на одном ударе её тела. Если бы ей удалось ударить меня, я бы был убит, но она не попала мне в грудь несколько см.
Я схватил её сзади медвежьей хваткой и мы покатились дальше и дальше, пока
полностью не выдохлись. Её тело расслабилось и она начала гладить мои руки, которые крепко сжимали её живот. Тогда я заметил, что Нестор и Benigno стоят у двери, оба похоже, чуть не падали от ужаса. Ла Горда застенчиво улыбнулась и прошептала мне в ухо, что была рада, что я её одолел.


Я взял
Джозефину к Pablito и чувствовал, что она была единственной из участников, кому реально нужен был кто-то, чтобы ухаживать за ней, и Pablito меньше всего её ненавидел. Я был уверен, что его рыцарское благородство и готовность помочь женщине, заставят его достигнуть её, когда ей нужна будет помощь.
Месяцем позже я ещё раз вернулся в Мексику. Pablito и Джозефина возвратились и жили вместе в доме Дженаро, поделив его с Розой и с Benigno. Лидия и Нестор жили в доме Соледад, а Ла Горда жила одна в доме маленьких Сестёр.


"Наши новые жилые перестановки удивляют тебя?" спросила Ла Горда: моё удивление было больше, чем явным. Мне хотелось знать все приемущества этих новых перестановок. Ла Горда сухим тоном дала мне знать, что к её свдению, приемуществ не было. Они сами выбрали жить парами, но не как пары (т.е. без секса).
Она добавила, что несмотря на то, что я могу подумать, они были
безукоризненными воинами. Новая перестановка была довольно приятной: похоже все были совершенно спокойны. Не было больше споров или выпадов нападающего характера среди них. Они также предпочли одеваться в индейские одежды, типичными для этого района. Женщины носили платья с пышными юбками, которые почти касались земли; тёмные шали и волосы в косах, кроме Джозефины: она всегда носила шляпу.




34-35
Мужчины носили тонкие белые штаны и рубашки, похожие на пижаму, и соломенные шляпы. Все они носили по домашнему сделанные сандали. Я спросил Ла Горду причину их новой одежды. Она сказала, что они были готовы уходить рано или поздно, с моей помощью или нет, он были готовы покинуть эту долину.
Они собирались в новый мир, к новой жизни. Когда они это сделают, они признают перемену; чем дольше они носят свои индейские одежды, тем более резкой будет эта перемена, когда они наденут городские одежды. Она добавила, что их научили быть очень гибкими, маневрируевыми в той ситуации, в которой они окажутся, и что меня обучили тому же самому. Моя трудность заключалась в том, чтобы относиться к ним с лёгкостью, несмотря на то, что они доставляли мне. Их трудность, в свою очередь, заключалась в том, чтобы
оставить эту долину и поселиться где-то ещё и чтобы выяснить: могут ли они быть такими же гибкими, какими воины должны быть.



Я спросил её мнение о наших шансах на успех. Она сказала, что провал был написан на всех наших лицах, и резко поменяла тему, сообщив мне, что в её Полётах, она нашла себя смотрящей в гигантское узкое ущелье между двумя огромными круглыми горами ; она подумала, что обе горы были ей знакомы, и захотела, чтобы я отвёз её в близлежащий город. Она подумала, не зная почему, что обе горы находились там, и что послание в её Полёте было, чтобы мы оба должны туда поехать.
Мы тронулись на рассвете. Я раньше проезжал этот город, он был очень маленьким и я никогда и ничего не замечал вокруг него такого, чтобы даже близко напоминало видение Ла Горды. Вокруг него были только разрушенные холмы. Выяснилось, что обе горы были не там, или даже если они были, мы не могли их найти. Однако, в течение 2х часов, которые мы провели в том городе, у нас обоих возникло чувство, что мы знали что-то неопределённое, чувство, которое временами превращалось в определённость и затем снова уходило в темноту, чтобы стать раздражением и огорчением. Визит того города мистически обеспокоил нас ; или скорее, по непонятным причинам, мы очень сильно разволновались. Меня обуяли жестокие спазмы самого нелогичного конфликта: я не помнил, что когда-нибудь был в этом городе, и всё же я мог поклясться, что я не только останавливался в этом городе, но я в нём жил какое-то время. Воспоминания были неясными: я не помнил улиц или домов. То, что
я ощущал было
смутным, но сильным и боязливым ожиданием того, что что-то станет ясным в моём уме. Я не был уверен, возможно воспоминание. Временами это смутное беспокойство становилось безграничным, особенно когда я увидел один дом. Я припарковал возле него: Ла Горда и я смотрели на него из машины наверно час, и всё же никто из нас не предложил уйти из машины и пойти к дому. Мы оба были как на иголках и начали говорить об её видении двух гор; вскоре наш разговор превратился в спор. Она думала, что я не отнёсся к её видению несерьёзно. Наши темпераменты вспыхнули и мы закончили криками друг на друга не столько из-за злости, сколько из-за нервозности. Я поймал себя и остановился.
По дороге назад я припарковал машину на стороне немощёной дороги. Мы вылезли, чтобы размять кости, и немного походили: было слишком ветрено, чтобы получить удовольствие от этого. Ла Горда всё ещё казалась вспыльчивой. Мы пошли обратно к машине и залезли внутрь.
"Если бы ты только собрал свои знания," сказала Ла Горда умоляющим тоном. "Ты бы знал, что теряя
Человеческую Форму..." она остановилась на полуслове; моя сосредоточенность и хмурые брови должно быть отрезвили её. Она осознала мою борьбу. Если во мне и были какие-то знания, которые я мог сознательно собрать,
я бы это давно сделал. "Но мы - Светящиеся Существа," сказала она тем же умоляющим тоном. "В нас имеется намного больше, ты - Нагуал, даже в тебе всего намного больше."
"Что ты думаешь, я должен сделать?" спросил я.
"Ты должен отбросить своё желание не расставаться," сказала она. "То же самое случилось со мной. Я держалась за такие вещи, как пищу, которую любила, горы, где я жила, людей, с которыми мне доставляло удовольствие разговаривать, но больше всего я не могла отвязаться от желания кому-то нравиться." Я сказал ей, что её совет для меня не имеет смысла, так как я не осознавал, что за что-то держусь. Она настаивала, что каким-то образом я знал, что создаю барьеры к потере моей
Человеческой Формы. "Наше Внимание натренировано упрямо фокусироваться ," продолжала она. "Этим путём мы сохраняем физический (и голографический) мир.
Твоё Первое Внимание было натренировано концентрироваться на чём-то, это довольно странно для меня, но очень знакомо тебе."

36-37
Я сказал ей, что мой ум занят абстракциями -
не абстракциями как математика, например, а скорее предложениями благоразумности.
"Сейчас время расстаться со всем этим," сказала она. "Чтобы потерять свою
Человеческую Форму, ты должен освободиться от всего этого груза. Ты так упорно идёшь против баланса, что парализуешь себя." Настроения спорить у меня не было. То, что она называла Потерей Человеческой Формы, был слишком размытое понятие для немедленного рассмотрения. Меня больше волновало то, что мы испытали в том городе. Ла Горда не хотела об этом говорить. "Единственная вещь, которую нужно учитывать это то, что ты накапливаешь свои знания," сказала она. "Ты можешь это делать, если тебе это нужно, как в тот день, когда сбежал Pablito и мы с тобой сошлись в поединке." Ла Горда сказала, что то, что случилось в тот день, был пример "накопления чьих-то знаний". Не вполне сознавая, что я делаю,
я выполнил сложный манёвр, который требовал ВИДЕТЬ. "Ты не только атаковал нас," сказала она. "Ты ВИДЕЛ." Образно выражаясь, она была права. Что-то совсем непривычное тогда произошло. Я скрпулёзно обдумывал каждую деталь происшедшего, однако ограничивая это до чисто личного участия. У меня не было
этому  адекватного объяснения, кроме как сказать, что эмоциональный заряд того момента повлиял на меня неясными путями. Когда я вошёл в их дом и встретил 4х женщин, в одну секунду я понял, что смогу сдвинуть своё обычное восприятие. Перед собой я ВИДЕЛ 4 аморфных пятна интенсивного янтарного света. Один из них был более спокойный, более приятный. Другие три были недружелюбны, резкие, беловато-янтарные свечения. Спокойное свечение была Ла Горда. И в тот же момент три недоброжелательных свечения свысока угрожающе наклонялись над ней. Пятно Белого Свечения, ближайшее ко мне, которой была Джозефина, было немного без баланса. Оно нагибалось, поэтому я дал ему пинок; ногой в углубление, которое у них было на правой стороне, пнул в два других. Сознательной мысли, что мне следует ударять их туда, у меня не было. Я просто нашёл углубление удобным - каким-то образом оно приглашало меня туда влезть ногой. Результат был ошеломляющим. Лидия и Роза свалились на месте без сознания: я лягнул каждую из них в их правый бок. Это не был удар, который мог сломать кости: я только пнул ногой пятно света передо собой. Тем не менее, всё было так, как-будто я дал им жесточайший удар в самую чувствительную точку их тел. Ла Горда была права:
я приобрёл кое-какие знания, о которых не знал. Если это называется ВИДЕТЬ, логический вывод для моего интеллекта было бы сказать, что ВИДЕТЬ - это телесные знания. Предпочтение визуальных чувств в нас влияет на эти телесные знания и заставляет это казаться имеющим отношение к глазам. Что я испытал, не было только визуальным. Я видел пятна света чем-то ещё, кроме моих глаз, так как я осознавал, что 4 женщины были в моём поле зрения в течение всего времени, когда имел дело с ними. Пятна Света не были даже наложены на них: оба комплекта образов были отделены. Что осложняло всё для меня, это - дело времени. Всё было сжато в несколько секунд. Если я отодвинулся от одной сцены к другой, перемена должно быть была такой быстрой, что это не имело значения для меня, поэтому
я могу только вспомнить восприятие двух отдельных сцен одновременно. После того, как я пнул оба пятна света, более спокойное пятно - Ла Горда - подошла ко мне.
С момента, когда пятно начало двигаться, оно не пошло прямо, а под углом к моей левой стороне; явно оно собиралось пропустить меня, поэтому когда это свечение
проходило мимо, я схватил его. Когда я катался и катался с ним по полу, я чувствовал, что сливаюсь с ним. Это был единственный раз, когда я реально потерял чувство последовательности. Я снова стал осознавать себя, пока Ла Горда гладила мои руки.
"В наших Полётах,
Маленькие Сёстры и я научились соединять наши руки," сказала Ла Горда. "Мы знаем как составить Линию. Нашей проблемой в тот день было то, что мы никогда не делали эту Линию снаружи нашей комнаты. Вот почему они потащили меня внутрь комнаты. Твоё тело знало, что значило для нас - соединить руки. Если бы мы это сделали, я была бы под их контролем: они более воинственные, чем я. Их тела плотно закупорены; они не нуждаются в сексе, а я - да. Это делает меня слабее. Я уверена, что твой интерес к сексу - это то, что делает таким трудным для тебя накопить свои Знания." Она продолжала говорить о разрушающих эффектах секса. Я пришёл в полное уныние и старался перевести разговор на другую тему, но она похоже, решила вернуться к ней, не обращая внимания на моё состояние.
38-39
"Давай вместе поедем в Мексико-Сити," предложил я в отчаянии. Я думал, что у неё будет шок: она не ответила, прикусила губы и прищурилась. Она сжала мускулы своего подбородка, выдвигая верхнюю губу, пока она не повисла под носом. Её лицо стало таким искажённым, что я обомлел. Она отреагировала на моё изумление и расслабила лицевые мускулы. "Горда, давай поедем в Мексико-Сити."
"Конечно. Почему бы и нет?" ответила она. "Что мне нужно?" Я не ожидал такой реакции и закончил тем, что шокировал себя.
"Ничего, мы едем как мы есть." Сказал я. Не говоря больше ни слова, она плюхнулась на сиденье и мы поехали в
Мексико-Сити. Было ещё рано, даже не полдень.
Я спросил её, посмеет ли она поехать со мной в Лос Анжелес. На момент она глубоко задумалась.

"Я только что задала вопрос моему Светящемуся Телу (её Двойник)," ответила она.
"И что оно ответило?"
"Оно ответило: только если Могущество разрешает это." Такое богатство чувств было в её голосе, что я остановил машину и обнял её. Моя любовь к ней в тот момент была такой глубокой, что я испугался. Это не имело ничего общего с сексом или с желанием психологической поддержки; это было чувство, которое передавало всё, что я знал. Обнимая Ла Горду, вернуло чувство, которое было ранее, что что-то, закупоренное во мне и брошенное в далёкое место, которое я сознательно не мог достичь, вот-вот выйдет наружу. Тогда я почти знал, что это было, но потерял его, когда достигнул.


Ла Горда и я прибыли в Оксаку ранним вечером. Я припарковал свою машину на стороне улицы и потом мы пошли в центр города, на площадь. Мы искали ту скамью, где Дон Хуан и Дон Дженаро бывало сидели. Она была не занята и мы там сели в глубоком молчании. Наконец Ла Горда сказала, что она бывала здесь с Дон Хуаном много раз, а также с кем-то ещё, кого не может вспомнить. Она не была уверена: может это было то, что о чём она просто мечтала.
"Что ты делала с Дон Хуаном на этой скамье?" спросил я.
"Ничего. Мы просто сидели и ждали автобуса или грузовик с дровами, который подбрасывал нас в горы," ответила она. Я рассказал ей, что когда я сидел на скамье с
Дон Хуаном, мы говорили часами. Я передал ей ту большую склонность, которую Дон Хуан имел к поэзии, и как я бывало читал ему это, когда нечего было делать.
Он слушал поэмы при условии, что только первый стих или иногда второй стоило читать; остальное он находил: потаканием своих слабостей со стороны поэта.
Было очень мало поэм из сотен, прочитанных мною, которые он слушал до конца. Сначала я читал ему то, что мне нравилось; моё предпочтение было к абстрактному, сложному, интригующему, поэзию, включающую интеллект. Позже он заставил меня читать снова и снова то, что нравилось ему. По его мнению, поэма должна быть компактной, предпочтительно короткой. И она должна быть написана точными эмоциональными образами Великой Простоты.
В конце дня, сидя на этой скамье в Оксаке, поэма Cesar Vallejo всегда, казалось, суммировала для него особое чувство ностальгии. Я прочитал её ей по памяти, не столько для её пользы, сколько для моей.



40-41
Воспоминания о Дон Хуане были невероятно живыми. Это не были воспоминания на уровне моей мысли или на уровне моих осознанных чувств. Это была неизвестного рода память, которая заставляла меня всхлиповать. Слёзы катились из моих глаз, но они совсем не облегчали. Последний час дня всегда имел особое значение для Дон Хуана. Я относился с почтением к этому часу и к его убеждению, что если что-то важное придёт ко мне, это будет в это время. Ла Горда положила голову на моё плечо, а я головой отдыхал на её голове. Мы оставались в этом положении какое-то время. Я чувствовал себя отдохнувшим: волнения улетели прочь.
Было как-то странно, что обычный акт отдыха моей головы на голове Ла Горды принесёт такое успокоение. Мне хотелось пошутить и сказать ей, что мы должны связать наши головы вместе. Тогда я знал, что она реально захочет этого. Моё тело тряслось от хохота и я понял, что заснул, и всё же мои глаза были открыты; если я реально хотел, то мог встать. Но я не хотел двигаться, поэтому оставался там в полном бодрствовании и всё же спящим. Я видел людей, проходящих мимо и смотрящих на нас. Я совсем против этого не возражал тогда, как обычно, я бы не хотел быть замеченным. Затем вдруг, люди передо мной сменились в очень большие пятна Белого Света. Я смотрел на стабильные, не ускользающие от меня, Светящиеся Яйца первый раз в своей жизни!
Дон Хуан говорил мне, что люди являются Колдуну в виде Светящихся Яиц. Я испытал вспышки этого восприятия, но никогда до этого я не фокусировал своё внимание на них так, как я это делал в тот день. Пятна Света сначала были довольно аморфными. Было так, как-будто мои глаза были не в фокусе. Но затем, в какой-то момент, получилось так, как-будто я наконец,  исправил своё зрение и Пятна Белого Света стали удлинёнными Светящимися Яйцами. Они реально были огромными, наверно 2.5м высотой и 1.5м в ширину и даже больше. В какой-то момент я заметил, что Яйца больше не двигались, и перед собой я ВИДЕЛ сплошную массу Свечения. Яйца наблюдали за мной, опасно склоняясь надо мной.


Я нарочно задвигался и сел прямо. Ла Горда крепко спала на моём плече. Вокруг была группа парней, они наверно думали, что мы были пьяны. Они передразнивали нас и самый отчаяный из них трогал груди Ла Горды. Я потряс и
разбудил её. Мы в спешке встали и ушли, они следовали за нами, смеялись и выкрикивали оскорбления. Присуствие полицейского на углу остановило их от продолжения их угроз. С площади к моей машине мы шли в полном молчании. Был почти вечер. Вдруг Ла Горда схватила мою руку: её глаза были дикими, рот открыт. "Смотри, смотри!" Указывала она, крича. "Там Нагуал и Дженаро!"
Я увидел двух мужчин, заворачивающих за угол длинного квартала впереди нас. Ла Горда быстро помчалась вперёд, я - за ней. На бегу я спросил её, уверена ли она в этом. Она была вне себя и сказала, что когда она посмотрела вверх, оба:
Дон Хуан и Дон Дженаро уставились на неё. В тот момент когда её глаза встретились с ихними, они ушли прочь. Когда мы сами достигли угла, двое мужчин были всё ещё на той же дистанции вдалеке от нас. Я не мог разобрать их черты лица. Они были одеты как сельские мексиканские мужчины, на них были соломенные шляпы. Один был сильный, как Дон Хуан, другой - худенький как Дон Дженаро. Оба мужчины зашли за другой угол и мы снова с шумом понеслись за ними. Улица, на которую они повернули, была пустынна и вела к пригороду. Она слегка уклонялась влево.
Оба мужчины были как раз там, где улица изгибалась. Прямо тогда случилось то, что заставило меня почувствовать: это было возможно, это действительно могли быть
Дон Хуан и Дон Дженаро. Это было движение, которое сделал худенький мужчина. Он повернул к нам на три четверти свой профиль и наклонил голову, как бы говоря нам следовать, то что Дон Дженаро бывало делал со мной, когда мы были в лесах. Он всегда шагал впереди меня, отчаянный, убеждая меня движением своей головы догнать его. Ла Горда начала кричать изо всех сил. "Дженаро! Нагуал! Подождите!" она бежала впереди меня. Они шли очень быстро по направлению к домишкам, которые были едва видны в полутемноте. Они должно быть вошли в один из них или повернули в одну из многих тропинок; они вдруг исчезли. Ла Горда стояла там и без всякого стесненья выкрикивала их имена. Люди выходили посмотреть, кто кричит. Я держал её, пока она не успокоилась.


42-43
"Они были прямо передо мной," сказала она, расплакавшись. "Не были даже 3 метра от меня. Когда я закричала и привлекла твоё внимание к ним, они в одну секунду оказались на расстоянии квартала от нас." Я пытался успокоить её: она была в высшей степени нервозности. Она прижалась ко мне, дрожа. По какой-то непонятной причине я был абсолютно уверен, что те двое мужчин не были
Дон Хуан и Дон Дженаро; поэтому я не мог разделить волнение Ла Горды. Она сказала, что мы должны возвращаться домой, что Могущество не разрешает ей ехать со мной в Лос Анжелес и даже в Мексико-Сити. Ещё было не время для её путешествия: она была убеждена, что ВИДЕТЬ их, был знак-Omen. Они исчезли, указывая на восток, прямо на её родной город. У меня не было возражений возвращаться в тот самый момент. После всех тех вещей, которые произошли с нами в тот день, я должен был быть смертельно усталым. Но вместо этого, я вибрировал с самой экстравагантной игривостью, похожей на то время с Дон Хуаном, когда я чувствовал себя, разваливающим стены плечами. На пути назад к моей машине, я снова наполнился пылкой страстью к Ла Горде. Я не мог её достаточно отблагодарить за помощь. Я подумал, что то, что она сделала, чтобы помочь мне ВИДЕТЬ Светящиеся Яйца, сработало. Она была такой храброй, рискуя быть посрамлённой и даже рискуя своим телом, сидя на той скамье. Я выразил ей свою благодарность. Она посмотрела на меня так, как-будто я сошёл с ума, и затем разразилась хохотом. "Я подумала то же самое о тебе," сказала она. "Я подумала, что ты сделал это только для меня. Я тоже ВИДЕЛА Светящиеся Яйца и это тоже было для меня впервые. Мы ВИДЕЛИ вместе! Как Нагуал и Дженаро когда-то делали."
Когда я открывал для Ла Горды дверь в машине, полное осознание того, что с нами произошло, ударило меня. До этого момента, я был бесчувственный, что-то во мне замедлилось. Сейчас моё блаженство было таким же интенсивным, каким было волнение Ла Горды совсем недавно. Мне хотелось бегать по улицам и кричать. Теперь была очередь Ла Горды успокаивать меня. Она села на корточки и потёрла заднюю часть моих ног. Так странно: я тут же успокоился, но нашёл, что мне трудно было говорить. Мои мысли бежали впереди моей способности высказать их. Мне не хотелось ехать назад в её родной город прямо сейчас. Казалось, оставалось всё ещё столько недоделанной работы
. Так как я не мог ясно объяснить, что я хотел, я практически тащил сопротивляющуюся Горду назад на площадь, но свободных скамеек в этот час не было. Я был голодный и потащил её в ресторан. Она думала, что не сможет есть, но когда принесли еду, она оказалась такой же голодной как и я. Еда полностью расслабила нас.



Мы сели на скамью позже тем вечером. Я не хотел говорить о том, что с нами произошло, пока у нас был шанс посидеть там. Сначала Ла Горда не хотела ничего говорить. Мой ум был в странном состоянии возбуждения. Похожие моменты у меня были с Дон Хуаном, но связанные, как правило, с последствиями приёма наркотических трав. Я начал описывать Ла Горда то, что ВИДЕЛ. Черта тех Светящихся Яиц, которая на меня произвела самое большое впечатление, была в их движениях. Они на ходили, они двигались в плывущей манере, и всё-таки они были на земле. Манера их движения не особенно была приятной для глаз, движения были как у робота, вроде как на ходулях: резкие, дёрганные. Когда они были в движении, вся форма яйца становилась меньше и круглее; казалось они прыгали или тряслись вверх и вниз с огромной скоростью. Результатом была самая беспокойная, нервная дрожь. Наверно самым близким описанием физического неудобства, производимого их движениями, было бы сказать, на мой взгляд, что я чувствовал, как-будто образы фильма на экране были ускорены (как в немых фильмах). Другая вещь, которая заинтриговала меня было то, что я не мог обнаружить никаких ног. Однажды я видел балетный номер, в котором танцоры подражали движениям солдат на коньках; для этого они надели свободные туники, которые длиной были до пола. Невозможно было видеть их ноги: таким образом была иллюзия, что они  скользили по льду. Светящиеся Яйца, которые вышагивали передо мной, давали впечатление, что они скользили на неровной поверхности. Их Светимость тряслась вверх и вниз почти незаметно, и всё же достаточно, чтобы сделать меня почти больным. Когда Яйца отдыхали, они становились продолговатыми. Некоторые из них были такими длинными и несгибаемыми, что они напоминали деревянную икону. Ещё одна, более неприятная черта Светящихся Яиц, было Отсуствие Глаз. Я никогда не представлял себе так сильно, насколько нас притягивают глаза живых существ. Светящиеся Яйца были совершенно живыми: они осматривали меня с огромным любопытством.


44-45
Я мог ВИДЕТЬ, как они дёргались вверх и вниз, нагибались, чтобы наблюдать надо мной, но без всяких глаз. Многие из тех Светящихся Яиц имели чёрные пятна (Дыры) на них, огромные пятна ниже пояса. Некоторые их не имели. Ла Горда сказала мне, что размножение влияет на тела обоих: Женщин и Мужчин, создаёт появление Дыры ниже желудка. Но пятна на тех Светящихся Яйцах не казались мне Дырами: они просто были местами без Белого Свечения и в них не было глубины.
Те, у кого были чёрные пятна, казались более спокойными и усталыми; гребень их Яйца был повисшим, менее энергичным и мутным по сравнению с их остальным Свечением. С другой стороны, те, кто был без пятен, были очень яркими. Я полагал, что они были опасными. Они вибрировали, полные энергии и Белизны. Ла Горда сказала, в то мгновенье когда я положил свою голову на её, она также вошла в состояние, которое было похоже на отделение от тела.


Она бодрствовала и всё же не могла двигаться: она осознавала, что люди окружали нас. Затем она УВИДЕЛА, как они превращались в Светящиеся пятна и наконец, в яйцеобразные существа. Она не знала, что я тоже ВИЖУ, она сперва подумала, что я наблюдаю за ней, но в какой-то момент давление моей головы было таким тяжёлым, что она заключила вполне сознательно, что я тоже должно быть ВИДЕЛ. Только после того, как я выпрямился и поймал молодого парня, лапающего её, когда она похоже, спала, я понял намёк того, что может быть происходит с ней. Наше ВИДЕНИЕ отличалост в том, что она не могла отличить мужчин от женщин формой некоторых волокон, которые она называла "корни". Женщины, сказала она, имеют толстые связки волокон, которые похожи на хвост льва; они растут внутрь с места в генеталиях, те
"корни" были - дающими жизнь. Эмбрион, чтобы достичь своего роста, прикрепляет себя к одному из тех питательных корней и начисто его съедает, оставляя дыру. Мужчины, с другой стороны, имели короткие волокна, которые были живыми и плавали  почти в отдельности от светящихся масс их тел.
Я спросил её, что по её мнению было причиной, что мы ВИДЕЛИ  вместе. Она отказалась комментировать, но убедила меня продолжать мои размышления. Я сказал ей, что единственная вещь, происшедшая со мной, была ясной: эмоции должно быть были фактором. После того, как Ла Горда и я сели на любимую скамью
Дон Хуана в конце дня и я прочёл поэму, которая ему нравилась, я был сильно заряжен эмоцией. Мои эмоции должно быть подготовили моё тело. Но я также рассматривал тот факт, что совершая Полёты, я научился входить в состояние полного покоя. Я был способен выключить мой внутренний диалог и оставаться так, как-будто я был внутри Кокона, бросая быстрые взгляды из дыры. В этом сосояниия я мог позволить меньше контролировать ситуацию и начать Полёт, или я мог держать тот контроль и оставаться пассивным, без всяких мыслей и желаний. Однако я не думал, что это были важные факторы. Я думал, что катализатором была Ла Горда, то что я к ней чувствовал, это и создало условия к ВИДЕНИЮ. Ла Горда застенчиво засмеялась, когда я сказал ей то, что я думал.
"Я с тобой не согласна," ответила она. "Думаю то, что случилось это: твоё тело стало вспоминать."
"Что ты этим имеешь ввиду, Горда?"
Наступило долгое молчание. Она, похоже, боролась: сказать то, что не хотела сказать, или она отчаянно пыталась найти подходящее слово.
"Я знаю так много вещей," проговорила она, "и всё же, я не знаю, что я знаю. Я помню так много вещей, что заканчиваю тем, что ничего не помню. Я думаю, что у тебя такая же дилемма." Я заверил её, что этого не осознавал, но она отказалась мне верить. "Временами, я и правда верю, что ты не знаешь. В другое время я думаю, что ты с нами играешь. Нагуал сказал мне, что он сам не знал. Много вещей, которые он мне говорил о тебе, сейчас возвращаются ко мне."
"Что это значит: моё тело начало вспоминать?" настаивал я.
"Это меня не спрашивай," сказала она, улыбаясь. "Я не знаю то, что ты должен вспомнить или на что похоже это воспоминание. Я никогда сама этого не делала, это то я знаю."
"Может есть кто-то из учеников, кто может мне сказать?" спросил я.
"Никто," ответила она. "Думаю, я - твой курьер, кто может принести тебе только половину послания в этот раз."


46
Она встала и начала умолять меня отвезти её назад в её город. Я был слишком взволнован, чтобы отправляться в ту минуту. Мы прогуливались вокруг площади по моей просьбе, пока, наконец, не сели на другую скамью. "Тебе не странно, что мы, с такой лёгкостью, могли ВИДЕТЬ вместе?" спросила Ла Горда. Я не знал, что было у неё на уме, и колебался с ответом. "Что ты будешь думать, если я скажу тебе, что мы ВИДЕЛИ вместе раньше?" спросила Ла Горда, тщательно подбирая слова. Я не мог понять, что она имеет ввиду. Она повторила вопрос ещё раз и я всё ещё её
не мог понять.
"Когда мы ещё ВИДЕЛИ вместе?" спросил я. "Твой вопрос не имеет смысла."
"В этом всё и дело," ответила она. "Он
не имеет смысла и всё-таки у меня такое чувство, что мы раньше ВИДЕЛИ вместе." Я почувствовал холод и встал, снова вспомнив то ощущение, которое у меня было в том городе. Ла Горда открыла рот, чтобы что-то сказать, но на полу-слове остановилась. Она уставилась на меня и,  поражённая, прислонила руку к моим губам, затем практически потащила меня к машине. Я ехал всю ночь, хотел поговорить, но она заснула, как бы целенаправленно избегать любые разговоры. Конечно она была права. Из нас обоих, она была тем, кто осознавал опасность рассеять настрой, чрезмерно анализируя. Когда она, по прибытии к себе домой, вылезла из машины, сказала, что мы совсем не должны говорить о том, что с нами случилось в Оксаке.


"Почему так, Горда?" спросил я.
"Я не хочу напрасно тратить нашу силу," ответила она. "Так ведут себя Колдуны: никогда не транжирь свои выигрыши."
"Но если мы не будем говорить об этом, мы никогда не будем знать, что с нами реально случилось," протестовал я.
"Мы должны молчать об этом по крайней мере 9 дней," заключила она.
"Можем мы говорить об этом между собой?" спросил я.
"Разговор между нами - это как раз то, что мы должны избегать," заявила она. "Мы сейчас уязвимы и должны дать себе время выздороветь."


3. Смутные воспоминаяния о Двойнике



47
"Ты можешь сказать нам, что происходит?" спросил Нестор меня, когда мы были все вместе в тот вечер. "Куда вы оба вчера уехали?" Я забыл про рекоммендацию Ла Горды - не говорить о том,что с нами случилось. И начал рассказывать им, что мы сначала поехали в ближайший город и что мы нашли очень, интригующий нас, дом
там. Всех их, похоже, тронула неожиданная дрожь. Они собрались вместе, смотря друг на друга, и потом уставились на Ла Горду, как бы ожидая от неё ответа на это.
"Что это был за дом?" спросил Нестор. Не успел я ответить, как Ла Горда прервала меня. Она начала говорить в спешной, почти неразборчивой манере. Мне было ясно, что она импровизировала. Она даже использовала слова и фразы на языке
Mazatec. Она давала мне взгляды по секрету, которые передавали молчаливую мольбу: ничего больше об этом не говорить.
"А как насчёт твоих Полётов, Нагуал?" спросила она меня с облегчением того, кто нашёл выход из положения. "Нам интнресно знать всё, что ты делаешь. Думаю, что очень важно, если ты нам скажешь." Она нагнулась надо мной и, как можно равнодушнее, прошептала мне в ухо, что из-за того, что случилось с нами в Оксака, мне придётся рассказать им о своём Полёте.
"Почему это тебе важно?" громко спросил я.
"Я думаю, что мы очень близко к концу," торжественно сказала ла Горда. "Всё, что ты говоришь или делаешь с нами сейчас - ключевой важности." Я поведал им о событиях, которые я считал моими настоящими Полётами.





48-49
Дон Хуан говорил мне, что не было смысла повторять попытки. Он дал мне Правила: если у меня случаются одни и те же видения 3 раза, мне необходимо обратить экстро-ординарное внимание на это; иначе попытки новичка были просто подготовительные шаги к построению Второго Внимания. Однажды мне снился сон, что
я проснулся и
выпрыгнул из кровати, только чтобы встать перед лицом самого себя, всё ещё спящим в постели. Я наблюдал за собой спящим и само-контролировал себя, чтобы помнить, что я вне своего тела. Тогда я следовал указаниям, данным мне Дон Хуаном, которые были: избегать неожиданные встряски или сюрпризы, и подходить ко всему с долей недоверия. Путешествия без тела должны заключаться в бесстрастных эксперементах, говорил Дон Хуан. Вместо того, чтобы изучать своё спящее тело, Путешественник выходит из комнаты. Не зная как, я вдруг нашёл себя снаружи своей комнаты. У меня было совершенно ясное ощущение, что
я попал туда мгновенно. Когда я вначале стоял снаружи моей двери, коридор и лестница были монументальными. Если что-то реально испугало меня в ту ночь, то это размер тех конструкций, которые в реальной жизни были повсеместно: коридор был около 50 футов длиной и лестница имела 16 ступеней. Я не мог понять, как преодолеть огромные расстояния, которые я воспринимал. Я был в нерешительности, затем что-то заставило меня двигаться, хотя я не шёл, я не чувствовал шагов.
Вдруг, я держусь за поручень. Я мог ВИДЕТЬ свои руки, но не ощущал их. Меня держала какая-то сила, которая не имела ничего общего с моей мускулатурой, насколько я знаю. То же самое случилось, когда я пытался идти вниз по ступенькам. Я не знал как идти: я просто не мог сделать шаг, было так, как-будто мои ноги были сварены металлом вместе. Наклоняясь, я мог видеть свои ноги, но я не мог их двигать вперёд или в бок, не мог поднять их к груди. Мне казалось, что я прицепился к верхней ступеньке, и был похож на тех надувных пластиковых кукол, которые могут наклоняться в любом направлении, пока не становятся горизонтальными. Я сделал огромное усилие идти и отскакивал от каждой ступеньки как неуклюжая кукла. Это взяло невероятную степень внимания, чтобы добраться до первого этажа.
Это невозможно было как-то иначе описать. Была нужна какая-то форма внимания, чтобы сохранять границы моего зрения и предотвратить его от превращения в мимолётные образы обычного сна. Когда я, наконец, подошёл к уличной двери, я не мог её открыть. Отчаянно старался, но бесполезно; потом я вспомнил, что
я вышел из моей комнаты, выскользнув из неё, и тут же я оказался на улице. Она выглядела тёмной, какая-то серая, как олово, темнота, что не позволило мне различать никакие цвета.
Мой взор был сразу же прикован к огромной лагуне Светимости прямо передо мной, на уровне глаз. Я скорее предположил, чем воспринял, что это было уличное освещение, так как я помнил, что был фонарь прямо на углу, 20 футов над землёй. Тогда я понял, что не могу оценивать обстановку, чтобы судить: вверх или вниз, там или здесь. Всё казалось в настоящем, у меня не было механизма, как в обычной жизни, отрегулировать моё восприятие. Всё было там на переднем плане и у меня не было желания конструировать адекватную завесу. Я оставался на улице, поражённый, пока я не появилось ощущение, что я летаю.
Я держался за металлический столб, который поддерживал фонарь и уличный знак на углу. Сильный ветер поднимал меня и я скользил к столбу, пока не смог ясно увидеть название улицы:
Ashton. Месяцами позже, когда я снова обнаружил себя в Полёте, глядя на своё спящее тело, у меня уже был список вещей, которые я мог при этом делать. В процессе моих регулярных Полётов, я понял, что только желание имеет значение в этом состоянии, материальность тела не имела никакого значения. Это просто память, которая замедляет Путешественника. Я скользил из комнаты не колебаясь, так как мне не пришлось открывать дверь или идти, чтобы двигаться. Коридор и лестница больше не были огромными, как они виделись мне в первый раз. Я скользил с невероятной лёгкостью и оказался на улице, где
я пожелал отодвинуться на 3 квартала. Тогда я осознал, что фонари были очень неприятны на вид. Если я фокусировал на них своё внимание, они становились бассейнами невероятных размеров. Другие элементы этого Полёта было легко контролировать. Здания были экстраординарно огромными, но их детали были знакомы. Я думал, что делать?

50-51
И тогда, довольно непринуждённо, я понял: если я не глазею на вещи, а только мельком смотрю на них, также, как мы делаем это в нашем Повседневном Мире, я мог привести в порядок своё восприятие. Другими словами, если бы я следовал советам Дон Хуана до последней буквы и отнёсся к своим Полётам как к должному внимания, я мог бы использовать ньансы восприятия своей ежедневной жизни. Через несколько моментов сцена стала, если не полностью знакомой, то контролируемой. В другой раз у меня был похожий сон: я пошёл в своё любимое кафе на углу. Причина, почему я выбрал его, была потому что я привык ходить туда всё время в ранние часы утра. В этом сне я видел свою обычную официантку, которая отрабатывала тяжёлую часть дня (могильный период); я видел ряд людей, жующих за стойкой, и прямо в конце стойки я увидел странного человека, которого видел почти каждый день, мужчина бесцельно ходил вокруг территории UCLA (университет Лос Анжелеса). Он был единственным, кто посмотрел на меня. В момент когда я вошёл, он похоже, почувствовал меня, повернулся и уставился на меня.
Я нашёл этого человека несколько дней позже, когда бодрствовал, в том же кафе в ранние часы утра. Один взгляд и он, похоже, узнал меня. Он выглядел жутко напуганным и сбежал, не давая мне шанса поговорить с ним. Я вернулся в это кафе ещё раз и это было когда направление моего сна изменлось. Пока я следил за кафе со стороны улицы, сцена поменялась: я больше не мог видеть знакомые здания. Вместо этого я видел древнюю сцену: это уже не была ночь, а яркий день и я смотрел на зелёную, тропическую долину.


Болотистые, сочные, зелёные, похожие на камыш, листьяросли везде. Рядом со мной была плоская скала 8-10 футов высотой. На ней сидел огромный клыкастый тигр. От ужаса я был парализован: мы пристально смотрели друг на друга долгое время. Размер этого зверя был поразительным, и всё же он не был непропорциональным или уродливым. У него была красивая голова, большие глаза цвета мёда, массивные лапы, огромная грудная клетка. Что меня поразило больше всего это - цвет его шерсти, напоминало жареные кофейные бобы, только блестящая, и не была спутанной... С того времени, это стало рутиной для меня ВИДЕТЬ тигра. Временами сцена была облачной и прохладной, я мог видеть плотный дождь в долине. В другие времена долина грелась в лучах Солнца. Довольно часто
я ВИДЕЛ других саблезубых тигров в долине и мог слышать их короткий рёв: наиболее тошнотворный звук для меня. Тигр никогда меня не трогал, мы только глазели 10-12 футов
друг на друга, однако, я мог сказать, что он хотел. Он показывал мне, как дышать по особому. В моём сне дошло до того, что я мог имитировать дыхание тигра так хорошо и чувствовал: я превращаюсь в тигра.


Я сказал нашей группе, что конкретным результатом моих снов было то, что я стал более мускулистым. Услышав мой рассказ, Нестор поражался насколько отличались их сны от моих. У них были особые задания в Полётах, его был: найти лечение для всего, что поражает человеческое тело. Заданием
Benigno было предвещать события и находить решения для всего, что касается Человечества. Заданием Pablito было найти способы строить. Нестор сказал, что те задания были причиной, почему он имел дело с лечебными травами; у Benigno был оракул, а Pablito был плотником. Он добавил, что до сих пор они только немного достигли в их Полётах, и что им нечего особенно доложить. "Ты можешь подумать, что мы много сделали," продолжал он, "но это не так. Дженаро и Нагуал делали всё для нас и
для тех 4х женщин. Сами мы ещё ничего не сделали."

"Мне кажется, что Нагуал тренировал тебя по другому," сказал Benigno очень медленно. "Ты должно быть был тигром и определённо собираешься превротиться в него снова. Это как раз то, что случилось с Нагуалом: он уже был вороном, и в этой жизни он снова превратился в ворона."
"Проблема в том, что этот тип тигра больше не существует," сказал Нестор. "Мы никогда не слышали, что происходит в этом случае." Он головой окинул всех и этим жестом включил их всех.
"Я знаю, что происходит," Ла Горда. "Я помню, что
Нагуал Хуан Матус называл это: Полёты с Духами. Он сказал, что никто из нас никогда не совершал Полёты с Духами, потому что мы не жестоки или разрушительны. Он никогда сам этого не делал и сказал, что кто бы это ни делал, помечен судьбой иметь помощников духов и союзников."


52-53
"Горда, что это значит?" спросил я.
"Это означает, что ты - не такой как мы," ответила она меланхолично, она казалась очень нервной. Она встала и прошлась по комнате 4-5 раз, прежде чем опять сесть рядом со мной. В разговоре появилось молчание.
Джозефина бормотала что-то невнятное, она тоже казалась очень нервной. Ла Горда пыталась успокоить её, обнимая и похлопывая по спине. "У Джозефины есть что сказать тебе об Элижио," сказала мне Ла Горда. Все посмотрели на Джозефину, не говоря ни слова, с вопросом в их глазах. "Несмотря на то, что Элижио исчез с лица Земли," продолжала Ла Горда,"он всё ещё один из нас и Джозефина всё время разговаривает с ним."
Все вдруг стали внимательны, они смотрели друг на друга и затем они посмотрели на меня. "Они встречаются в Полётах," с драмой в голосе, сказала Ла Горда.
Джозефина глубоко вздохнула, она казалась самой нервозностью: её тело тряслось в конвульсиях. Pablito лёг на неё сверху на полу и упорно начал дышать своей диафрагмой, толкая её внутрь и наружу, заставляя её дышать с ним в унисон.
"Что он делает?" спросил я Ла Горду.
"Что он делает! Разве ты не видишь?" резко ответила она, я прошептал ей, что понял: он пытался её расслабить, но его способ был для меня новым. Она сказала, что Pablito давал энергию Джозефине, положив свой живот, где мужчины имеют избыток энергии, на матку Джозефины, где женщины хранят свою энергию. Джозефина села и улыбнулась мне. Она казалась совершенно отдохнувшей.
"Я встречаю Элижио всё время, он ждёт меня каждый день,"сказала она.
"Но почему ты никогда нам это не говорила?" спросил Pablito вызывающим тоном.
"Она говорила мне," перебила Ла Горда и затем начала длинное объяснение того, что это означало для всех нас, что Элижио был на связи с нами. Она добавила, что
ждала знака от меня, чтобы передать слова Элижио.
"Не ходи вокруг, да около, женщина! Скажи нам его слова!" взревел
Pablito.
"Они не для тебя!" ответила криком Ла Горда.
"Тогда для кого?" спросил Pablito.
"Они для
Нагуала," крикнула Ла Горда, указывая на меня. Ла Горда извинилась, что повысила голос, и сказала, что то, что сказал Элижио, было мистическим и сложным, и что она не могла в этом разобраться. "Я просто его слушала, это всё, что я смогла сделать, слушать его," продолжала она.
"Ты имеешь ввиду, что ты тоже встречаешься с Элижио?" спросил Pablito тоном смешанной злости и ожидания.
"Да," шёпотом ответила Ла Горда. "Я не могла об этом говорить, потому что мне пришлось ждать его." Она указала на меня и затем толкнула меня обоими руками.
Я тут же потерял баланс и покатился вниз на боку.
"Что это? Что ты с ним делаешь?" спросил
Pablito очень злым голосом. "Это показ индейской любви?" Я повернулся к Ла Горде: она сделала жест губами, чтобы
я был спокоен.
"Элижио сказал, что ты
Нагуал, но не для нас," сказала мне Джозефина. В комнате воцарилось мёртвое молчание. Я не знал, как понимать заявление Джозефины.
Мне пришлось ждать, пока кто-то другой заговорит.

"Ты чувствуешь облегчение?" Ла Горда тыкала в меня. Я сказал им всем, что у меня нет никакого мнения так или иначе. Они выглядели как дети, изумлённые дети.
У Ла Горды был вид представительницы церемоний, кто была сильно смущена. Нестор встал и обратился к Ла Горде на языке
Mazatec, в нём был оттенок команды или укора. "Горда, расскажи всё, что ты знаешь," потом он перешёл на испанский. "Ты не имеешь права играть нами, скрывать от нас такое важное и только для себя."
54-55
Ла Горда страстно протестовала, объясняя, что держала то, что знала, потому что Элижио просил её так сделать. Джозефина кивнула головой в знак согласия.
"Он сказал всё это тебе или Джозефине?" спросил Pablito.
"Мы были вместе," ответила Ла Горда еле слышным шёпотом.
"Ты имеешь ввиду: ты и
Джозефина летаете вместе!" не дыша, воскликнул Pablito. Удивление в его голосе было подобно шоковой волне, которая, похоже, прошла через всех остальных.
"Что точно Элижио сказал вам обоим?" спросил Нестор, когда шок утих.
"Он сказал, что я должна пробовать помочь
Нагуалу вспомнить его левую сторону," сказала Ла Горда.
"Ты понимаешь, о чём она говорит?" спросил меня Нестор. Возможности знать у меня не было, и я сказал им, что они должны обратиться к себе самим за ответами.
Но ни один из них ничего не предложил.
"Он сказал
Джозефине другие вещи, которые она не может вспомнить," сказала Ла Горда. "Так что у нас реальная проблема. Элижио сказал, что ты действительно Нагуал и тебе придёться нам помочь, но ты не для нас. Только вспомнив свою ЛЕВУЮ СТОРОНУ, ты сможешь взять нас туда, куда мы должны идти."
Нестор разговаривал с
Джозефиной манерой отца и скорее торопил её вспомнить, что говорил Элижио, чем настаивать, чтобы мне следовало вспомнить то, что должно быть каким-то кодом, так как никто из нас не мог понять смысл этого. Джозефина ныла и хмурилась, как-будто была под тяжёлым грузом, который давил её вниз. Она даже выглядела как поношенная тряпочная кукла, которую спрессовали. Я наблюдал за этим с натуральным восхищением.
"Я не могу," наконец сказала она. "Я знаю, о чём он говорит, когда он говорит со мной, но сейчас я не могу сказать, что это. Это не выходит."
"Ты помнишь какие-нибудь слова?" спросил Нестор. "Любые отдельные слова?"
Она высунула язык, покачала головой из стороны в сторону и в то же время прокричала. "Нет. Я не могу," через секунду сказала она.
"Какого рода Полёты ты делаешь,
Джозефина?" спросил я.
"Единственный вид, который я знаю," отрезала она.
"Я рассказал тебе, как я совершаю свои Полёты," сказал я. "А сейчас расскажи мне, как ты совершаешь свои."



Стена жёлтого тумана является границей между Параллельными Мирами, а также граница между нашим Повседневным Миром и негативным миром жёлтой вибрации.

55
"Я закрываю глаза и ВИЖУ эту стену," сказала она. "Это как Жёлтая Стена Тумана. Элижио ждёт меня там. Он берёт меня через неё и показывает мне вещи, я полагаю. Я не знаю, что мы делаем, но мы делаем вещи вместе. Затем он приводит меня обратно к Стене и разрешает мне уйти. А я возвращаюсь и забываю то, что я ВИДЕЛА."
"Как ты смогла пойти вместе с Ла Гордой?" спросил я.
"Элижио велел мне придти с ней," сказала она. "Мы двое ждали Ла Горду, и когда она пошла в свой Полёт, мы схватили её и потащили её за ту Стену. Мы сделали это дважды."
"Как вы схватили её?" спросил я.
"Я не знаю!" ответила
Джозефина. "Но я буду ждать тебя и, когда ты будешь совершать свой Полёт, я схвачу тебя, тогда ты будешь знать."
"Ты можешь схватить любого?" спросил я.
"Конечно," ответила она, улыбаясь. "Но я это не делаю, потому что это напрасная трата сил. Я схватила Ла Горду, потому что Элижио сказал мне, что он хотел сказать ей что-то, потому что она больше в балансе, чем я."
"Горда, тогда Элижио должно быть сказал тебе то же самое, что и
Джозефине," сказал Нестор с твёрдостью, которая не была мне знакома. Ла Горда сделала необычный жест: наклонила голову, открыла рот по бокам, тряхнула плечами и подняла руки над головой.
"
Джозефина только что сказала вам, что случилось," ответила она. "Мне невозможно вспомнить: Элижио говорит с другой скоростью. Он говорит, но моё тело не может понять его. Нет. Нет. Моё тело не может запомнить, вот в чём дело. Я знаю, что он сказал: Нагуал здесь вспомнит и возьмёт нас туда, куда мы должны идти.
Он не мог сказать мне больше
, потому что было так много рассказать и так мало времени. Он сказал, что кто-то, и я не помню кто, ждёт именно меня."
"Это всё, что он сказал?" настаивал Нестор.
"Второй раз когда я ВИДЕЛА его, он сказал мне, что мы все должны вспомнить нашу ЛЕВУЮ СТОРОНУ рано или поздно, если мы хотим попасть туда, куда мы должны идти. Но он первый, кто должен вспомнить."

56-57
Она указала на меня и снова толкнула меня, как сделала это раньше. Сила её толчка кувырком послала меня как мяч.
"Горда, для чего ты это делаешь?" спросил я, немного раздосованный ею.
"Я пытаюсь помочь тебе вспомнить," сказала она. "
Нагуал Хуан Матус велел мне давать тебе толчки время от времени, чтобы встряхнуть тебя." Ла Горда обняла меня резким движением. "Помоги нам, Нагуал!" умоляла она. "Нам хуже, чем мёртвым, если не ты поможешь."
Я был близок к слезам, не из-за их проблемы, а потому что я чувствовал, как что-то назревало внутри меня. Это было то, что пыталось выйти наружу с тех пор, как мы посетили тот город. Мольба Ла Горды разбивала моё сердце. Потом у меня начался ещё приступ, похожий на ускоренное дыхание. Холодный пот окутал меня и меня вырвало. Ла Горда ухаживала за мной по доброте душевной. Верная своей практике ожидания, прежде чем открывать свои находки, Ла Горда не рассматривала обсуждение нашего ВИДЕНИЯ вместе в Оксаке. Много дней она оставалась отчуждённой и решительно незаинтересованной. Она даже не обсуждала моё недомогание, также и другие женщины.
Дон Хуан подчёркивал нужду в ожидании наиболее подходящего момента, чтобы расстаться с тем, что мы держим. Я понимал механизм действий Ла Горды, хотя и находил её настойчивость на ожидании довольно неприятной и не в согласии с нашими нуждами. Я не мог оставаться с ними слишком долго, поэтому я потребовал, чтобы все мы собрались вместе и разделили всё, что мы знали. Она не сдавалась.
"Нам нужно ещё подождать," сказала она. "Мы должны дать шанс нашим телам прийти к решению. Наше задание - задание вспомнить не с нашими мозгами, а с нашими телами. Все это так понимают." Она пристально посмотрела на меня, похоже она искала знак того, что я скажу ей: я тоже понял задание. Признаюсь, меня обуяла таинственность, так как я был посторонним. Я был один, тогда как они имели друг друга для поддержки. "Это - молчание воинов," заявила она, смеясь и потом добавила мирным тоном, "Это молчание не значит, что мы не можем поговорить о чём-то ещё."
"Может мы должны вернуться к нашей старой дискуссии о Потере Человеческой Формы," предложил я. В её глазах появилось раздражение. Я долго объяснял ей, что особенно когда иностранные
понятия вмешивались, их значение должно быть постоянно мне объяснено.
"Что точно ты хочешь знать?" спросила она.
"Всё, что ты может хочешь сказать мне," сказал я.
"
Нагуал сказал мне, что Потеря Человеческой Формы приносит Свободу, я в это верю. Но я этой Свободы ещё не почувствовала." Наступило молчание: она явно оценивала мою реакцию.
"Какого вида эта Свобода, Горда?" спросил я.
"Свобода вспомнить себя," сказала она.
"Нагуал сказал, что Потеря Человеческой Формы - это как Спираль. Она даёт тебе Свободу вспомнить и это, в свою очередь, делает тебя ещё свободнее."
"Почему ты ещё не почувствовала эту Свободу?" спросил я. Она щёлкнула языком и пожала плечами: она казалась смущённой или не имеющей желания продолжать наш разговор.
"Я связана с тобой," сказала она. "Пока ты не потеряешь свою
Человеческую Форму, чтобы вспомнить, я не смогу узнать, что значит такая Свобода. Но может быть
ты не сможешь
потерять свою Человеческую Форму, пока ты сначала не вспомнишь. В любом случае, нам не следует говорить об этом. Почему ты не пойдёшь и не поговоришь с Genaros?" Она была похожа на мать, посылающую своего ребёнка на улицу поиграть, но я нисколько не возражал. От кого-то другого, я мог бы легко обидиться и оскорбиться, но мне нравилось быть с ней, в этом была вся разница. Я нашёл Pablito, Нестор и Benigno, играющих в странную игру в доме Дженаро.
Pablito висел 4 фута над землёй внутри чего-то, что, похоже, была тёмная кожанная упряжка, прикреплённая к груди подмышками. Сбруя напоминала толстый кожанный жилет. На нём я сфокусировал внимание и заметил, что Pablito, собственно, стоял на толстых ремнях, которые свисали петлёй вниз с упряжки, как плоские круги. Он был подвешен в центре комнаты двумя верёвками, заброшенными через толстую круглую балку, которая поддерживала крышу.


58-59
Каждая верёвка была прикреплена к самой упряжке металлическим кольцом через плечи Pablito. Нестор и Benigno, каждый держал верёвку. Они стояли лицом друг к другу, держа Pablito на весу, силой подтаскивая его к себе. Pablito изо всех сил держался за два длинных тонких шеста, которые были закопаны в землю и удобно располагались в его сжатых руках. Нестор находился слева, Benigno - справа. Игра похоже была трёхсторонняя война, жестокая битва между теми, кто тащил и теми, кто был подвешен. Когда я вошёл в комнату, всё, что я мог слышать, было тяжёлое дыхание Нестора и Benigno. Мускулы их шей и рук вырисовывались от напряжения. Pablito следил за ними обоими, долей секунды концентрируя внимание на каждом из них в отдельности. Все трое были настолько поглощены своей игрой, что даже не заметили моё присуствие, или если и заметили, они не могли себе позволить нарушить свою концентрацию, чтобы поприветствовать меня. Нестор и Benigno в полном молчании уставились друг на друга на 10-15 минут. Тогда Нестор притворился отпустить свою верёвку. Benigno на это не поддался, но Pablito поддался. Он затянул хватку своей левой руки и положил свои ноги на шесты, чтобы усилить свою хватку. Benigno использовал момент, чтобы ударить и дал мощный нажим в нужный момент, когда Pablito ослабил свою хватку. Нажим Benigno поймал, не подозревающих, Pablito и Нестора. Benigno повис на верёвке всем своим весом. Нестор был обманут. Pablito отчаянно боролся, чтобы балансировать себя, но всё было бесполезно. Benigno выиграл в этот раз. Pablito освободился от упряжки и подошёл ко мне. Я расспросил его об этой экстраординарной игре, но он почему-то не хотел разговаривать. Нестор и Benigno присоединились к нам, после того, как отложили своё оборудование. Нестор сказал, что их игра была создана Pablito, кто нашёл эту структуру в Полёте и потом сконструировал это в виде игры. Сначала это был механизм для напряжения мускулов их обоих в одно и то же время. Раньше они чередовались, чтобы быть поднятыми, но потом Benigno в Полёте дал им вход в игру, в которой все трое напрягали свои мускулы и оттачивали свою визуальную храбрость, оставаясь в состоянии готовности, иногда часами.
"Benigno сейчас думает, что это помогает нашим телам помнить," продолжал Нестор. "Ла Горда, например, играет в неё странно. Она выигрывает всякий раз, неважно какую позицию занимает. Benigno думает, что это потому что её тело помнит." Я спросил их, есть ли у них также правило молчания, они рассмеялись. Pablito сказал, что Ла Горда хотела походить на Нагуал Хуан Матус больше всего на свете, она нарочно имитировала его до самых абсурдных деталей.
"Ты имеешь ввиду, что мы можем поговорить о том, что случилось прошлой ночью?" спросил я в изумлении, так как Ла Горда так настойчиво была против этого.
"Нам всё равно,"
сказал Pablito. "Ты - Нагуал!"
"Benigno помнит что-то очень реально странное," сказал Нестор, не глядя на меня.
"Сам я думаю, это был смешанный сон," сказал
Benigno. "Но Нестор думает, что нет." Я терпеливо ждал и движением головы, попросил их продолжать.
"На днях он вспомнил, как ты учил его различать следы в мягкой почве," сказал Нестор.
"Должно быть это был сон," сказал я. Мне хотелось смеяться над абсурдностью, но все трое смотрели на меня умоляющими глазами. "Это нелепо," сказал я.



"Тем не менее, я лучше скажу тебе сейчас, что у меня похожее воспоминание, сказал Нестор. "Ты взял меня в скалы и показал мне как прятаться. Моё воспоминание - не смешанный сон, я бодрствовал. Однажды я шёл с
Benigno, высматривая растения, и вдруг вспомнил, как ты учил меня, поэтому я спрятался, как ты учил меня, и напугал Benigno до смерти."
"Я учил тебя! Как такое может быть? Когда?" спросил я и начал нервничать: они явно не шутили.
"Когда? В этом и проблема," ответил Нестор. "Мы не можем понять когда, но
Benigno и я знаем: это был ты."
60-61
Я себя чувствовал тяжёлым, подавленным, моё дыхание затруднилось. Я боялся, что меня снова вырвет, и решил, прямо тогда, рассказать им о том, что Ла Горда и
я ВИДЕЛИ вместе. Поговорив об этом расслабило меня и в конце пересказа я снова был в полном контроле.
"
Нагуал Хуан Матус оставил нас немного приоткрытыми," сказал Нестор. "Мы все можем немного ВИДЕТЬ. Мы ВИДИМ дыры в людях, у кого были дети, и также время от времени, мы ВИДИМ небольшие свечения в людях. Так как ты совсем не ВИДИШЬ, похоже что Нагуал оставил тебя полностью закрытым, так чтобы ты открыл себя изнутри. Сейчас ты помог Ла Горде и она или ВИДИТ изнутри, или она просто едет верхом на твоей спине."
Я сказал им, то что случилось в Оксаке, может быть просто случайностью.
Pablito подумал, что мы должны пойти к любимому камню Дженаро и сесть там, сплотив наши головы вместе. Двое других нашли эту идею блестящей. У меня не было возражений и, хотя мы сидели там долгое время, ничего не случилось, однако мы очень расслабились. Пока мы всё ещё сидели на камне, я рассказал им о двух мужчинах, которые, Ла Горда верила, были Дон Хуан и Дон Дженаро. Они съехали вниз и практически потащили меня назад в дом Ла Горды. Нестор был наиболее взволнованным, почти на иголках. Всё, что вытащил из них, было, что они ждали такого знака. Ла Горда ждала нас у двери: она знала, что я им рассказал.
"Я просто хотела дать своему телу время," сказала она до того, как мы начали говорить. "Мне приходиться быть полностью уверенной
и я уверена: это были Нагуал и Дженаро."
"Что в тех хижинах?" спросил Нестор.
"Они внутрь них не входили," сказала Ла Горда. "Они пошли прочь от них, в открытые поля, по направлению к востоку, в этом направлении этого города."
Она похоже, склонялась к их спокойствию, попросила их остаться. Они не захотели, извинились и ушли. Я был уверен, что они плохо чувствовали себя в её присуствии: она выглядела очень сердитой. А я, скорее, наслаждался взрывами её темперамента, и это было противоположным моим нормальным реакциям. Я всегда чувствовал себя как на иголках в присуствии то
го, кто был огорчён, с таинственным исключением Ла Горды. Во время ранних вечерних часов все мы собрались в комнате Ла Горды. Все они казались озабоченными, сидели молча, уставившись в пол. Ла Горда пыталась начать разговор. Она сказала, что не была без дела, что она пришла к нескольким решениям.
"Это задание вспомнить телом." сказал Нестор. Похоже, что они говорили об этом между собой, судя по кивкам согласия Нестор получил от других. Это сделало меня и Ла Горду в стороне. "Лидия тоже что-то помнит," продолжал Нстор. "Она подумала, что это была её тупость, но услышав то, что я вспомнил, она нам сказала, что этот Нагуал здесь взял её к лекарю и оставил её там, чтобы вылечили её глаза." Ла Горда и я обратились к Лидии, она опустила свою голову, как бы стыдясь, и пробормотала. Воспоминания казались слишком болезненными для неё. Она сказала, что когда Дон Хуан впервые нашёл её, её глаза были заражены и она не могла видеть. Кто-то вёз её в машине на огромное расстояние к лекарю, которая её вылечила. Она всегда была убеждена, что Дон Хуан это сделал, но услышав мой голос,
она поняла, что это был я, кто взял её туда. Несоответствие такого воспоминания бросило её в агонию с первого же дня её встречи со мной.
"Мои уши мне не лгут," добавила Лидия после долгого молчания. "Это был ты, кто взял меня туда."
"Невозможно! Невозможно!" закричал я, моё тело стало бесконтрольно трястись. Я ощущал чувство раздвоенности. Наверно то, что я называю моё рациональное я, неспособное контролировать мою остальную часть, взяло место зрителя. Какая-то часть меня наблюдала, как другая часть меня тряслась.

4. ПЕРЕСЕКАЯ ГРАНИЦЫ ПРИВЯЗАННОСТИ

62-63
"Что с нами происходит, Горда?" спросил я после того, как все ушли.
"Наши тела вспоминают, но я просто не могу понять что," сказала она.
"Ты веришь воспоминаниям Лидии, Нестора и
Benigno?"
"Конечно. Они очень серьёзные люди. Они не просто так говорят такие вещи, просто из любви к искусству."
"Но то, что они говорят, невозможно, ты мне веришь, не так ли, Горда?"
"Я верю, что ты не помнишь, но тогда...," она не закончила, подошла ко мне и начала шептать мне в ухо. Она сказала, что было что-то такое, что
Нагуал Хуан Матус заставил её пообещать держать при себе до того момента, когда время будет подходящим, выигрышная карта, которую используют только, когда другого пути не было. Она добавила драматическим шёпотом, что Нагуал предсказывал их новые жилищные варианты, что было результатом того, что я взял Джозефину в Тулу, чтобы быть с Pablito. Она сказала, что был слабый шанс, что мы будем иметь успех как группа, если мы последуем естественному порядку этой организации. Ла Горда объяснила, что так как мы разделились в пары, мы сформировали живой организм. Мы были гремучей змеёй, которая имеет 4 секции и была поделена на две продольные половины: мужчина и женщина. Она сказала, что она и я составляли первую секцию змеи - голову. Это была холодная, расчётливая, ядовитая голова.
Вторая секция, состоящая из Нестора и Лидии, была твёрдым и справедливым сердцем змеи. Третьей был живот - переменчивый, темпераментный, не доверяющий живот, составленный
Pablito и Джозефиной. И четвёртая секция - хвост, где змея находилась, была сформирована парой, кто в настоящей жизни могут изъясняться на своём языке Tzotzil часами: Benigno и Роза. Ла Горда выпрямилась, улыбнулась и потрепала мою спину.
"Элижио сказал одно слово, которое наконец вернулось ко мне," продолжала она. "
Джозефина согласится со мной, что он сказал слово "тропа" снова и снова.
Мы собираемся
пойти по тропе!" Не давая мне шанс задать ей вопросы, она сказала, что она собирается поспать и затем собрать всех в поход.
Мы отправились до полуночи, ходить в ярком лунном свете. Все сначала неохотно пошли, но Ла Горда, очень искусно обрисовала для них описание змеи
Дон Хуаном.
Прежде, чем мы отправились, Лидия предложила, чтобы мы запаслись провизией на случай, если поход затянется. Ла Горда не приняла её предложение, так как мы понятия не имели о природе этого похода. Она сказала, что
Нагуал Хуан Матус однажды указал ей начало тропы и сказал, что при необходимой возможности мы должны поставить себя на это место и позволить силе этой тропы обнажить себя нам. Ла Горда добавила, что это не была обычная козья тропа, а натуральная Линия Земли, которая, как сказал Нагуал, даст нам силу и знание, если мы сможем следовать ей и стать с ней одним целым. Мы двигались под смешанным лидерством: Ла Горда давала заряд, а Нестор знал эти места. Она вела нас к месту в горах. Нестор тогда перенял и нашёл тропу. Наша группировка была очевидной: голова взяла  лидерство и остальные построили себя согласно анатомической модели змеи - сердце, живот, хвост. Мужчины были справа от женщин, каждая пара была 5 футов сзади друг от друга. Мы двигались как можно быстрее и тише, как только могли. Какое-то время лаяли собаки; мы поднимались выше в горы и слышен был только звук крикетов.


64-65
Мы шли долгое время. Вдруг Ла Горда остановилась, схватила мою руку и указала впереди нас. 20-30 ярдов от нас, прямо посредине нашей тропы возвышался внушительный силуэт огромного мужчины, высотой более 7 футов. Он блокировал наш путь и мы сгруппировались вместе в один плотный кусок. Наши глаза концентрировались на тёмном силуэте. Он не сдвинулся. Через некоторое время Нестор, в одиночку, сделал несколько шагов к нему. Только тогда фигура сдвинулась. Он подошёл прямо к нам. Гигантом, каким он был, он легко двигался. Нестор бегом вернулся назад. В тот момент, когда он присоединился к нам, мужчина остановился. Ла Горда смело сделала шаг к нему. Мужчина сделал шаг к нам. Было ясно, что если мы будем продолжать двигаться вперёд, мы сойдёмся с гигантом. Мы с ним ни в какое сравнение не шли. Не ожидая доказательств, я взял на себя смелость: потащил всех назад и быстро развернул их прочь от того места. Мы возвращались назад в дом Ла Горды в полном молчании. Нам взяло долгие часы, чтобы туда попасть и мы были основательно измучены. Когда мы сидели в безопасности в её комнате, Ла Горда заговорила.
"
Мы прокляты," сказала она мне. "Ты не хотел, чтобы мы продолжали идти. Тот, кого мы видели на тропе, был твой союзник, не так ли? Они выходят из своих тайников, когда ты вытаскиваешь их наружу."
Я ничего не ответил, не было смысла протестовать. Я вспомнил, как много раз я верил, что
Дон Хуан и Дон Дженаро были друг с другом заодно. Я думал, что пока Дон Хуан разговаривал со мной в темноте, Дон Дженаро замаскируется, чтобы напугать меня, и Дон Хуан настаивал, что это был союзник. Идея, что существовали союзники и существа вокруг, которые избегают наше повседневное внимание, была слишком неправдоподобной для меня. Но потом я дожил до того, что оказалось союзники, описанные Дон Хуаном, фактически существовали; были существа, как он говорил, повсюду в мире. Тоном командира, что редко проявляется в моей повседневной жизни, я встал и выдал Ла Горде и всем остальным, что у меня есть предложение для них: они могут согласиться на это или нет. Если они готовы уехать оттуда, то я готов взять на себя ответственность взять их куда-то ещё. Если они не готовы, я буду чувствовать себя освобождённым от дальнейших долгов перед ними. Я чувствовал прилив оптимизма и уверенности. Никто из них ничего не сказал, они молча смотрели на меня, как бы внутренне оценивая мои заявления.
"Сколько времени вам нужно, чтобы собраться?" спросил я.
"У нас нет ничего," сказала Ла Горда. "Мы пойдём как есть. И мы можем идти прямо сейчас, если необходимо. Но если мы можем подождатьещё 3 дня, это будет лучше для нас."
"А как насчёт домов, которые у вас есть?" спросил я.
"
Соледад об этом позаботится," сказала она. Это в первый раз было упомянуто имя Доны Соледад, с тех пор как я видел её в последний раз. Я был настолько заинтригован, что моментально забыл всю драму в тот момент. Я сел, Ла Горда колебалась отвечать на мои вопросы о Доне Соледад. Нестор взял слово и сказал, что Дона Соледад была в этом районе, но никто не знал много о её делах. Она приходила и уходила, не сообщая ничего никому, между ними был договор, что они присмотрят за её домом и наоборот. Дона Соледад знала, что они должны уйти рано или поздно, и она сделает всё, что в её силах и что было необходимо, чтобы присмтривать за их владениями.
"Как вы дадите ей знать?" спросил я.
"Эта область Ла Горды," ответил Нестор. "Мы не знаем, где она."
"Где Дона Соледад, Горда?" спросил я.
"Какого чёрта я знаю?" выстрелила Ла Горда.
"Но ты- единственная, кто ей звонит," сказал Нестор.
Ла Горда посмотрела на меня обычным взглядом, однако это дало мне дрожь. Я узнал этот взгляд, но где я его видел? Глубины моего тела смешивались; моё солнечное сплетние имело твёрдость, которую я раньше не ощущал. Казалось, что моя диафрагма сама толкала вверх. Я не был уверен: следует ли мне лечь, как вдруг я обнаружил себя стоящим.
"Ла Горда не знает," сказал я. "Только я знаю, где она." Все были шокированы, я наверно, больше других. Я сделал это заявление без какой-либо логичной основы.
Тем не менее, когда я это сказал, у меня была абсолютная уверенность, что я знаю, где она была. Это было как вспышка, которая влетела в моё сознание. Я видел горный район с очень, трудно доступными, пиками; неприветливая земля, пустынная и холодная.


66-67
Как только я заговорил, моей следующей сознательной мыслей было, что я должно быть видел этот пейзаж в фильме и что напряжение от этих людей, сломило меня. Я извинился перед ними за неясность в такой прямой, хотя и не намеренной манере. Я снова сел.
"Ты имеешь ввиду, что ты не знаешь, почему ты это сказал?" спросил меня Нестор. Он выбирал слова тщательно. Естественно было сказать, по крайней мере для меня, было бы, "Итак, ты реально не знаешь, где она." Я сказал им, что что-то незнакомое нашло на меня. Я я описал местность, которую видел и уверенность, которая у меня была, что
Дона Соледад была там. "С нами это случается довольно часто," сказал Нестор. Я повернулся к Ла Горде, она кивнула головой. Я хотел объяснения.
"Эти ненормальные смешанные вещи продолжают приходить в наши мозги," сказал Ла Горда. "Спроси Лидию или Розу или Джозефину." С тех пор, как они поменяли свои жилищные условия, Лидия, Роза и Джозефина со мной особо не разговаривали. Они обходились приветствиями и обычными комментариями о пище или о погоде. Лидия избегала моих глаз, она пробурчала, что временами думала, что помнит другие вещи. "Иногда я могу реально ненавидеть тебя," сказала она мне.
"Я думаю, что ты притворяешься дураком. Потом я вспомнила, что ты очень болел из-за нас. Это был ты?"
"Конечно это был он," сказала Роза. "Я тоже помню кое-что. Помню лэди, кто была добра ко мне. Она учила меня, как быть чистой и этот Нагуал отрезал мои волосы в первый раз, пока лэди держала мне, потому что я боялась. Та лэди меня любила, она обнимала меня всё время. Она была очень высокой. Я помню, что моё лицо было на её груди, когда она обнимала меня. Она была единственной, кто заботилась обо мне. Я бы с удовольствием пошла за неё на смерть."
"Кто была та лэди, Роза?" спросила Ла Горда, Роза указала на меня движением своего подбородка, жест полный депрессии, отвращения и неприязни.
"Он знает," скзала она. Все они уставились на меня, ожидая ответа. Я разозлился и накричал на Розу, что она должна делать заявления, которые в реальности были обвинениями. Я ни в коем случае, не лгал им. Роза не смутилась нашей стычкой и спокойно объяснила, что она помнит, как лэди говорила ей, что я вернусь когда-
нибудь, когда оправлюсь от болезни. Роза поняла, что лэди заботилась обо мне, чтобы вернуть моё здоровье; поэтому мне пришлось узнать, кто она была и где она была, так как я, похоже, выздоровел.
"Что за болезнь у меня была, Роза?" спросил я.
"Ты заболел, так как не мог держать свой мир," сказала она с полной убеждённостью. "Кто-то сказал мне очень давно, что ты - не был для нас, также как Элижио сказал Ла Горде в Полёте. Из-за этого ты оставил нас и Лидия никогда не простила тебя за это. Она будет ненавидеть тебя за пределами этого мира."
Лидия запротестовала, что её чувства ко мне не имеют ничего общего с тем, что говорит Роза. Она просто была плохого характера и злилась на мою тупость.
Я спросил
Джозефину, помнит ли она меня. "Конечно помню," сказала она с ухмылкой. "Но ты знаешь меня: на меня нельзя надеяться." Ла Горда настаивала на том, чтобы выслушать воспоминания Джозефины. Джозефина ничего не хотела говорить и они спорили; наконец, Джозефина заговорила со мной. "Какой смысл говорить о всех этих воспоминаниях? Это просто болтовня," заключила она. "Она гроша ломанного не стоит." Джозефина, похоже, уравняла счёт со всеми нами и сказать больше было нечего. Они вставали, чтобы уйти, посидев молча вежливые несколько минут. "Я помню, что ты купил мне красивые одежды," вдруг сказала мне Джозефина.
"Разве ты не помнишь, как я упала вниз по лестнице в одном из магазинов? Я чуть не сломала ногу и тебе пришлось вынести меня наружу," все снова сели и фокусировали свои глаза на
Джозефине. "Я также помню ненормальную женщину. Она хотела избить меня и везде бегала за мной, пока ты не разозлился и не остановил её." Я был раздражён.
68-69
Все, похоже, следили за словами Джозефины, когда она сама сказала нам - не верить ей, потому что она была сумасшедшей. Она была права: её воспоминания было просто искажением для меня. "Я также знаю, почему ты заболел," продолжала она. "Я была там, но не могу вспомнить где. Они взяли тебя за пределы этой Стены Тумана, чтобы найти эту глупую Горду. Я полагаю, что она должно быть потерялась. Ты никак не мог вернуться и когда они вынесли тебя, ты был почти мёртв."
Молчание, которое следовало за её откровениями, было неприятным. Я боялся что-либо спрашивать. "Я не могу вспомнить, с какой стати она пошла туда или кто принёс тебя назад,"
продолжала Джозефина. "Но я точно помню, что ты заболел и больше меня не узнавал. Эта тупая Горда клянётся, что она тебя не знала, когда ты впервые пришёл в этот дом несколько месяцев назад. Я сразу тебя узнала. Я помнила, что ты был Нагуал, который заболел. Хочешь знать кое-что? Я думаю, что эти женщины просто потакают своим слабостям и мужчины тоже, особенно этот идиот Pablito. Они должны вспомнить: они тоже там были."
"Ты можешь вспомнить, где мы были?" спросил я.
"Нет, не могу," ответила
Джозефина. "Хотя, я узнаю его, если ты возьмёшь меня туда. Когда мы все были там, они, бывало, обзывали нас пьяницами, потому что
мы были не в себе. Я была меньше всего неустойчивой из всех, поэтому я прекрасно помню."

"Кто называл нас пьяницами?" спросил я.
"Не ты, просто нас," ответила
Джозефина. "Я не знаю кто, наверно, Нагуал Хуан Матус." Я смотрел на них и каждый из них избегал моих глаз.
"Мы подходим к концу," пробормотал Нестор, как бы говоря самому себе. "Наш конец глядит нам прямо в глаза." Казалось, он вот-вот заплачет. "Мне следует быть довольным и гордым, что мы прибыли к концу. И всё же печально. Нагуал, можешь ты это объяснить?" Вдруг все они опечалились, даже воинственная Лидия.
"Что случилось с вами со всеми?" спросил я весёлым тоном. "О каком конце вы говорите?"
"Я думаю, что все знают о каком конце идёт речь. Недавно я испытывал странные чувства: что-то нас зовёт, а мы не отзываемся, как это должно быть.
Мы присосались ко всему."
Pablito проявил рыцарский жест и добавил, что только Ла Горда из них всех, кто ни к чему не присосался. Все остальные, заверил он меня, были почти безнадёжными эгоистами. "Нагуал Хуан Матус говорил, что когда придёт время уходить, мы получим знак," сказал Нестор. "То, что нам реально нравится, появится и возьмёт нас."
"Он сказал, что это не обязательно должно быть что-то великое," добавил
Benigno. "Всё, что нам нравится, подойдёт."
"Для меня знак придёт в форме оловянных солдатиков, которых я никогда не имел," сказал мне Нестор. "Ряд казаков на лошадях прискачет взять меня. А что это было бы для тебя?" Я вспомнил, как
Дон Хуан однажды мне сказал, что смерть может быть сзади всего вообразимого, даже сзади точки на моём блокноте. Тогда
он привёл для меня определённую метафору моей смерти. Я ему сказал, что однажды, пока я шёл по Голливудскому Бульвару в Лос Анжелесе, я услышал звук трубы, играющей старую идиотскую популярную песенку. Музыка лилась из магазина пластинок на другой стороне улицы. Я никогда не слышал более красивого звука и был захвачен им. Мне пришлось сесть на обочину: звук трубы шёл прямо мне в голову. Я чувствовал его как раз над моим правым виском. Он успокаивал меня, пока я не опьянел от него. Когда он прекратился, я знал, что такого опыта я больше не получу, и у меня хватило достаточно отрешённости, чтобы не броситься в магазин покупать пластинку и стерео проигрыватель, чтобы её проигрывать.
Дон Хуан сказал, что это был знак, данный мне Могуществом, которое рулит судьбами человечества. Когда мне придёт время оставить этот мир в любой форме, я услышу тот же звук трубы, ту же идиотскую мелодию того же безупречного трубача.


70-71
Следующий день был хаотичным для них. Похоже, у них был бесконечный лист вещей, чтобы сделать. Ла Горда сказала, что все их проблемы были личного характера и должны быть выполнены каждой из них без всякой помощи. Я был рад оставаться один: у меня тоже были вещи, чтобы разобраться. Я поехал в близлежащий город, который настолько меня разволновал. Я пошёл прямо к дому, который так очаровал Ла Горда и меня; я постучал в дверь. Ответила лэди.
Я сочинил историю, что ребёнком жил в этом доме и хотел посмотреть на него опять. Она была очень почтенной дамой и позволила мне пройти по дому, сильно извиняясь за несуществующий беспорядок. В том доме было богатство похороненных воспоминаний. Они были здесь, я мог их чувствовать, но не мог ничего вспомнить.


На следующий день Ла Горда ушла на рассвете; я ожидал, что она уйдёт на весь день, но она возвратилась в полдень. Она казалась очень огорчённой.
"
Соледад вернулвсь и хочет видеть тебя," сказала она и, без всяких объяснений, она взяла меня в дом Соледад. Дона Соледад была у двери, она выглядела моложе и сильнее, чем в последний раз, когда я её видел. Она едва была похожа на женщину, которую я знал годы назад. Ла Горда чуть не плакала: напряжение, через которое мы проходили, сказалось на её настроении и было мне совершенно понятно.



Горда ушла, не говоря ни слова.
Дона Соледад сказала, что у неё немного времени поговорить со мной и что она собирается использовать каждую минуту. Она была на странность обходительной, в каждом её слове была вежливость. Я сделал жест, чтобы её перебить и задать вопрос. Мне хотелось знать, где она была. Она отказала мне в самой деликатной манере. Она сказала, что осторожно выбирает свои слова и что недостаток времени позволяет ей только сказать самое необходимое. Она на момент уставилась мне в глаза, что казалось неестественно долго. Это меня раздражало: она могла поговорить со мной и ответить на мои вопросы за тот же период времени. Она нарушила молчание и начала говорить, что я думал, был вздор. Она сказала, что атаковала меня, потому что я потребовал её это сделать в тот день, когда мы пересекли параллельные линии в первый раз, и что она только надеется, что её атака была эффективной и выполнила цель. Мне хотелось кричать, что я никогда не просил её ничего подобного. Я ничего не знаю о параллельных линиях и то, что она говорила, была чепуха. Она закрыла мой рот рукой. Я автоматически отпрыгнул. Её это опечалило и она сказала, что нам нет смысла разговаривать, потому что в этот момент мы были на двух параллельных линиях и никто из нас не имел достаточно энергии, чтобы пересечь их; только её глаза могли описать мне её настроение. Без всякой на то причине, я начал расслабляться, что-то внутри меня ощущало лёгкость. Я заметил, что слёзы скатывались с моих щёк. И затем самое невероятное ощущение на момент овладело мной, достаточно долгий момент, чтобы встряхнуть моё сознание до основания или мою персону или то, что я думал и чувствовал о себе. В течение этого короткого момента я знал, что мы были очень близки друг к другу по целям и по темпераменту. Наши обстоятельства были похожи. Мне хотелось дать ей знать, что это была тяжёлая борьба и она ещё не закончена. Она никогда не закончится. Она говорила - прощай, потому что являясь безукоризненным воином, каким она была, она знала, что наши дороги никогда больше не пересекутся. Мы пришли к концу тропы. Затерявшаяся волна близости, дружбы вырвалась из тайных уголков меня. Эта вспышка была как электрический заряд в моём теле. Я обнял её; мой рот двигался, говоря вещи, которые не имели никакого смысла для меня. Её глаза зажглись, она тоже что-то говорила, но я не мог понять. Единственное ощущение, которое было ясно мне, что я пересёк параллельные линии, не имело для меня прагматического значения. Внутри меня нарастала мука, боль, вырывающаяся наружу. Какая-то необъяснимая сила разрывала меня на части. Я уже не мог дышать, всё почернело и я потерял сознание. Я чувствовал как кто-то двигает меня, мягко трясёт меня. Лицо Ла Горды появилось в поле зрения. Я лежал на кровати Соледад и Ла Горда сидела рядом. Мы были одни. "Где она?" спросил я. "Она ушла," ответила Ла Горда.



Я хотел всё рассказать Ла Горде, но она остановила меня и открыла дверь. Все участники были снаружи, ожидая меня. Они надели свои сельские одежды и Ла Горда объяснила, что они разорвали всё, что у них было. Был конец дня, я спал много часов. Молча, мы пошли к дому Ла Горды, где я припарковал свою машину. Участники спрессовались в машине как дети на воскресной прогулке. До того, как сесть в машину, я встал посмотреть на долину. Моё тело медленно закружилось и сделало полный круг, как-будто оно имело своё собственное желание и цель.


72-73
Я почувствовал, что захватил сущность этого места. Мне хотелось хранить это у себя, потому что знал без сомненья, что больше никогда в жизни снова не увижу его.
Другие должно быть уже это сделали. Они не страдали меланхолией, а смеялись и дразнили друг друга. Я завёл машину и выехал. Когда мы достигли последний поворот на дороге, Солнце уже садилось и
Ла Горда крикнула мне остановиться. Она вылезла и побежала к небольшому холму у края дороги. Она взобралась на него и бросила последний взгляд на её долину. Она вытянула руки к ней и вдохнула внутрь. Езда вниз тех гор была на удивление короткой и скучной. Все успокоились.
Я пытался вовлечь
Ла Горду в разговор, но она наотрез отказалась, сказав, что горы, будучи очень властными, заявляли свои претензии на них всех, и что если
они не сохранят свою энергию, горы никогда не позволят им уехать. Как только мы попали в низину, они стали более живыми, особенно
Ла Горда.


Она, казалось, вся искрилась энергией, даже давала информацию без уговоров с моей стороны. Одним из её заявлений было, что
Нагуал Хуан Матус говорил ей и Соледад это подтвердила, что у нас существует другая сторона. Услышав это, остальные присоединились с вопросами и комментами. Они были поражены своими странными воспоминаниями событий, которые, логически, не могли произойти. Так как некоторые из них впервые встретились со мной только месяцы до того, как вспомнить меня в далёком прошлом, было что-то вне границ их логики. Тогда я рассказал им о моей встречи с Доной Соледад. Я описал моё чувство того, что раньше знал её близко, и моё чувство безошибочно пересекло то, что она называет параллельными линиями. Они смущённо реагировали на моё заявление; похоже, что они слышали этот термин раньше, но я не был уверен, что все они поняли, что это значило. Для меня это была метафора, я не могу сказать, что для них это было то же самое.
Когда мы приблизились к городу Оксака, они изъявили желание посетить место, где Ла Горда сказала
Дон Хуан и Дон Дженаро исчезли. Я поехал прямо на место.
Они вырвались из машины и, похоже, сорентировались, вдыхая что-то, ища знаки.
Ла Горда указала направление, в котором, как она думала, они ушли.
"
Ла Горда, ты сделала ужасную ошибку," громко сказал Нестор. "Это не восток, это - север." Ла Горда запротестовала и отвоевала своё мнение. Женщины заступились за неё и также Pablito. Benigno не комментировал; он продолжал смотреть на меня, как-будто я собирался дать ответ, что я и сделал. Я сослался на карту города Оксака, которая была у меня в машине. Направление, которое указывала Ла Горда, и в самом деле был север. Нестор отметил, что он чувствовал всю дорогу, что  отъезд из их города не был преждевременным или вынужденным ни в коем случае: момент был правильным. Другие так не думали и их колебание возросло после ошибки Ла Горды. Они верили, как и она сама, что Нагуал указывает на их родной город, означало, что им пришлось бы остаться. Последней мыслью было, что в конечном счёте, меня нужно было обвинять, потому что хоть у меня и была карта, я её не использовал в нужный момент. Потом я упомянул, что забыл им сказать:  один из мужчин, тот, кто я думал был Дженаро, помнил нас движением своей головы. Глаза Ла Горды расширились с явным удивлением, даже тревогой. Она сказала, что не заметила жеста. Приглашение было только для меня.
"Вот и всё!" воскликнул Нестор. "Наши судьбы предначертаны!" Он повернулся, чтобы сказать остальным, и все они одновременно заговорили. Он делал отчаянные жесты руками, чтобы их успокоить. "Я только надеюсь, что все вы сделали всё, что вам нужно было сделать, как-будто вы никогда не вернётесь, потому что мы никогда не вернёмся."
"Ты говоришь нам правду?" спросила меня Лидия с воинственным взглядом в глазах, когда другие в ожидании уставились на меня. Я заверил их, что у меня не было причины это придумывать. Факт, что я видел, как тот мужчина своей головой жестикулировал мне, не имело для меня никакого значения. Помимо этого, я даже не был убеждён, что те мужчины были
Дон Хуан и Дон Дженаро.
"Ты очень искусный," отметила Лидия. "Может быть ты просто рассказываешь нам это, так чтобы мы послушно следовали за тобой."
"Постой-ка," сказала Ла Горда. "Этот Нагуал может быть каким угодно искусным, но он никогда не сделает такую вещь."


74-75
Они все заговорили одновременно. Я пытался их успокоить и пришлось перекрикивать их. Нестор очень вежливо объяснил, что Дженаро сказал им, что когда им придёт время покинуть их долину, он каким-нибудь образом даст им знать движением своей головы. Они успокоились, когда я сказал, что если их судьбы запечатаны этим событием, то также и моя: все мы двигаемся на север. Нестор тогда повёл нас к месту ночлега, гостиницу, где он останавливался, когда совершал бизнес в городе. 


Их дух был на высоте, даже слишком высок для моего комфорта. Даже Лидия обняла меня, извиняясь за свою грубость. Она объяснила, что верила Ла Горде и поэтому не беспокоилась отрезать свои связи эффективно.
Роза и Джозефина были дружелюбны и всё гладили меня по спине. Мне хотелось поговорить с Ла Гордой: нужно было обсудить наш план действий, но в тот вечер с ней невозможно было остаться наедине. Pablito, Нестор и Benigno ушли рано утром по делам. Лидия, Роза и  Джозефина тоже пошли по магазинам. Ла Горда потребовала, чтобы я помог ей купить её новую одежду. Она хотела, чтобы я выбрал одно платье для неё, самое совершенное, чтобы придать ей уверенность, которая ей нужна была, чтобы быть гибким воином. Я не только нашёл платье, но и полный антураж: туфли, чулки и бельё.





Я взял её на прогулку и мы бродили по центру города как два туриста, глядя на индейцев в их национальных одеждах.


Будучи безукоризненным воином, она уже полностью вошла в роль в своём элегантном наряде. Она выглядела феноменяльно, как-будто она ничего другого не носила. Это был я, кто никак не мог к этому привыкнуть. Вопросы, которые я хотел задать Ла Горде и которые должны были рекой выльиться из меня, было невозможно сформулировать. Я понятия не имел, что её спросить. Я сказал ей со всей серьёзностью, что её новая внешность влияет на меня. Очень трезво она сказала, что пересечение границ параллельных линий было то, что подействовало на меня. "Мы пересекли кое-какие границы прошлым вечером," сказала она. "
Соледад сказала мне, что ожидать, поэтому я была подготовлена, но ты - нет." Она начала объяснять тихо и медленно, что мы пересекли некоторые границы привязанности позапрошлой ночью. Она произносила каждую согласную так, как-будто разговаривала с ребёнком или иностранцем. Но я не мог сконцентрироваться и мы пошли назад в гостиницу, мне нужен был отдых, однако я закончил тем, что снова вышел.



Лидия, Роза и Джозефина ничего не смогли найти и хотели что-нибудь похожее на платье Ла Горды. В середине дня я вернулся в гостиницу, восхищаясь
Маленькими Сёстрами.




У Розы была проблема: она не могла ходить на высоких каблуках, ей было трудно и мы шутили над её ногами, когда медленно отворилась дверь и Нестор триумфально вошёл. На нём был, сшитый по заказу, тёмносиний костюм, светлорозовая рубашка и синий галстук, волосы аккуратно зачёсаны и немного пушистые, как-будто их высушили фэном. Он посмотрел на женщин и женщины смотрели на него. Вошёл Pablito, за ним Beningo, оба были сногсшибательны: новые туфли и костюмы, сшитые портным по заказу. Я не мог привыкнуть к тому, как все быстро адаптировались к городским одеждам. Они так напоминали мне Дон Хуана. Я наверно был также шокирован увидеть три Genaros в городских одеждах, как когда я впервые увидел Дон Хуана в костюме, однако я мгновенно принял эту перемену. С другой стороны, хоть я и не удивился трансформации женщин, но по какой-то причине я не мог привыкнуть к этому. Я подумал, что у Genaros должно быть была полоса  везения Колдунов, чтобы найти такую совершенную одежду. Они засмеялись, услышав как я разглагольствовал об их везении. Нестор сказал, что портной сшил им эти костюмы месяцы назад.
"Каждый из нас имеет ещё по одному костюму," скзал он мне. "У нас даже есть кожанные чемоданы. Мы знали, что наше время в тех горах закончилось. Мы готовы ехать! Конечно, ты первый должен сказать нам куда. И также как долго нам придётся оставаться здесь." Он объяснил, что у него были старые деловые счета, которые нужно закрыть, и ему нужно время. Ла Горда вмешалась и с полной уверенностью и авторитетом заявила, что этой ночью мы собираемся ехать как можно дальше, пока Могущество разрешает; вследствии этого у них время: до конца дня закончить свой бизнес. Pablito и Нестор мялись в дверях, смотря на меня и ожидая подтверждения. Я подумал, что самое малое, что я могу для них сделать, это быть честным с ними, но Ла Горда меня перебила, не дав высказаться, я растерялся и не понял, что мы конкретно собираемся делать.
76-77
"Мы встретимся на скамье Нагуала в сумерках," сказала она. "Оттуда мы поедем. Нам следует сделать всё, что нужно или что мы хотим до того момента, зная, что никогда снова в этой жизни мы не вернёмся назад."
Ла Горда и я оставались одни после того, как все ушли. Резким, неуклюжим движением она плюхнулась на мои колени. Она была такой лёгкой, что я мог заставить её тело дрожать только сжав мускулы на ногах. В волосах был необычный запах духов и я шутил, что запах был невыносим. Она тряслась от хохота, когда ко мне ниоткуда пришло воспоминание? Вдруг появилась другая Горда на моих коленях - толстая, двойного размера той Горды, которую я знаю. Её лицо было круглым и
я дразнил её насчёт её духов в волосах. У меня было ощущение, что я заботился о ней. Удар от этого искажённого воспоминаяния заставил меня встать. Ла Горда с шумом свалилась на пол и я описал ей то, что я "вспомнил". Я добавил, что видел её толстой женщиной только однажды и так быстро, что понятия не имел о её чертах лица, и всё же, у меня только что было видение её лица, когда она была толстой. Она никак не комментировала. Она сняла свои одежды и снова надела своё старое платье.


"Я к этому ещё не готова," сказала она, указывая на её новое платье. "Нам остаётся ещё одну вещь сделать до того, как мы будем свободны. Согласно инструкциям
Нагуала Хуан Матус, все мы должны сесть вместе на месте силы его выбора."
"Где это место?"
"Где-то в здешних горах, оно - как дверь. Нагуал сказал мне, что на том месте существует натуральная Трещина (в Материи Времени, ЛМ). Он сказал, что определённые места Силы - Дыры в этом мире; если ты не имеешь Человеческой Формы, то ты можешь пройти через те Дыры в Неизвестное, в другой мир. Тот мир и этот мир на двух Параллельных Линиях. Шансы в том, что в какое-то время, всех нас переправляли через эти Линии, но мы не помним. Элижио - в том другом мире. Иногда
мы достигаем его с помощью Полётов.
Джозефина, конечно, самая лучшая Путешественница среди нас. Она пересекает те Линии каждый день, но будучи не совсем в своём уме, делает её безразличной, даже тупой, поэтому Элижио помог мне пересечь те Линии, думая, что я была умнее, но оказалось, что я была такой же тупой.
Элижио хочет, чтобы мы вспомнили нашу Левую Сторону.
Соледад сказала мне, что Левая Сторона - это Параллельная Линия той, на которой мы живём сейчас.  Поэтому, если Элижио хочет, чтобы мы вспомнили нашу Левую Сторону, это значит, что мы явно уже пересекали Параллельные Линии, и не только в Полётах.
Вот почему мы все
время от времени помним странные вещи." Её заключения были логическими, помня обстоятельства, при которых она работала. Я понимал, о чём она говорила; те редкие неожиданные воспоминания выплывали из реальности повседневной жизни и всё же у нас не было времени соединить их в последовательности, не открываясь в продолжении наших жизней там, где мы не могли. Ла Горда растянулась на постели, в глазах озабоченный взгляд.
"Меня беспокоит то, как найти то место Силы, без этого, наше путешествие не буде возможным."
"А что беспокоит меня это: куда мне взять всех вас и что я собираюсь делать с вами со всеми," сказал я.
"Соледад сказала мне, что мы пойдём далеко на север, к границе," сказала Ла Горда. "Некоторые из нас может даже дальше на север, но ты не пройдёшь весь путь с нами, У тебя другая судьба." Ла Горда глубоко задумалась, нахмурилась с явным усилием привести в порядок свои мысли. "Дона Соледад сказала, что ты возьмёшь меня, чтобы исполнить мою судьбу," сказала Ла Горда. "Я единственная среди нас, кто под твоим руководством." Тревога наверно разлилась по всему моему лицу и она улыбнулась. "Дона Соледад также сказала мне, что ты закупорен," продолжала Ла Горда. "Однако у тебя есть моменты, когда ты Нагуал. Остальное время, говорит Дона Соледад, ты как ненормальный, кто легко понимает только несколько моментов и потомсворачивается обратно к своему сумасшедствию."
Дона Соледад использовала подходящий образ, чтобы описать мне, такой, чтобы я поняла. У меня должно быть был момент прояснения, когда я поняла, что пересекла Параллельные Линии. Тот самый момент, из всех по моему, максимально не соответствовал окружающему миру.
Дона Соледад и я определённо были на двух разных линиях мышления. "Что ещё она сказала тебе?" спросил я.
"Она сказала мне, что я должна заставить себя вспомнить," сказала
Ла Горда. "Она измучилась, пытаясь вытащить мои воспоминания наружу; вот почему она не могла иметь дело с тобой." Ла Горда встала, готовая идти и я взял её на прогулку вокруг города. Она казалась очень счастливой. Она ходила по местам, наблюдая за происходящим, пожирая глазами мир. Дон Хуан дал мне этот образ. Дон Хуан сказал, что воин знает, что он ждёт и знает чего, и пока он ждёт, он пожирает глазами мир. Для него, самым большим достижением воина была радость.


78-79
В тот день, в Оксаке
Ла Горда следовала учениям Дон Хуана до последней буквы. В конце дня, до сумерков, мы сели на скамье Дон Хуана. Джозефина, Pablitо и Benigno появились первыми. Через несколько минут другие трое присоединились к нам. Pablito сел между Джозефиной и Лидией и обнял руками их обоих. Они свои одежды сменили опять на старые. Ла Горда встала и начала говорить им о месте Силы. Нестор рассмеялся над ней и другие присоединились. "Больше никогда ты не заставишь нас подчиняться тебе," сказал Нестор. "Мы свободны от тебя, мы пересекли границы позапрошлой ночью." Ла Горда не смутилась, но другие обозлились. Мне пришлось вмешаться и я громко сказал, что хочу больше знать о границах, которые мы пересекли позапрошлой ночью. Нестор объяснил, что это относится только к ним. Ла Горда не согласилась. Похоже они хотели потасовки, я оттащил Нестора в сторону и приказал ему рассказать мне всё о границах. "Наши чувства создают границы вокруг всего," сказал он. "Чем больше мы любим, тем сильнее граница. В нашем случае: мы любили наш дом и, прежде чем покинуть его, нам пришлось поднять наши чувства и послать их на вершины гор, к западу от нашей долины. Это была граница и когда мы пересекли те горы, зная, что никогда не вернёмся, мы границу разрушили."
"Но я тоже знал, что никогда не вернусь," сказал я.
"Ты не любил те горы, как мы их любили," отозвался
Нестор.
"Это мы ещё посмотрим," с сарказмом добавила
Ла Горда.
"Мы были под её влиянием," сказал Pablito, вставая и указывая на Ла Горду. "Она держала нас в ежовых рукавицах и сейчас я вижу какими мы были дураками из-за неё. Жалеть об этом не будем, но мы никогда больше не подчинимся." Лидия и Джозефина присоединились к Нестору и Pablito. Роза и Benigno выглядели так, как-будто эта борьба их больше не касается. В тот момент у меня появилась уверенность и поведение командира. Я встал и, бессознательно объявил, что беру лидерство в свои руки, и что я освободил Ла Горду от дальнейших обязательств делать комментарии или представлять свои идеи, как единственное решение. Когда
я закончил говорить, я был в шоке от своей смелости. Все, включая
Ла Горду, были довольны. Сила, стоящая за моим взрывом, была во первых: физическое ощущение, что мои дыхательные пути открылись, и во вторых: убеждённость в том, что я знал то, что имел ввиду Дон Хуан и где точно было место, которое мы должны были посетить, прежде чем мы могли быть свободны. Как только мои дыхательные пути открылись, у меня появилось видение дома, который меня заинтриговал. Я сказал им, куда нам придётся пойти. Они согласились с моими указаниями без всяких споров и даже комментариев. Мы рассчитались с гостиницей и пошли ужинать.



После этого мы прошлись по площади до 11 ночи, я перевёз туда машину, они с шумом влезли в неё и мы отправились.
Ла Горда не спала, чтобы составить мне компанию тогда, как остальные заснули, а потом повёл машину Нестор, а мы с Ла Гордой спали.


5. Наваждение злых Колдунов.



80-81
Мы были в городе на рассвете. В этот момент я взялся за руль и ехал прямо к дому. Пару кварталов до него Ла Горда попросила меня остановиться. Она вылезла из машины и начала вышагивать по высокому тротуару. Один за другим, все члены группы повылезали из машины. Они следовали за Ла Гордой. Pablito подошёл ко мне и сказал, что я должен парковать на площади, которая была в радиусе квартала. Я так и сделал. В тот момент, когда я увидел, как Ла Горда поворачивает за угол, что с ней что-то произошло: она была не на шутку бледной. Она подошла ко мне и прошептала, что собиралась пойти в церковь, прослушать раннюю службу. Лидия тоже хотела пойти, они обе пересекли площадь и вошли в церковь.


Pablito, Нестор и Benigno были такими мрачными, какими я их никогда не видел. Роза испугалась, её рот открылся, глаза остановились, смотря не мигая по направлению дома. Только Джозефина сияла, она дала мне понимающий хлопок по спине.
"Ты опять превзошёл себя, Маэстро!" Воскликнула она. "Ты выбил землю из-под ног этих
сукиных сынов." смеялась она, пока чуть не задохнулась.
"Это и есть это место, Джозефина?" спросил я.
"Оно самое," сказала она. "Ла Горда бывало ходила в эту церковь всё время. В то время она была по настоящему набожной."
"Ты помнишь этот дом вон там?" спросил я, указывая на него.
"Это дом
Сильвио Мануэл," сказала она. Мы все подпрыгнули, услышав имя. Я почувствовал что-то похожее на слабый электрический шок, проходящий через мои колени. Имя явно мне было незнакомо, однако моё тело подпрыгнуло, услышав его. Сильвио Мануэл было такое редкое имя, такой плывущий звук. Три Genaros и Роза были очень обеспокоены, также как и я. Они были бледные, я заметил. Судя по тому, что я ощущал, я должно быть тоже был бледным.
"Кто это -
Сильвио Мануэл?" наконец мне удалось спросить Джозефину.
"Сейчас ты меня озадачил," сказала она. "Я не знаю." Она повторила, что была сумасшедшей и ничего, что она говорит, нужно принимать серьёзно. Нестор умолял её рассказать нам, что она помнит.
Джозефина старалась думать, но она была не тем, кто может хорошо исполнять под давлением. Я знал, что у неё лучше получится, если её не трогать. Я предложил, чтобы мы поискали булочную или другое место покушать. "Они не давали мне ничего не делать в этом доме, вот это я помню," вдруг сказала Джозефина и повернулась, как бы разыскивая что-то или ориентируя себя. "Здесь что-то пропущено!" воскликнула она. "Всё здесь не совсем так, как это было." Я пытался помочь ей, задавая вопросы, которые считал подходящими, такие как : исчезли ли дома или они были перекрашены или новые были построены.
Но Джозефина не могла сообразить, что в нём изменилось. Мы пошли в булочную и купили сладких пирожков. Когда мы отправились назад к площади, чтобы ждать Ла Горду и Лидию, Джозефина вдруг ударила себя по лбу, как-будто её осенило. "Я знаю, что пропущено!" закричала она. "Та жуткая Стена Тумана! Тогда она была здесь, сейчас её нет." Все мы заговорили одновременно, распрашивая её о Стене, но Джозефина, не обращая внимания, продолжала говорить, как-будто нас там не было.
"Это была Стена Тумана, которая поднималась вверх к небу. Это было прямо здесь. Каждый раз я поворачивала свою голову, она была здесь. Это сводило меня с ума, правильно, проклятье. Я не была сумасшедшей, пока меня не свела с ума эта Стена. Я ВИДЕЛА её с закрытыми или открытыми глазами. Я думала, что эта Стена гонялась за мной." На момент
Джозефина потеряла свою естественную живость.
82-83
Отчаяние появилось в её глазах. Я замечал такой взгляд в людях, кто проходил через психическую атаку. Я спешно предложил ей съесть её сладкий пирожок.
Она сразу успокоилась и начала его есть.
"Что ты обо всём этом думаешь, Нестор?" спросил я.
"Я напуган," ответил он тихо.
"Ты что-нибудь помнишь?" спросил я его, он отрицательно покачал головой. Я спросил
Pablito и Benigno движением своих бровей. Они также покачали головами.
"А что ты скажешь, Роза?" спросил я. Роза подпрыгнула, когда услышала, что я обращаюсь к ней. Она, похоже, потеряла дар речи. Она в руке держала пирожок, уставившись на него, и похоже, не решила, что с ним делать.
"Конечно она помнит," смеясь, сказала
Джозефина, "но она досмерти напугана. Вы что, не видите, что её писи даже выходят из её ушей?" Джозефине казалось думала, что её заявление было самой шикарной шуткой. Она вдвое согнулась от хохота и уронила свой пирожок на землю, потом быстро подняла, смела с него пыль и съела.
"Сумасшедшие всё едят," сказала она, хлопая меня по спине.
Nestor и Benigno похоже не чувствовали себя комфортно от действий Джозефины, но Pablito сиял от удовольсвия. В его глазах было восхищение: он потряс головой и щёлкнул языком, как-будто был поражён таким искусством. "Пошли к дому," поторопила нас Джозефина. "Там я расскажу вам всякие вещи." Я сказал, что мы должны подождать Ла Горду и Лидию; помимо этого было слишком рано беспокоить приятную лэди, кто там жила. Pablito сказал, что в процессе его бизнеса плотника, он был в городе и знал дом, где семья приготавливала пищу для проезжающих. Джозефина не хотела ждать, для неё было: или идти к дому, или идти поесть. Я выбрал поесть завтрак и велел Розе пойти в церковь, позвать Ла Горду и Лидию, но Benigno галантно предложил подождать их и взять их на завтрак. Похоже, он тоже знал, где было это место. Pablito не взял нас прямо туда, вместо этого, по моему требованию, мы проделали длинный обход. Старый мост находился на краю города, который я хотел осмотреть. Я видел его из машины в тот день, когда приезжал с
Ла Гордой. Его конструкция, похоже, была колониальной. Мы пошли на мост и затем вдруг резко остановились в его середине.



Я спросил мужчину, кто там стоял, был ли мост очень старым. Он сказал, что видел его всю жизнь и ему было больше 50. Я подумал, что мост имеет уникальное очарование для меня одного, но наблюдая за другими, мне пришлось заключить, что они тоже были под его влиянием. Нестор и Роза пыхтели от нехватки воздуха. Pablito держался за Джозефину; она, в свою очередь, держалась за меня.
"Ты что-нибудь помнишь,
Джозефина?" спросил я.
"Тот дьявольский
Сильвио Мануэл на другой стороне этого моста," сказала она, указывая на другой конец, на расстоянии 30 футов. Я посмотрел Розе в глаза, она кивнула головой в знак согласия и прошептала, что она однажды пересекла этот мост с огромным страхом того, что кто-то ждал её на другом конце, чтобы сожрать.
Двое мужчин,
Pablito и Нестор, не помогли. Они смотрели на меня, поражённые. Каждый сказал, что испугался без всякой на то причины. Мне пришлось с ними согласиться. Я чувствовал, что не осмелился бы пересечь этот мост ночью, ни за какие деньги. Я не знал почему.
"Что ещё ты помнишь, Джозефина?" спросил я.
"Моё тело сейчас очень напугано," сказала она. "Больше я ничего не помню. Этот дьявол
Сильвио Мануэл всегда в темноте. Спроси Розу." Движением головы я пригласил Розу поговорить. Она утвердительно кивнула 3-4 раза, но ничего не сказала. Напряжение, которое я сам чувствовал, было реальным. Мы все стояли на середине того моста, неспособные сделать больше шагов в том направлении, куда указывала Джозефина. Наконец, Джозефина взяла на себя инциативу и повернулась. Мы пошли назад в центр города. Pablito привёл нас тогда к большому дому, Ла Горда, Лидия и Benigno уже ели, они даже заказали пищу нам. Я не был голоден. Pablito, Нестор и Роза были в трансе; у Джозефины был огромный аппетит. Гнетущего молчания за столом не было. Все избегали мои глаза, когда я старался начать разговор.

84-85
После завтрака мы пошли к дому, никто не сказал ни слова. Я постучал и, когда лэди вышла, я объяснил ей, что я хотел показать её дом моим друзьям. Она была не уверена, колебалась какой-то момент. Ла Горда дала ей немного денег и извинилась за беспокойство. Джозефина вела нас прямо в заднюю часть дома. Я не видел эту часть дома, когда был в этом доме до этого. Задний двор был вымощен камнем с комнатами вокруг него. Громоздкое сельское оборудование хранилось в коридорах с крышей. У меня было ощущение, что я уже видел этот двор, когда он не был настолько загружен всем этим. Там было 8 комнат: по две на каждой из четырёх сторон.  двора. Pablito, Нестор и Benigno, похоже были на волоске от физического расстройства. Ла Горда сильно потела, она села с Джозефиной в углублении одной из стен, пока Лидия и Роза прошлись в одну из комнат. Вдруг у Нестора появилось желание найти что-то и он исчез в другую комнату. Также сделали Pablito и Benigno. Меня оставили одного с лэди. Я хотел с ней поговорить, задать вопросы, выяснить знала ли она Сильвио Мануэл, но у меня не было энергии говорить: мой желудок был весь в узлах, с рук стекал пот, на меня давила печаль, желание того, чего не было. Я не мог это выдержать, уже собрался сказать лэди - прощай и выйти из дома когда
Ла Горда подошла ко мне. Она прошептала, что мы должны сесть в большой комнате от коридора, отделяющего внутренний двор. Комната была видно с того места, где мы стояли. Мы пошли туда и вошли внутрь. Это была очень большая и пустая комната с высоким потолком, тёмная, но полная воздуха. Ла Горда позвала всех в комнату.


Лэди просто смотрела на нас, но сама в комнату не входила. Все, похоже, знали, где садиться.
Genaros сели справа от двери на одной стороне комнаты, и Ла Горда села справа от двери на одной стороне комнаты, Ла Горда и три Маленькие Сёстры сели слева на другой стороне. Они сидели близко к стенам. Хотя мне хотелось сесть рядом с Ла Гордой, я сел почти в центре комнаты: место чувствовалось правильным для меня. Не знаю почему, но внешний порядок, казалось, определил наши места. Пока я там сидел, волна странного чувства окатила меня: я стал расслабленным и пассивным. Я воображал себя экраном с двигающимся фильмом, на котором,
чуждые мне, чувства печали и ностальгии были спроектированы. Но не было ничего узнаваемого, в виде точных воспоминаяний. Мы оставались в этой комнате больше часа. К концу я почувствовал, что был близок к тому, чтобы открыть источник неземной печали, которая заставляла меня всхлиповать почти безконтрольно.
Но затем, также безотказно, как мы сели там, мы встали и ушли из дома. Мы даже не поблагодарили лэди или попрощались с ней и собрались на площади.
Ла Горда сразу объявила, что так, как у неё не было Человеческой Формы, она всё ещё была руководителем. Она сказала, что занимает этот пост из-за заключений, которые она сделала в доме Сильвио Мануэл. Ла Горда похоже ждала замечаний и молчание остальных для меня было невыносимым. Мне пришлось что-то сказать.
"К чему ты пришла в этом доме,
Ла Горда?" спросил я.
"Я думаю, мы все знаем какие это выводы," ответила она мистическим тоном.
"Мы этого не знаем, никто ничего ещё не сказал," сказал я.
"Нам не нужно говорить, мы знаем,"
сказала Ла Горда, но я настаивал, что я не могу просто так отнестись к такому важному событию. Нам нужно было поговорить о наших ощущениях. Что касается меня, всё, что я получил от всего этого, был опустошающее чувство печали и отчаяния.
"Нагуал Хуан Матус был прав," сказала Ла Горда. "Нам придётся посидеть на месте Силы, чтобы быть свободными. Сейчас я свободна. Я не знаю, как это произошло, но что-то свалилось с меня, пока я там сидела." Три женщины с ней согласились, трое мужчин - нет. Нестор сказал, что он вот-вот должен был вспомнить их реальные лица, но, несмотря на все его старания очистить зрение, что-то блокировало его. Всё, что он испытал, было чувство ностальгии и печали: всё ещё находить себя в этом мире. Pablito и Benigno сказали более или менее то же самое.
"Видишь, что я имею ввиду,
Ла Горда?" сказал я. Она похоже, была недовольна: она раздулась и такой я её никогда не видел. Или я видел её раздутой до этого, но где? Она происнесла целую тираду группе. Я не мог обращать внимание на то, что она говорила: я был поглощён воспоминанием, которое не имело формы, но было почти в моих пределах.
86-87
Чтобы действия происходили, мне, похоже, нужен был постоянный поток энергии от Ла Горды. Я был зафиксирован на звуке её голоса, её злости. В какие-то времена, когда она становилась более приручёной, я кричал на неё, что она была властной, и она становилась очень огорчённой. Я следил за ней какое-то время. Я помнил другую Ла Горду, другое время; злую, толстую Ла Горду, ударяющую кулаками по моей груди. Я вспомнил как смеялся, видя её злой,шутя над ней, как над ребёнком.
Воспоминаяние закончилось, как только голос
Ла Горды остановился. Она похоже догадалась, что я делаю. Я обратился ко всем, что мы были в странном положении: что-то незнакомое веяло над нами.
"Это не
веет над нами," сухо сказала Ла Горда. "Это уже ударило в нас и я думаю, вы знаете, что это."
"Я не знаю и думаю, что говорю за остальных мужчин," сказал я и три Genaros подтвердили кивком.
"Мы жили в этом доме, пока мы были на нашей Левой Стороне," объяснила
Ла Горда. "Я бывало сидела в этом углублении стены и плакала, потому что я не могла понять, что делать. Думаю, если я могла бы остаться в той комнате немного дольше сегодня, я бы вспомнила всё, но что-то выталкивало меня оттуда. Я также бывало сидела в той комнате, когда там было больше людей, хотя я не могу вспомнить их лица. Тем не менее другие вещи стали ясны, когда я сидела там сегодня. У меня больше нет Человеческой Формы. Вещи приходят ко мне и хорошие, и плохие: я, к примеру, подхватила своё старое пренебрежение и желание чудить. Но я также подхватила хорошие вещи."
"Я тоже," хриплым голосом сказала Лидия.
"Какие хорошие вещи?" спросил я.
"Я думаю, что неправа в том, что ненавижу тебя. Моя ненависть будет мешать мне улететь. Они сказали это мне в той комнате, мужчины и женщины там."
"Какие мужчины и какие женщины?" спросил Нестор испуганным тоном.
"Я там была, когда они были там, вот и всё, что я знаю. Ты тоже там был, все мы там были." сказала Лидия.
"Кто были те мужчины и женщины, Лидия?" спросил я.
"Я была там, когда они там были, это всё, что я знаю," повторила она.
"Ла Горда, как насчёт тебя?" спросил я.
"Я уже тебе сказала, что не могу вспомнить лица и ничего особого," сказала она. "Но я знаю только одну вещь: что мы делали в том доме было на Левой Стороне.
Мы пересекли или кто-то помог нам нам пересечь через Параллельные Линии. Странные воспоминания у нас приходят из того времени, из того мира."
Без всякого договора, мы покинули площадь и направились к мосту.
Ла Горда и Лидия побежали вперёд нас. Когда мы туда добрались, мы нашли их стоящими точно там, где мы сами стояли ранее.


"Сильвио Мануэл - Темнота," прошептала мне Ла Горда, её глаза сконцентрировались на другом конце моста. Лидия дрожала, она также пыталась говорить со мной.
Я не мог понять это по её рту и потащил всех с моста. Я подумал, что наверно если  мы могли бы сложить вместе то, что мы знали об этом месте, мы могли бы иметь  общую картину, которая помогла бы нам понять нашу дилемму. Мы сели на земле не далеко от моста. Множество людей ходило вокруг, но никто не обращал внимания на нас.
"Кто такой Сильвио Мануэл, Горда?" спросил я.
"Я никогда не слышала это имя до сегодняшнего дня," сказала она. "Я человека не знаю и всё же знаю. Что-то вроде волн нашло на меня, когда я услышала это имя.
Джозефина сказала мне имя, когда мы были в доме. С того момента вещи стали приходить мне в голову и на язык, также как и к Джозефине. Никогда не думала, что доживу до того, чтобы быть как Джозефина."
"Почему ты говоришь, что
Сильвио Мануэл - Темнота??" спросил я.
"Понятия не имею," ответила она. "И всё же, все мы здесь знаем, что это - правда." Она попросила женщин говорить: никто не произнёс ни слова. Я выбрал Розу: она вроде хотела что-то сказать 3-4 раза. Я обвинил её в том, что она что-то скрывает от нас и её маленькое тело забилось в конвульсиях.
"Мы пересекали этот мост и
Сильвио Мануэл ждал нас на другом конце," сказала она почти неслышным голосом. "Я пошла последней. Когда он ел других, я слышала их крики. Я хотела убежать, но дьявол-Сильвио Мануэл был на обоих концах моста. Убежать было невозможно."
88-89
Ла Горда, Лидия и Джозефина согласились. Я спросил, было это просто ощущением, которое у них было, или настоящее, от момента к моменту воспоминание чего-то.
Ла Горда сказала, что касается её, то всё случилось точно, как описала Роза, момент к моменту воспоминание. Другие две с ней согласились. Я громко удивлялся, что случилось с людьми, кто жил вокруг моста. Если женщины кричали, как сказала Роза, прохожие должны были слышать их; крики произвели бы  скандал. Какой-то момент я чувствовал, что весь город участвует в каком-то плане, и холод пробежал через меня. Я повернулся к Нестору и напрямую выразил ему весь масштаб своих страхов. Нестор сказал, что Нагуал Хуан Матус и Дженаро были и в самом деле Воины Величайших Достижений и, в результате этого, они были отшельниками. Их контакты с людьми были - один на один. Такого не может быть, чтобы весь город или даже люди, кто жил вокруг моста, были в сговоре с ними. Чтобы это случилось,
сказал Нестор, все те люди должны были быть воинами, что несбыточная вероятность.
Джозефина начала обходить меня кругами и рассматривать меня сверху- донизу с язвительной ухмылкой.
"У тебя явно хватает нахальства," съязвила она. "Притворяться, что ты ничего не знешь, когда ты сам здесь был. Ты привёл нас сюда! Ты толкал нас на этот мост!"
Глаза женщин стали угрожающими и я повернулся к Нестору за помощью.
"Я ничего не помню," сказал он. "Это место меня пугает, это всё, что я знаю." Повернуться к Нестору был превосходный манёвр с моей стороны. Женщины
на него  набросились. "Конечно ты помнишь!" вопила Джозефина. "Мы все были там. Что ты за тупая жопа?"
Мои вопросы требовали порядка и я увёл их от моста. Я подумал, что будучи активными личностями, какими они были, они найдут более расслабляющим
, чем сидеть, прогуливаться и высказывать вещи. Прогуливаясь, злоба женщин улетучилась также быстро, как и появилась. Джозефина и Лидия даже стали ещё болтливее. Они заявляли снова и снова о их чувстве, что Сильвио Мануэл был непревзойдённым. Тем не менее, никто из них не мог вспомнить, чтобы быть физически обиженной;
они только помнили, что их парализовало от страха. Роза не говорила ни слова, а только жестикулировала своё согласие со всем, что говорили другие. Я спросил их,
была ли это ночь, когда они пересекали этот мост.
Обе, Джозефина и Лидия мне сказали, что это было днём. Роза очистила своё горло и прошептала, что это была ночь. Ла Горда объяснила разногласие: это был очень ранний утренний рассвет, или что-то до этого. Мы достигли конца короткой улицы и автоматически повернули назад к мосту.
"Это - сама простота," вдруг сказала Ла Горда, как-будто она только сейчас до этого додумалась. "Мы пересекали, или скорее, Сильвио Мануэл заставлял нас пересечь Параллельные Линии. Тот мост - Место Силы, Дыра в этом Мире, Дверь в другой Мир. Мы прошли через неё. Этот переход должно быть повредил нам, потому что моё тело напугано. Сильвио Мануэл ждал нас на другой стороне. Никто из нас не помнит его лицо Сильвио Мануэл - это Темнота и никогда он не покажетсвоё лицо,
мы можем только видеть его глаза."
"Один глаз," спокойно сказала Роза и посмотрела вдаль.
"Все здесь, включая тебя," сказала Ла Горда мне, "знают, что лицо Сильвио Мануэл - в темноте. Можно только слышать его голос - тихий, как приглушёный кашель."
Ла Горда остановила разговор и стала осматривать меня так, что я почувствовал себя пристыженным. Её глаза уклонялись; она дала мне впечатление, что что-то, одной ей известное, припрятала от меня, и я спросил её. Она отнекивалась, но призналась, что у неё было много необоснованных чувств, которые ей нет смысла сейчас объяснять. Я сначала просил, потом потребовал, чтобы женщины сделали всё, что в их силах, чтобы вспомнить, что с ними произошло на другой стороне моста. Каждая из них могла только помнить крики других. Три Genaros не вмешивались. Я спросил Нестора, есть ли у него какие-то идеи того, что случилось. Его мрачный ответ был, что всё Это было за пределами его понимания. Тогда я пришёл к быстрому решению. Мне казалось, что единственным оставшимся выходом для нас, было пересечь этот мост.
90-91
Я уговаривал их возвратиться к мосту и пройти через него всей группой. Мужчины сразу согласились, но женщины - нет. Когда кончился мой запас убеждений, мне пришлось толкать и тащить
Лидию, Розу и Джозефину. Ла Горда неохотно шла, но похоже, была заинтригована результатом. Она двигалась рядом, не помогая мне с женщинами, и также делали Genaros: они нервно хихикали над моими усилиями, загнать в стадо маленьких Сестёр, но и пальцем не пошевелили, чтобы помочь.
Мы дошли до места, где мы раньше остановились. Там я почувствовал, что вдруг неожиданно ослабел, чтобы держать трёх женщин. Я заорал
Ла Горде помочь мне.
Она сделала слабую попытку поймать Лидию, тогда как вся группа потеряла сплочённость и все, кроме
Ла Горды, разбежались пыхтя и топая, ища спасения на улице.
Ла Горда и я остались, как-будто мы были приклеены к этому мосту, неспособные идти вперёд и с неохотой идти назад. Ла Горда прошептала мне в ухо, что я не должен совсем бояться, потому что это, в сущности, был я, кто ждал их на другой стороне. Она добавила, что была убеждена: я знал, что был помощником Сильвио Мануэл, но я не смел никому открыть это. Прямо там ярость, вне моего контроля, трясла моё тело. Я чувствовал, что Ла Горда не имела права делать подобные коменты или иметь такие чувства. Я схватил её за волосы и крутанул её. Потом поймал себя на вершине гнева и остановился, извинился и обнял её. Трезвая мысль пришла мне на помощь. Я скзал ей, что быть лидером действует мне на нервы; напряжение становилось более и более очевидным по мере процесса. Она со мной не согласилась и крепко стояла на своём: её интерпретация была, что Сильвио Мануэл и я были очень близки, и что когда она напомнила мне о моём хозяине,
я отреагировал с такой яростью. К счастью, она была доверена мне, чтобы заботиться о ней; иначе я, возможно, выбросил бы её с моста. Мы вернулись назад. Остальные благополучно ушли с моста и уставились на нас с явным страхом.
Доминировало очень необычное состояние Отсуствия Времени. Вокруг не было людей.
Мы должно быть были на мосту 5 минут и ни один человек не пересёк его и даже не приблизился к мосту. Потом вдруг, люди начали двигаться вокруг, как на любом общественном месте в пик час. Молча мы возвращались на площадь: мы были опасно слабыми. У меня было смутное желание остаться в городе немого дольше, но мы влезли в машину и поехали на восток к Атлантическому океану.





Нестор и я, по очереди, вели машину, останавливаясь только для заправки и поесть, пока не достигли Veracruz. Тот город был нейтральной платформой для нас.
Я там был только однажды; остальные там не были.
Ла Горда была убеждена, что такой незнакомый город был подходящим местом, чтобы сорвать с себя свои старые слои. Мы нашли гостиницу и там они продолжили разрывать свои старые одежды в клочья. Волнение от нового города делало чудеса с их ощущением жизни.


Нашей следующей остановкой был Мексико-Сити. Мы остановились в отеле рядом с
Alameda Park, где Дон Хуан и я однажды останавливались. Пару дней мы были настоящими туристами: ходили по магазинам, посещали как можно больше туристических мест. Женщины выглядели просто - глаз не оторвёшь. Benigno купил подержанную камеру и сделал 425 снимков, не имея плёнки внутри камеры. В одном месте, пока мы восхищались великолепной мозаикой, охранник спросил меня, откуда такие прекрасные женщины-иностранки? Он подумал, что я был их гидом. Я сказал ему, что они были из Шри-Ланки, он мне поверил и удивлялся насколько они были похожи на мексиканок.


На следующий день, в 10 утра мы были в туристическом офисе, в который однажды меня втолкнул
Дон Хуан. Когда он это сделал, я влетел в одну дверь, а вышел в другую, но не на улицу, как нужно было, а на рынок, на расстоянии мили оттуда, там я наблюдал действия местных. Ла Горда полагала, что этот офис тоже был как мост - Место Силы, Дверь, ведущая от одной Параллельной Линии к другой. Она сказала, что похоже Нагуал толкнул меня через Дыру, но я попал в середину между двумя мирами, между двумя Линиями; таким образом я наблюдал активность на рынке, не будучи его частью. Она сказала, что Нагуал конечно, намеревался толкнуть меня по полной, но моя Воля его расстроила и я оказался обратно на той же Линии откуда пришёл.
92-93
Мы пошли от офиса к рынку и оттуда к
Alameda Park, где Дон Хуан и я сели после нашего случая в офисе. В том парке я был с Дон Хуаном много раз. Я чувствовал, что это было самое подходящее место поговорить о плане наших дальнейших действий. Моим намерением было суммировать всё, что мы сделали, чтобы дать возможность Могуществу этого места решить, каким будет наш следующий шаг. После нашей неудачной попытки пересечь мост, я безуспешно пытался придумать способ как иметь дело с моими соратниками как с группой. Мы сели на какие-то каменные ступени и я начал с идеи, что для меня знания связаны со словами. я сказал им, что это было то, во что я раньше верил, что если событие или опыт не был сформулирован в понятие, общее представление, то это обязательно рассеется.
Поэтому я попросил их дать мне их индивидуальные оценки ситуации.
Pablito был первым и я нашёл это странным, так как он был невероятно спокойным вплоть до этого момента. Он извинился ... собрался сказать его заключение, основанное на всё, что он знал. Он не видел проблемы понять, что говорят женщины, случилось на мосту. Дело было в том, чтобы заставить перейти с Правой Стороны - Tonal на Левую Сторону - nagual. Что всех напугало, что кто-то ещё контролировал, заставляя пересечь. Он также не видел проблемы принять, что я был тот, кто тогда помогал Сильвио Мануэл. Его заявление было, что только 2 дня назад он видел, как я делал то же самое: толкал всех на мост. Но в этот раз у меня не было никого помочь мне на другой стороне, не было Сильвио Мануэл подтащить их. Я старался поменять тему и начал объяснять им, что забыть пути, которые мы забыли, называют амнизией. Немногое, что я знаю об амнизии, недостаточно, чтобы осветить наш случай...кто-то, может быть Дон Хуан, сделал что-то невообразимое с нами. Мне хотелось точно узнать, что это было. Pablito настаивал, что для меня было важно понять, что это был я, кто был в сговоре с Сильвио Мануэл. Он посвятил нас тогда, что Лидия и джозефина говорили с ним о роли, которую я играл, заставляя их пересечь Параллельные Линии.



Я не чувствовал себя комфортно продолжать обсуждать эту тему. Я заметил им, что никогда не слышал о Параллельных Линиях, пока не поговорил с Доной Соледад; однако у меня не было сомнения или тошноты, после немедленного адаптирования к этой идее. Я сказал им, что знал мгновенно то, что она имела ввиду, даже убедился в том, что сам пересёк их, когда я думал, что помнил её. Остальные, кроме Ла Горды, сказали, что в первый раз они слышали о Параллельных Линиях, был когда я заговорил о них. Ла Горда сказала, что она впервые узнала о них от Доны Соледад, как раз до того, как я узнал. Pablito попытался говорить о моих отношениях с Сильвио Мануэл. Я его перебил, сказав что пока мы все находились на мосту, пытаясь его пересечь, я не понял - и похоже, все остальные - что вошёл в необычную реальность. Я только осознал перемену, когда увидел, что на мосту никого нет, только нас 8 там стояли. Был ясный день, но вдруг небо стало облачным и утренний свет превратился в сумерки. Тогда я был настолько поглощён своими страхами и личными интерпретациями, что не заметил колоссальную перемену. Когда мы вернулись с моста, я увидел, как другие люди начали двигаться вокруг. Но случилось с ними, когда мы пытались пересечь мост? Ла Горда и остальные ничего не заметили - собственно, они не осознавали никаких перемен, пока я не описал их. Они все уставились на меня с раздражением и страхом. Pablito взял слово и обвинил меня в манипулировании их туда, куда они не хотели. Он не был точным, что это может быть, но его убедительной речи было достаточно собрать остальных вокруг себя. Неожиданно я получил банду разгневанных и, накинувшихся на меня, Колдунов. Мне долго взяло объяснить им моё желание проверить, с каждой возможной точки зрения, что-то настолько странное и всеобъемлющее, как наш опыт на мосту. Наконец, они успокоились, не потому что их убедили, а от эмоциональной усталости. Они все, включая Ла Горду, страстно поддерживали Pablito.
94-95
Нестор предложил другую линию, что, возможно, я был чьим-то, ничего не подозревающим, "специальным дипломатическим агентом", кто не полностью понимал масштабы своих действий. Он добавил, что не мог поверить, как это сделали другие, что меня снабдили заданием их манипулировать и не говорить правду.
Он чувствовал, что я реально не знал, чо веду их к их уничтожению, однако я делал именно это. Он думал, что есть два пути пересечь Параллельные Линии: один с помощью силы кого-то, а другой - своими силами. Его окончательный вывод был, что
Сильвио Мануэл заставил их пересечь, напугав их до такой степени, что некоторые уже не помнят, что это сделали. Их задание, оставленое, чтобы его достигнуть, было: пересечь собственными силами; а моё - блокировать их. Затем заговорил Benigno и сказал, что по его мнению, последнюю вещь Дон Хуан делал мужчинам-ученикам, это помочь им пересечь Параллельные Линии, заставив нас прыгать в пропасть. Benigno верил, что мы уже имели огромное количество Знаний о Переходе, но это было ещё не время достигнуть это снова. На мосту они были неспособны взять ещё один шаг, потому что было не время. Поэтому они были правы, веря, что я пытался убить их, заставляя их пересечь. Он думал, что пересечь Параллельные Линии в полном сознании означает конечный шаг для все них, шаг, взятый только, когда они готовы исчезнуть с Земли.  Лидия была следующей.
Она не делала никаких оценок, но попросила меня вспомнить, как я впервые заманил её на мост. Она откроверно заявила, что я не был учеником
Нагуал Хуан Матус, а
Сильвио Мануэл; что Сильвио Мануэл и я съели тела друг друга. Меня обуяла следующая атака ярости, как с Ла Гордой на мосту, но я вовремя спохватился. Логическая мысль осенила и успокоила меня: я напоминал себе снова и снова, что мне было интересно анализировать. Я объяснил Лидии, что было бесполезно вот так нелепо отзываться обо мне, но она не унималась. Она орала, что Сильвио Мануэл был моим хозяином и, что это была причина, почему я совсем не часть их. Роза добавила, что Сильвио Мануэл дал мне всё, чем я стал. Ла Горда заступилась за неё и сказала, что она помнит тот день, когда я так заболел, что у меня не осталось сил, всё во мне было израсходовано; это тогда Сильвио Мануэл включился и влил в моё тело новую жизнь. Ла Горда сказала, что это лучше для меня знать мои настоящие корни, чем думать, как я до этого делал, что это был Нагуал Хуан Матус, кто помог мне. Она настаивала, что я фиксировался на Нагуале, из-за его предпочтении к словам. С другой стороны Сильвио Мануэл был молчаливой Темнотой. Она объяснила, что чтобы следовать за ним, мне необходимо пересечь Параллельные Линии. Но чтобы следовать за Нагуалом Хуан Матус, всё что мне нужно сделать это: говорить о нём. То, что они говорили, было сплошной ложью.
Я собрался применить то, что я думал, был очень хороший аргумент, как вдруг моя логика буквально развалилась. Я не мог вспомнить, о чём хотел говорить, хотя до этого мне всё было ясно. Вместо этого любопытное воспоминание атаковало меня...я вспомнил, что однажды я был с
Дон Хуаном и с другим мужчиной, чьё лицо я не мог вспомнить. Мы трое разговаривали о том, что я воспринимал как черту мира. Это находилось 3-4 ярда справа от меня и это был незаметный слой жёлтого тумана,
который, насколько я мог судить, разделял мир надвое. Он поднимался с земли до небес, до Бесконечности. Пока я разговаривал с двумя мужчинам, половина мира с левой стороны была не тронута, а половина мира с левой стороны была укутана в туман. Я помнил, что орнентировалсяс помощью ландшафта и понял, что оси слоя Тумана прошли с востока на запад. Всё к северу от той линии, было миром, который я знал. Я помню спросил
Дон Хуана, что случилось с миром к югу от линии. Дон Хуан заставил меня повернуться на несколько градусов направо и я ВИДЕЛ, что Стена Тумана сдвинулась, пока я поворачивал голову. Мир был разделён надвое,
что мой ум не мог понять. Разделение казалось реальным, но граница не была на физическом ландшафте; она каким-то образом должна была быть во мне. Так ли это? Оставалась ещё одна грань в памяти.




96-97
Другой человек сказал, что это было великое достижение: разделить мир надвое, но даже большим достижением было, когда воин имел благородное спокойствие и контроль, чтобы остановить движение той Стены. Он сказал, что Стена не была внутри нас; она реально была снаружи, в мире, деля его на два и крутясь, когда мы поворачивали наши головы, как-будто Стена прилипла к нашим правым вискам. Огромным достижением
- удерживание Стены от поворота - давало воину возможность стоять лицом к стене, а также давало ему силу проходить через неё в любое время, если он хотел. Когда я рассказал участникам группы, что я только что вспомнил, женщины были убеждены, что другим человеком был Сильвио Мануэл. Джозефина, как знаток Стены Тумана, объяснила, что приемущество, которое было у Элижио над всеми нами, была его способность  заставить Стену не двигаться, а стоять неподвижно, так что он мог пройти через неё по желанию. Она добавила, что легче проникнуть через Стену Тумана в Полёте, потому что тогда она не двигается. Ла Горда похоже, была тронута серией наверно, болезненных воспоминаний. Её тело невольно подпрыгнуло, пока, наконец, слова не вырвались из неё. Она сказала, что для неё было просто невозможно больше отрицать тот факт, что я был помощником Сильвио Мануэл. Нагуал сам предупредил её, что я порабощу её, если она не будет осторожной. Даже Соледад сказала мне следить за мной, потому что мой дух порабощает людей в своих слуг, вещь, которую только Сильвио Мануэл делает. Он поработил меня и я, в свою очередь, порабощу любого, кто близко подойдёт ко мне. Она пришла к выводу, что жила под моим влиянием до того момента, пока не села в той комнате в доме Сильвио Мануэл, когда что-то вдруг было поднято с её плеч. Я встал и буквально еле удержался под весом слов Ла Горды. В желудке образовался вакуум. Я был уверен, что мог рассчитывать на её поддержку при любых обстоятельствах. Я чувствовал, что меня предали. Я подумал, что было бы логично, дать им знать каково мне, но трезвость ума пришла мне на помощь. Вместо этого я им сказал, что это мой вывод как воина, что Дон Хуан поменял курс моей жизни к лучшему. Я оценивал снова и снова, что он сделал для меня, и моё заключение всё время одно и то же: он принёс мне свободу. Свобода была, всё, что я знал, всё что я мог принести другому, кто может придти ко мне. Нестор сделал жест солидарности со мной. Он попросил женщин бросить их ненависть ко мне. Он смотрел на меня глазами того, кто не понимает, но хочет понять. Он сказал, что я им не принадлежу, что я и в самом деле был одинокой птицей. Я им нужен был на момент, чтобы сломать их границы привязанности и рутины. Сейчас, когда они были свободны, только небо их ограничивало. Оставаться со мной несомненно было бы приятно, но смертельно для них. Он, похоже, был сильно тронут. Он подошёл ко мне, положил свою руку на моё плечо и сказал, что у него было ощущение, что мы больше не увидимся на этой Земле. Он сожалел, что мы рсходимся как обычные люди: жалуясь и обвиняя друг друга. Он сказал мне, что говорит от имени других, но не от себя, он собирался попросить меня уйти, так как у нас нет больше возможности быть вместе, и добавил, что смеялся над Ла Гордой, как она рассказывала нам о змее, которую мы сформировали. Он передумал и больше не находит идею нелепой. Это была наша последняя возможность иметь успех как группа. Дон Хуан учил меня принять мою судьбу скромно.
"Путь судьбы воина - неизменяемый," сказал он однажды мне. "Поединок, это - как далеко он может пойти
внутри тех несгибаемых границ. Если есть препяствия на его пути, то воин старается безукоризненно их преодолеть. Если он находит невыносимыми трудности и боль на своём пути, то он плачет, но все его слёзы, слитые вместе, не могут, даже на волосок, сдвинуть Линию его Судьбы."
Моё первое решение: дать Силе этого места указать наш следующий шаг, было исправлено. Я встал и остальные отвернули свои головы от меня.
Ла Горда подошла ко мне и сказала, как-будто ничего не случилось, что я должен уйти, и что она найдёт меня и присоединится ко мне позже. Я хотел ответить, что не видел смысла ей ко мне присоединяться. Она выбрала присоединиться к остальным. Похоже, она читала мои мысли о её предательстве. Она спокойно заверила меня, что мы должны осуществить нашу судьбу вместе, как воины, а не как жалкие люди, какими мы были.


Part 2: ИСКУССТВО ПОЛЁТОВ -  6. ПОТЕРЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ФОРМЫ



101
Через несколько месяцев, после того, как помочь всем поселиться в разных частях Мексики,
Ла Горда поселилась в Аризоне и мы начали тогда выяснять самые странную и всеобъемлющую часть нашей учёбы. Сначала наши отношения были довольно натянутыми: мне было очень трудно преодолеть мои чувства, оставшиеся после нашего раставанья в Alameda Park. Ла Горда знала, где находятся другие, она никогда это не говорила мне. Она чувствовала, что в этом нет необходимости, чтобы я знал что-нибудь об их действиях. На поверхности всё казалось нормальным между мной и Ла Горда. Тем не менее, во мне была горькая неприязнь за то, что она пошла с другими против меня. Я это не выражал, но оно всегда там было. Я помогал ей, делал для неё всё, как-будто ничего не случилось, но это относилось к безуоризненности. Это был мой долг, и чтобы его выполнить, я с удовольствием пошёл бы на смерть. Я целенаправлено посвятил себя тренировке Ла Горды сложностям современной городской жизни: она даже изучала английский. Её прогресс был феноменальным и 3 месяца прошли почти незаметно. Но однажды, пока
я был в Лос Анжелесе, я проснулся рано утром с невыносимым давлением в голове. Это не была головная боль, это был довольно интенсивный груз, вес на мои уши, а также на мои веки и нёбо рта. Я понял, что у меня лихорадка, но жара была только в моей голове. Я сделал слабую попытку сесть, мысль пришла в голову, что у меня кровоизлияние мозга. Первой реакцией было обратиться за помощью, но каким-то образом я успокоился и попытался избавиться от страха.

102-103
Через некоторое время давление начало уменьшаться, но оно также стало двигаться к горлу. Я хватал воздух, отхаркивался и кашлял какое-то время; затем давление медленно передвинулось к груди, потом к желудку и к ногам, прежде чем, наконец, покинуть моё тело. На то, что случилось со мной, ушло 2 часа, и в течение этого жуткого времени было ощущение, что что-то внутри моего тела и правда двигалось вниз, а потом из меня. Я представлял это вроде разворачивающегося ковра.
Другое сравнение, пришедшее на ум, было: сгусток, двигающийся внутри меня, но я отбросил тот образ, предпочитая первый, потому что ощущение было чего-то свёрнутого внутри и развернувшегося. Также как и ковёр, когда сворачивали, это становилось тяжелее и поэтому больнее, когда оно пошло вниз. Два места, где боль становилась непереносимой, были колени и мои ступни, особенно моей правой ноги, которая оставалась горячей 35 минут после того, как боль и уверенность испарились. Ла Горда, прослушав мой рассказ, сказала, что в этот раз, я уже точно потерял свою Человеческую Форму, что я отбросил все свои щиты или их большую часть. Она была права: не зная как и даже не поняв, что происходит, я обнаружил себя в самом незнакомом состоянии. Я чувствовал себя отчуждённым, отрешённым, беспристрастным и безучастным.
Для меня было неважно, что мне сделала Ла Горда. Не то, чтобы я простил её за предательское поведение со мной; было так как- будто никогда не было никакого предательства. К ней или к всем другим не осталось ни внешней, ни внутренней неприязни во мне. То, что я чувствовал, не было намеренное равнодушие, не было это желанием изолироваться, скорее это было незнакомое чувство углубиться в момент и не иметь ни о чём никаких мыслей.  Действия людей больше не влияли на меня, так как у меня больше не было никаких ожиданий. Странный покой стал рулирующей силой моей жизни. Я чувствовал, что я каким-то образом принял одно из понятий жизни воина - Отчуждённость. Ла Горда сказала, что я сделал больше, чем принял это: оно реально вошло в моё тело.
У Дон Хуана и меня  были длинные дискуссии о возможности, что когда-нибудь я это как раз и сделаю. Он сказал, что Отчуждение не означает автоматически Мудрость, но тем не менее, это было приемущество, потому что это позволяло воину осановиться на момент и пересмотреть ситуацию и поменять положение. Однако, чтобы использовать этот дополнительный момент постоянно и правильно, сказал он, воину приходиться бороться не покладая сил всю жизнь. Я потерял всякую надежду, что когда-нибудь испытаю это чувство. Насколько я мог определить: невозможно было импровизировать его. Мне бесполезно было думать о его приемуществах или думать о возможности его появления. В течение тех лет, когда я знал Дон Хуана, я явно заметил постоянное сокращение личных связей с миром, но это произошло на интеллектуальной основе; в своей повседневной жизни я не поменялся, пока не потерял свою Человеческую Форму. Я предполагал, что понятие "потеря человеческой формы" относится к телесному состоянию, которое угрожает ученикам, когда они достигают определённой вибрации в процессе тренировки. Будь это конечным результатом "потери человеческой формы" для меня и Ла Горды, достаточно странным было не только, желаемое многими, чувство Отрешённости, но также и осуществление задания: восстанавливать наши ускользающие воспоминаяния. И снова в этом случае, интеллект играл незначительную роль.
Однажды вечером
Ла Горда и я обсуждали один фильм. Она пошла посмотреть фильм и мне очень хотелось знать её мнение о нём. Ей фильм совсем не понравился. Она утверждала, что это был ослабляющий опыт, так как быть воином, имело ввиду вести аскетическую жизнь без секса, как Нагуал Хуан Матус. Я сказал ей, что знаю точно: Дон Хуан любил женщин и не был девственником, и что я находил это приятным.
"Ты - ненормальный!" воскликнула она с оттенком удовольствия в голосе. "Нагуал был совершенным воином. Он не был пойман ни в одну паутину страстей,"
Она хотела знать, почему я думал, что
Дон Хуан не был девственником. Я рассказал ей о случае, который произошёл в Аризоне в начале моего знакомства с Дон Хуаном. Однажды, после изматывающего похода по горам, я отдыхал в доме Дон Хуана. Дон Хуан показался дюже нервовым: он постоянно вставал и смотрел за дверь, похоже ожидая кого-то. 
104-105
Потом, как-то резко, он сказал мне, что из-за поворота только что показалась машина и направляется к его дому. Он сказал, что это была девушка, его друг, кто везёт ему несколько одеял. Я никогда не видел Дон Хуана смущённым, и мне было очень печально видеть его до такой степени огорчённым, что он не знал, что делать.
Я подумал, что он не хочет, чтобы я встретился с девушкой. Я предложил спрятаться, но в комнате не было места, где спрятаться, поэтому он заставил меня лечь на пол и покрыл меня соломенным матрасом. Я услышал звук заглушённого моторного двигателя, и затем, через щели матраса
я увидел девушку, стоящую в дверях.
Она была высокой, тонкой и очень молоденькой, я думал, что она была красивой.
Дон Хуан ей что-то говорил тихим, интимным тоном, потом повернулся и указал на меня. "Карлос прячется под матрассом, скажи ему привет," сказал он девушке громким ясным голосом. Девушка помахала мне и сказала привет с самой дружелюбной улыбкой. Я чувствовал себя полным идиотом и был зол на Дон Хуана за такую постыдную ситуацию. Для меня было ясно, что он пытался расслабить свою нервозность или ещё хуже: или похвастаться передо мной. Когда девушка ушла, я сердито попросил объяснения. Он был искренен: он был смущён потому, что виднелись мои ноги и он не знал, что ещё сделать. Когда я это услышал, весь его манёвр стал мне ясен; он хвастался передо мной своей молодой девушкой. Я никак не мог иметь свои ноги открытыми, потому что они были под моими бёдрами. Я понимающе рассмеялся и Дон Хуан чувствовал себя обязанным объяснить, что ему нравились женщины, особенно та девушка. Я никогда не забыл этот случай, а Дон Хуан никогда не обсуждал его, когда бы я не поднимал этот вопрос, он всегда заставлял меня прекратить. Это почти превратилось в навязчивую идею: думать об этой молоденькой девушке, и надеялся, что когда-нибудь она будет искать меня, после прочтения моих книг. Ла Горда очень забеспокоилась и ходила туда-сюда по комнате, пока я говорил; она чуть не расплакалась. Я мог вообразить всякие сложные сети отношений, которые могли решаться в этот момент. Я думал, что Ла Горда властная и реагирует как женщина, соревнующаяся с другой женщиной.
"ы ревнуешь,
Ла Горда?" спросил я.
"Не будь дураком," со злостью ответила она. "Я - бесформенный воин, во мне не осталось зависти или ревности." Я высказал то, что
Genaros сказали мне: Ла Горда была женщиной Нагуала. Её голос стал едва слышным. "Думаю, я была," ответила она и села на свою кровать. "У меня такое чувство, что я была, хотя не знаю как.
В этой жизни
Нагуал Хуан Матус был для меня тем, чем был для тебя. Он не был мужчиной, он был Нагуал и не имел интереса в сексе." Я заверил её, что я слышал, как Дон Хуан говорил, как ему нравилась эта девушка. "Он сказал, что у него с ней был секс?" спросила Ла Горда.
"Нет, но было очевидно из того, как он о ней говорил," сказал я.
"Ты бы хотел, чтобы Нагуал был как ты, не так ли?" ответила она с усмешкой, приподняв верхнюю губу. "Нагуал был безукоризненным воином."
Я подумал, что был прав, и нужды не было пересматривать своё мнение. И чтобы рассмешить
Ла Горду, я сказал, что наверно молодая девушка была ученицей Дон Хуана, а не его любовницей. Наступила долгая пауза, то, что я сказал, возымело эффект на меня. До того момента, я никогда не думал о такой возможности, меня полностью заблокировало, не давая возможности пересмотреть. Ла Горда меня попросила описать молодую девушку, но я не смог это сделать: я реально не смотрел на её черты, я был слишком раздражён, слишком смущён, чтобы рассматривать её в деталях. Она тоже, похоже, была ошарашена неудобной ситуацией и поспешила покинуть дом. Ла Горда сказала, что без всякой логической причины он чувствовала, что молодая девушка была Ключевой фигурой в жизни Нагуала.
Её заявление привело нас к разговору о знакомых друзьях 
Дон Хуана. Мы часами трудились, стараясь склеить вместе всю информацию, которая у нас была об его участниках. Я рассказал ей, как в разные времена Дон Хуан брал меня поучавствовать в церемониях с peyote (наркотический кактус). Я описал всех, кто там был, и тогда понял, что может знал больше народа, связанного с Дон Хуаном, чем она.
106-107
Но то, что я сказал, послужило толчком к её воспоминаниям о времени, когда она увидела эту молодую девушку, везущую Дженаро и Нагуала в маленькой белой машине. Женщина скинула обоих мужчин у дома Ла Горды и посмотрела на Ла Горду прежде, чем уехать. Ла Горда подумала, что молодая девушка просто подвезла Дженаро и Нагуала. Тогда я вспомнил, что я встал из под соломенного матрасса в доме Дон Хуана как раз во время, чтобы увидеть как уезжает белый Volkswagen.
Я упомянул ещё один инсидент, упоминающий ещё одного из друзей
Дон Хуана, мужчину, кто давал мне растения peyote однажды на рынке в городе Северной Мексики. Он тоже годами не выходил у меня из ума, его имя было Vicente. Услышав это имя, тело Ла Горды отреагировало, как-будто был тронут нерв. Её голос стал прерывающимся, она попросила меня повторить имя и описала человека. И снова я не мог описать, я видел мужчину только раз всего несколько минут, более 10 лет назад.


Ла Горда и я прошли через период почти злости но не друг на друга, а на то, что делжало нас в заключении. Последний инсидент, который ускорил наши воспоминания, пришёл однажды, когда у меня была простуда и лихорадка с высокой температурой. Я оставался в постели, засыпал и просыпался с мыслями, бесполезно бродящими с моей голове. Мелодия старой мексиканской песни проигрывала в голове весь день. В какой-то момент мне снилось, что кто-то играл её на гитаре. Я пожаловался на её монотонность и тот, кому я протестовал, толкнул гитару к моему животу. Я отпрыгнул назад, чтобы избежать удара, ударил голову о стену и проснулся. Это не был живой сон, только мелодия преследовала и я не мог избавиться от звука гитары; она продолжала играть в моей голове. Я оставался в полу дремоте, слушая мелодию. Казалось, как-будто я входил в Полёт: в полную и детальную сцену, появившуюся перед моими глазами. Там была молодая девушка, сидящая рядом со мной. Я мог различить каждую деталь её лица. Я не знал, кто она была, но видеть её меня шокировало и я тут же совершенно проснулся. Беспокойство, которое это лицо произвело во мне, было таким интенсивным, что я встал и вполне автоматически начал вышагивать туда-сюда. Я сильно потел и ужасался покидать свою комнату. Я также не мог позвать на помощь Ла Горду: она уехала на несколько дней назад в Мексику, повидать Джозефину. Я обвязал талию простынями, защитить центральную часть тела. Это помогло успокоить некоорые волны нервной энергии, которая проходила через меня. Пока я шагал туда-сюда, образ в моей голове начал исчезать не в спокойное забвение, ка я бы хотел, а в сложное, полностью покрывающее, воспоминание. Я вспомнил, что однажды я сидел на мешках зерна, сложенных в ящик для зерна. Молодая девушка пела старую мексиканскую песню, которая вертелась в моей голове, пока она играла на гитаре. Когда я пошутил об её игре, она толкнула меня в бок гитарой. Там были другие люди, сидящие со мной, с Ла Гордой и с двумя мужчинами. Я знал тех мужчин очень хорошо, но я всё ещё не мог вспомнить, кто была молодая девушка, я пытался, но безнадёжно. Я снова лёг, пропитанный холодным потом, хотел отдохнуть момент, прежде чем выбраться из моей мокрой пижамы. Положив свою голову на высокую подушку, моя память, похоже, очищалась дальше и затем я понял, кто играл на гитаре.
Это была
Нагуал-Женщина; самое важное существо на Земле для меня и для Ла Горды. Она была женским прототипом Нагуала-Мужчины; не его жена или его женщина,
а его другая часть. В ней была безмятежность, спокойствие и коммандование настоящего лидера. Будучи женщиной, она воспитывала нас. Я не посмел давать моей памяти слишком раскрываться. Интуитивно, я знал, что не имел достаточно энергии, чтобы выдержать все воспоминания. Я остановился на абстрактных чувствах.
Я знал, что она была физическим олицетворением чистейшей, глубочайшей любви.
Самым правильным было бы сказать, что Ла Горда и я любили Нагуал-Женщину больше, чем саму жизнь. Что с нами случилось, как мы могли забыть её?



В ту ночь, лёжа на постели, я так разволновался, что начал бояться за свою жизнь, и пробормотал несколько слов, которые стали моей ведущей силой. И только, когда я успокоился, то вспомнил, что слова, которые я говорил себе снова и снова, также были памятью, которая вернулась ко мне в ту ночь; формула памяти; заклинание, чтобы пронести меня через страдания, как те, которые я испытывал...
108-109
Неясные воспоминания у меня были о
Ла Горде или о памяти того, что я жил в том доме в горах Центральной Мексики, были своего рода настоящие угрозы идее моего продолжения, но ничего по сравнению с воспоминаниями о Нагуал-Женщине. Не так много из-за эмоций, которые те воспоминания вернули, а потому что я забыл её;
и не так как забывают имя или мелодию. В голове не было ничего о ней, до того момента откровения. Ничего! Потом что-то на меня нашло или что-то с меня упало, и
я вспомнил самое важное существо, которое, я до этого думал, что никогда не встречал. Мне пришлось ждать ещё 2 дня до возвращения
Ла Горды, прежде чем рассказать ей о моих воспоминаниях. Как только я описал Нагуал-Женщину, вспомнила её: каким-то образом её сознание зависело от моего.
"Девушку, которую я видела в белой машине, была
Нагуал-Женщина!" воскликнула Ла Горда. "Она вернулась ко мне и я не могла её вспомнить." Я слышал слова и понял их значение, но мне взяло долгое время, чтобы сконцентрироваться на том, что она говорила. Моё внимание не было стабильным; как-будто лампа была поставлена перед моими глазами и свет от неё снизили. У меня было впечатление, что если я не остановлю это снижение, то умру. Вдруг я почувствовал конвульсию и понял, что сложил вместе два куска себя, которые оказались разделёнными. Я понял, что молодая девушка, которую я видел в доме Дон Хуана, была Нагуал-
Женщина
. В тот момент эмоционального пика Ла Горда не могла мне помочь, её настрой был заразителен: она дала волю своим слезам. Эмоциональный шок  воспоминания Нагуал-Женщины был настоящей травмой для неё. "Как я могла её забыть?" вздыхала Ла Горда. Я поймал оттенок подозрения в её глазах, когда она повернулась ко мне лицом. "Ты понятия не имел, что она существует, не так ли?" спросила она. При других обстоятельствах, я бы подумал, что её вопрос оскорбителен, но я думал то же самое о ней. Я полагал, что она может знать больше, чем открывает мне.
"Нет, но как насчёт тебя,
Горда? Ты знала, что она существует?" на её лице была такая невинность и удивление, что мои сомнения улетучились.
"Нет," ответила она. "До сегодняшнего дня. Сейчас я знаю точно, что я бывало сидела с ней и с
Нагуал Хуан Матус на этой скамье на площади в Оксака. Я всегда помнила это делала и помнила её черты, но я думала, что мне это всё приснилось. Я всё знала и всё же я ничего не знала. Но почему я думала, что это был сон?"
На меня нашла паническая атака, потом физическая уверенность, что пока она говорила, где-то в моём теле открылся канал. И вдруг я вспомнил, что я тоже бывало сидел на той скамье с
Дон Хуаном и с Нагуал-Женщиной. Тогда я вспомнил ощущение, которое я испытывал в каждом таком случае. Это было чувство физического удовлетворения, счастья, изобилия, какое только можно вообразить. Я думал, что Дон Хуан и Нагуал-Женщина были совершенными существами, и что быть в их компании, было и в самом деле великой удачей. Сидеть на той скамье, с двух сторон окружённым самыми изысканными существами на Земле, я наверно испытал пик своей сентиментальности. Однажды я сказал Дон Хуану, что я тогда хотел умереть, чтобы хранить это чувство чистым, нетронутым, без остановок.
110-111
Я рассказал Ла Горде о своих воспоминаниях. Она сказала, что поняла то, что я имел ввиду. Какое-то время мы были спокойны и затем порыв наших воспоминаний опасно откинул нас в сторону печали, даже отчаяния. Мне пришлось применить экстро-ординарный контроль над моими эмоциями, чтобы не расплакаться. Ла Горда
всхлиповала, закрывая лицо руками. Через некоторое время мы стали более спокойными.
Ла Горда уставилась мне в глаза и я знал, что она думала. Было так, как- будто я мог читать вопросы в её глазах. Это были те же самые вопросы, которые не выходили у меня из головы много дней. Кто была Нагуал-Женщина? Где мы встретили её? Какая её роль? Другие знали её тоже? Я уже хотел задать вопрос, но Ла Горда прервала меня.
"Я реально не знаю," быстро сказала она, опередив мой вопрос. "Я рассчитывала на тебя сказать мне. Не зная почему, но я чувствую, что ты можешь сказать мне что к чему." Она рассчитывала на меня, а я - на неё. Мы посмеялись над нашей ситуацией и я попросил её рассказать мне всё, что она помнит о
Нагуал-Женщине. Ла Горда делала усилия что-то сказать 2-3 раза, но похоже, не могла организовать свои мысли. "Я реально не знаю с чего начать," сказала она. "Я только знаю, что любила её."
Я сказал ей, что у меня были такие же чувства. Неземная печаль охватывала меня каждый раз когда я думал о
Нагуал-Женщине. Как только я заговорил, моё тело начало трястись. "Ты и я любили её," сказала Ла Горда. "Я не знаю, почему я это сказала, но я знаю, что она владела нами." Я подтолкнул её объяснить это заявление. Она не могла определить, почему она сказала это. Она нервно болтала, разъясняя свои чувства. Я не мог больше обращать на неё внимание, почувствовав щекотание в моём солнечном сплетении. Смутное воспоминание о Нагуал-Женщине начало формироваться. Я попросил Ла Горду продолжать разговор, даже повторять, если ей нечего сказать, но не останавливаться. Звук её голоса, казалось, действует на меня, как канал в другую вибрацию, в другого рода время. Было так, как-будто кровь текла через моё тело с необычным давлением. Я чувствовал покалывание во всём теле и затем я ощутил странное телесное воспоминание. Я знал
своим телом, что
Нагуал-Женщина была существом, кто делала Нагуала полным. Она принесла покой Нагуалу, изоблие и чувство защиты. Я сказал Ла Горде, что у меня было ощущение, что Нагуал-Женщина была партнёром Дон Хуана. Ла Горда посмотрела на меня шокированная и медленно покачала головой из стороны в сторону. "Она не имеет ничего общего с Нагуал Хуан Матус, ты - идиот," ответила она самым авторитетным тоном. "Она была для тебя, вот поэтому ты и я ей принадлежим." Ла Горда  я уставились друг на друга. Я был уверен, что она случайно выразила мысли, которые логически не имели никакого значения для неё.
"Что ты имеешь ввиду, что она была для меня,
Горда?" спросил я после долгого молчания. "Она была твоим партнёром," сказала она. "Вы двое были командой, а
я была под её заботой. И она доверила тебе присести меня к ней когда-нибудь." Я умолял
Ла Горду рассказать мне всё, что она знает, но она, похоже, больше ничего не знала. Я был измучен. "Куда она ушла?" вдруг спросила Ла Горда. "Я не могу этого понять, она была с тобой, а не с Нагуалом. Она должна быть сейчас здесь с нами." Потом у неё произошла другая атака недоверия и страха. Она обвиняла меня в том, что я прятал Нагуал-Женщину в Лос Анжелесе. Я пытался облегчить её страхи и удивил самого себя, разговаривая с Ла Гордой, как с ребёнком. Она слушала меня со всеми внешними признаками абсолютного внимания: однако, её глаза были пусты, не в фокусе. Тогда я подумал, что она использует звук моего голоса, точно также, как я использовал её как канал. Я знал, что она тоже это осознавала.
Я продолжал говорить, пока у меня уже не осталось слов. Что-то ещё произошло тогда и я обнаружил, что наполовину слушаю звук своего собственного голоса.
Я говорил с
Ла Гордой без всякого желания со своей стороны. Слова, которые, похоже, были закупорены во мне, теперь освобождённые, достигли уровня абсурда.
Я говорил и говорил, пока что-то меня не остановило.

112-113
Я вспомнил, что
Дон Хуан сказал Нагуал-Женщине и мне на той скамье в Оксаке, об особом человеке, чьё присуствие синтезировало для него всё, что он мог иметь целью или ожидать от человеческой дружбы. Это была женщина, кто была для него тем, кем была для меня Нагуал-Женщина, партнёр и соратник. Она оставила его, точно также как Нагуал-Женщина оставила меня. Его чувства к ней были неизменны и ожили с меланхолией, которую некоторые поэмы вызывали в нём. Я также вспомнил, что это была Нагуал-Женщина, кто раньше снабжала меня книгами поэм. Она хранила стопки их в багажнике своей машины. Это была её идея, чтобы я читал поэмы Дон Хуану. Вдруг физическое воспоминание Нагуал-Женщины, сидящей со мной на той скамье, стало таким чётким, что я невольно вдохнул столько воздуха, что грудь распёрло. Тяжёлое чувство потери, самое значительное из всего, что я испытал, охватило меня. Я согнулся от, разрывающей меня, боли в лопатке правого плеча. Было что-то ещё, что я знал, воспоминание, которое часть меня не хотело освобождать. Я занялся тем, что оставалось от моего щита интеллектуальности, как единственной помощи восполниь моё спокойствие. Я говорил себе снова и снова, что Ла Горда и я всю дорогу оперировали в абсолютно разных реалиях. Она помнила гораздо больше меня, но она не была настойчивой, не была тренирована задавать вопросы другим или себе. Но потом мне в голову пришла мысль, что я был не лучше её: я всё ещё был неряшливым, как однажды сказал Дон Хуан. Я никогда не забывал читать поэмы Дон Хуану и всё же, до меня не доходило проверить тот факт, что я никогда не владел книгами испанской поэзии, или когда-нибудь держал их в своей машине. Ла Горда вызволила меня из моих размышлений, она была почти в истерике, кричала, что только сейчас поняла: Нагуал-Женщина должна быть где-то недалеко от нас. Точно также как и мы были оставлены, чтобы найти друг друга, Нагуал-Женщина была оставлена, чтобы найти нас. Сила её логики почти убедила меня, тем не менее, что-то во мне знало, что это не так. Это была внутренняя память, которую я не смел вытащить наружу. Я хотел начать спор с Ла Гордой, но не было причины: мой щит интеллекта и слова были недостаточны, чтобы поглотить удар воспоминания о Нагуал-Женщине. Его эффект был непостижимым для меня, более разрушительным, чем даже страх перед смертью.
"
Нагуал-Женщина попала в катастрофу где-то," покорно сказала Ла Горда. "Она наверно брошена и мы ничего не делаем, чтобы ей помочь."
"Нет! Нет!" закричал я. "Её больше здесь нет." Я не знал точно почему я это сказал, и всё же, я знал, что это была правда. Мы, на момент, провалились в глубины меланхолии, которую невозможно было логично объяснить. В первый раз на моей памяти, я почувствовал настоящую, безграничную печаль. Где-то во мне была рана, которая была снова открыта. В этот раз я не мог скрыться, как я обычно это делал так много раз в прошлом, позади мистического покрывала и не зная. Не знать было счастьем для меня, какой-то момент я опасно соскальзывал в отчаяние. Ла Горда меня остановила.
"Воин - это тот, кто ищет свободы," сказала она мне на ухо. "Печаль - это не свобода. Мы должны выскочить из этого." Имея чувство отчуждения, как говорил
Дон Хуан, включает в себя момент паузы, чтобы пересмотреть ситуацию. В глубине моей печали я понял, что он имел ввиду. У меня было отчуждение; от меня зависело правильно использовать эту паузу. Я был не уверен, играло какую-то роль ли моё желание, но вдруг моя печаль исчезла; было так, как-будто её никогда не существовло. Скорость перемены моего настроения и её тщательность встревожили меня. "Сейчас ты там, где я!" воскликнула Ла Горда, когда я описал то, что случилось. "После всех этих лет я всё ещё не научился, как относиться к потере Человеческой Формы. В течение одной секунды я беспомощно переходил от одного чувства к другому. В результате Потери Человеческой Формы я мог помочь Маленьким Сёстрам, но я также был в их руках. Любая из них была достаточно сильна, чтобы заставить меня переходить от одного экстрима к другому. Проблема была в том, что я потеряла свою Человеческую Форму, до того как ты потерял свою. Если бы мы потеряли её вместе, мы могли бы помочь друг другу; как получилось: я пошёл вверх и вниз быстрее, чем заботился чтобы помнить."
114-115
Мне пришлось признатться, что её убеждение в
потере Человеческой Формы, всегда мне казалось фальшивым. В моём понимании Потеря Человеческой Формы включала в себя необходимые компоненты: постоянство характера, который был, в свете её эмоциональных прыжков вверх и вниз, за её пределами. Согласно этому я несправедливо и сурово судил её. Потеряв свою Человеческую Форму, теперь я был в положении понять, что это разрушение трезвости и умственного равновесия.
Нет автоматической эмоциональной силы, замешанной в это. Состояние Очуждённости, способность стать поглощённым, в том что делаешь, естественно распространяется на всё, что человек делает, включая: быть непоследовательным или просто жалким. Приемущество
Потери Человеческой Формы в том, что это позволяет нам моментальную паузу, при условии, что мы обладаем самодисциплиной и храбростью, чтобы использовать это. Наконец, поведение Ла Горды в прошлом стало мне ясно. Она много лет была без Человеческой Формы, но без требующейся самодисциплины. Поэтому она была жертвой сокрушительных перемен в настроении и нвероятных разногласий между её целями и её действиями. После нашего первого воспоминания Нагуал-Женщины, Ла Горда и я сплотили все наши силы и целыми днями старались вытащить больше воспоминаний, но, похоже, ничего больше не было. Я сам был там же, где был до того, как начал вспоминать. Интуитивно, я понимал, что должно быть намного больше захоронено во мне, но я не мог попасть туда. В моём мозгу была пустота, даже ни слабого намёка на другие воспоминания. Ла Горда и я прошли через период чрезвычайной путаницы и сомнений. В нашем случае, Потеря Человеческой Формы означала: быть  в руках самого невообразимого недоверия. Мы чувствовали себя лабораторными кроликами в руках Дон Хуана, существо, предположительно, знакомое нам, но о котором, в сущности, мы ничего не знали. Мы подогревали друг друга сомнениями и страхами. Самой серьёзной темой, конечно, была Нагуал-Женщина. Когда мы фокусировали на ней наше внимание, наши воспоминания о ней становились такими яркими, что у нас не укладывалось в голове, как мы могли забыть её. От этого возникали мысли и предположения того, что Дон Хуан реально сделал с нами.  Эти догадки легко вели к чувству, что нас использовали. Мы были разгневаны, исходящим из этого,  выводом, что он манипулировал нами и бросил нас беспомощными и незнакомыми самим себе. Когда наша ярость истощилась, страх начал глумиться над нами, так как мы стояли лицом к устрашающей возможности, что Дон Хуан мог сделать нам ещё больше ранимых вещей.

7. ВМЕСТЕ В ПОЛЁТЕ

116-117
Однажды, чтобы моментально освободиться от депрессии, я предложил, чтобы мы заняли себя Полётами. Как только я высказал предложение, я осознал, что депрессия, которая одолевала меня много дней, могла быть устранена желанием перемены. Тогда я ясно понял, что проблема с
Ла Гордой и со мной заключалась в том что мы, не подозревая, фокусировались на страхе и недоверии, как-будто они были единственный выбор для нас, когда мы всё время, не зная этого, имели ещё и  выбор противоположного: мистики того, что случилось с нами. Я сказал Ла Горде о своём открытии и она тут же согласилась. Она мгновенно стала живой, неприятное влияние её депрессии исчезло за секунды.
"Какие Полёты ты полагаешь, мы должны делать?" спросила она.
"А сколько их существует?" спросил я.
"Мы можем совершать Полёты вместе," ответила она. "Моё тело мне говорит, что это уже делали. Мы летали командой. Это будет определённо для нас, как это было для нас ВИДЕТЬ вместе."
"Но мы не знаем, какая процедура для того, чтобы вместе летать," сказал я.
"Мы не знали как ВИДЕТЬ вместе и всё же мы ВИДЕЛИ," ответила она. "Я уверена, если мы попробуем, то сможем, потому что нет шагов к тому, что делает воин. Есть только личная сила и прямо сейчас она у нас есть. Мы должны начать Полёты из двух разных мест, как можно дальше друг от друга. Тот, кто идёт в Полёт первым, ждёт другого. Как только мы найдём друг друга, мы возьмёмся за руки и вместе полетим глубже." Я сказал ей, что понятия не имею, как ждать её, если я ушёл в Полёт впереди её. Она сама не могла объяснить, с чем это связано, но она сказала, что ждать другого Путешественника было то, что описала
Джозефина как "схватывать" их. Ла Горда была схвачена Джозефиной дважды. "Причина, почему Джозефина называет это "схватывать", потому что один из нас должен схватить другого за руку," объяснила она и затем продемонстрировала процедуру заключения своей левой руки с моей правой рукой и каждый из нас держится за место ниже наших локтей.
"Как мы можем это делать в Полёте?" спросил я. Я лично считал Полёты одним из наиболее персональных состояний, какое можно только вообразить.
"Я не знаю как, но я схвачу тебя," сказала
Ла Горда. "Думаю, моё тело знает как. Хотя, чем больше мы говорим об этом, тем труднее оно кажется."
Мы начали наши Полёты с двух далёких мест. Мы могли только договориться о времени лечь в постель, так как начало Полёта было чем-то невозможным организовать. Предполагаемая возможность, что мне может придётся ждать Ла Горду, дало мне жару и я не мог начать Полёт с моей обычной лёгкостью. После 10-15 минут волнений мне, наконец, удалось войти в состояние, которое я называю "отдыхать и обозревать". Годы до этого, когда я приобрёл степень опыта в Полётах, я спросил Дон Хуана, существуют ли какие-то известные шаги, какие были бы общими для всех нас. Он сказал мне, что  в конечном итоге каждый Путешественник отличался. Но в разговоре с Ла Гордой я обнаружил столько похожего в наших Полётах, что я составил возможную классификацию разных стадий. "Отдыхать и обозревать" - предварительное состояние, первая стадия, при которой чувства усыпляются и всё же человек осознаёт. В моём случае, в этом состоянии я всегда воспринимал наводнение красного света, свет точно как то, что можно увидеть лицом к Солнцу с плотно закрытыми веками. Вторую стадию Полётов я называл
"динамически обозревать". В этом состоянии красный свет рассеивается, как туман рассеивается и человек остаётся смотреть на сцену, своего рода неподвижное табло.

118-119
Можно видеть трёхмерную картину, застывший кусок чего-то - ландшафт, улица, дом, человек, лицо, любое. Я называю третье состояние - "пассивное наблюдение".
В нём Путешественник больше не видит застывший кусок мира, а наблюдает за событием, когда оно происходит. Это как-будто первичное состояние зрительных и слуховых ощущений делает эту стадию Полёта в основном делом глаз и ушей. Четвёртая стадия была той, при которой я был вынужден  выдумывать, принимать шаги, провести время от души. Я называл эту стадию "динамическая инициатива". Предложение
Ла Горды ждать меня, относилось ко второй и третьей стадиям нашего Полёта вместе. Когда я вошёл во вторую стадию "динамически обозревать", я увидел в сцене Полёта Дон Хуана и разных других людей, включая толстую Ла Горду.
Не успел я даже рассмотреть то, за чем я наблюдал, я почувствовал чрезвычайную хватку моей руки и я понял, что "настоящая" Горда была рядом со мной. Она была слева и держала мою правую руку своей левой. Я ясно чувствовал, как она поднимает мою руку к своей, таким образом мы схватили друг друга за руки. Затем я нашёл себя в третьей стадии Полёта "пассивное наблюдение". Дон Хуан мне говорил, что мне придётся присматривать за Ла Гордой и заботиться о ней в самой эгоистичной манере. Это значит как-будто она была моё собственное я. Его игра слов умиляла меня, я чувствовал неземное счастье быть там с ним и с другими, Дон Хуан пошёл объяснять, что моя эгоистичность могла быть использована в больших масштабах, и что захватить её было возможно. Ощущалось общее чувство товарищества среди всех людей, собравшихся там. Они смеялись над тем, что Дон Хуан мне говорил, но не надсмехались. Дон Хуан сказал, что самый надёжный способ захватить эгоизм, был через ежедневные действия в нашей жизни, в которых я был эффективен, чтобы я не делал, потому что у меня не было никого, кто бы вытащил дьявола из меня, и что для меня это не было вызовом, взвиться самому как стрела. Однако, если мне дали задание заботиться о Ла Горде, моя независимая эффективность развалилась бы и, чтобы выжить, я бы увеличил свой эгоистичный интерес к себе, чтобы включить Ла Горду. Только помогая ей, Дон Хуан говорил самым симпатизирующим тоном, я найду знаки для осуществления моего настоящего задания. Ла Горда положила свои толстые руки мне на шею. Дон Хуану пришлось остановить свой разговор: он так хохотал, что не мог продолжать. Они все валились от хохота. Я почувствовал себя смущённым и раздражённым из-за Ла Горды , пытался выбраться из её объятий, но её руки были туго обхватывали мою шею. Дон Хуан сделал знак руками, заставить меня остановиться. Он сказал, что минимальный стыд, который я испытывал тогда, было ничто по сравнению с тем, что меня ожидает. Звук смеха был оглушительным. Я чувствовал себя очень счастливым, хотя меня беспокоило иметь дело с Ла Гордой, так как я не знал, в чём это будет заключаться. В тот момент в моём Полёте, я поменял свою точку зрения - или скорее что-то вытянуло меня из сцены и я начал осматриваться вокруг как зритель. Мы были в доме в Северной Мексике; я мог сказать по окружающей среде, которая была частично видна с того места, где я стоял. Я мог видеть горы вдали. Я также помнил содержание дома. Мы были в задней части на крытой веранде.
Некоторые люди сидели в громоздких креслах; однако большинство стояли или сидели на полу. Я узнал каждого из них. Там было 16 человек.
Ла Горда стояла рядом со мной лицом к Дон Хуану. Я осознал, что мог иметь два разных чувства в одно и то же время. Я мог или идти в сцену Полёта и чувствовать, что я выздоравливаю от давно потерянной сентиментальности, или я мог быть свидетелем сцены с моим современным настроем в жизни. Когда я плюхнулся в сцену Полёта, я почувствовал себя увереннее и защищёнее; когда я наблюдал это с моим настоящим настроем, я почувствовал себя потеряным, неуверенным, с чрезвычайной умственной болью.
Мне не нравился мой
настоящий настрой, поэтому я плюхнулся в сцену Пл\олёта. Толстая Ла Горда спросила Дон Хуана голосом, который был слышен на фоне общего смеха, собираюсь ли я стать её мужем. Воцарилось молчание. Дон Хуан, похоже, рассчитывал, что сказать. Он потрепал её по голове и сказал, что мог бы сказать за меня, и что мне доставит удовольствие быть её мужем. Люди разразились раскатами смеха и я смеялся вместе с ними.
120-121
Моё тело волновалось от самого естественного удовольствия, однако я не чувствовал, что смеялся над Ла Гордой. Я не относился к ней как к клоуну или как глупой.
Она была ребёнком.
Дон Хуан повернулся ко мне и сказал, что я должен уважать Ла Горду, не обращая внимания на то, что она мне сделала, и что я должен тренировать своё тело через мои отношения с ней, чувствовать себя легко перед лицом, очень выматывающих, ситуаций. Дон Хуан обратился ко всей группе и сказал, что было намного легче хорошо справляться в условиях максимального стресса, чем быть безукоризненным при обычных обстоятельствах, как например,
в отношениях с таким человеком, как
Ла Горда. Дон Хуан добавил, что я не мог, ни при каких обстоятельствах, сердиться на Ла Горду, потому что она, и в самом деле,  была моим бенефактором; только через неё буду я способен покорить свой эгоизм. Я настолько был поглощён в эту сцену Полёта, что начисто забыл, что был Путешественником. Неожиданное давление на руку напомнило мне, что я в Полёте. Я чувствовал присуствие Ла Горды рядом с собой, но не ВИДЯ её. Она была там только как прикосновение, ощущение на моей руке. Я сфокусировал своё внимание на этом: оно чувствовалось как крепкая хватка меня, и потом Ла Горда, как целая личность, матерелизовалась, как-будто она была сделана наложенных, друг на друга, отдельных фрагментов ленты фотографа. Это был как трюк фотографии в фильме. Сцена Полёта рассеялась и вместо Ла Горда и я смотрели друг на друга с нашими сплетёными руками. В унисон, мы снова сфокусировали наше внимание на сцене Полёта, который мы наблюдали. В тот момент я знал без всякого сомненья, что оба мы наблюдали одно и то же. Сейчас Дон Хуан что-то говорил Ла Горде, но
я не мог его слышать
. Моё внимание хаотично двигалось туда и обратно между третьей стадией - "пассивное наблюдение" и второй стадией - "динамическое обозрение". Какой-то момент я был с Дон Хуаном, толстой Ла Гордой и с 16ю другими людьми в комнате, и другой момент я был с современной Ла Гордой, наблюдающей застывшую сцену. Затем внушительная встряска в моём теле бросила меня на ещё один уровень внимания (другой вибрации): я чувствовал что-то вроде треска сухих кусков дерева. Это был небольшой взрыв, однако оно больше звучало как экстроординарно громкий треск суставов. Я нашёл себя на первой стадии Полёта - "отдыхать и обозревать" - я спал и всё же прекрасно оознавал. Я хотел остаться в этом спокойном состоянии как можно дольше, но другая встряска заставила меня мгновенно проснуться. Я вдруг понял, что Ла Горда и я вместе в Полёте. У меня было огромное желание с ней поговорить и она чувствовала то же самое. Мы бросились говорить друг с другом и когда успокоились, я попросил её описать мне всё, что произошло с ней в нашем совместном Полёте.
"Я долго ждала
тебя," сказала она. "Какая-то часть меня думала, что я тебя пропустила, но другая часть думала, что ты был нервный и у тебя были проблемы, поэтому я ждала."
"Где ты ждала,
Горда?" спросил я.
"Я не знаю," ответила она.
"Я знаю, что была уже вне красного света, но не могла ничего ВИДЕТЬ. Если подумать об этом, вокруг меня ничего не было видно и
я чувствовала свой путь вокруг. Наверно я всё ещё была в зоне
красного света; хотя он уже не был красным. Место, где я оказалась, было окрашено в персиковый свет. Тогда я открыла свои глаза и ты был там. Похоже, ты был готов уйти, поэтому я схватила тебя за руку. Потом я посмотрела и увидела Нагуал Хуан Матус, тебя, себя и других людей в доме Vicente. Ты был моложе, а я была толстой."
Упоминание дома
Vicente принесло мне неожиданное просветление. Я сказал Ла Горде, что однажды, когда я ехал через Zacatecas, в Северной Мексике, у меня появилось странное желание, и я поехал повидать одного из друзей Дон Хуана - Vicente, не понимая, что делая это, я, не подозревая, проскочил в исключительную область, так как Дон Хуан никогда меня с ним не знакомил. Vicente, как и Нагуал-Женщина, принадлежали другой области, другому миру. Неудивительно, что Ла Горда была так потрясена, когда я рассказал ей о моём визите. Мы знали его так хорошо; он был нам так близок, как и Дон Дженаро, даже может быть ближе. Однако, мы его забыли, также как и Нагуал-Женщину. В этот момент Ла Горда и я далеко отошли от главной темы. Мы вместе вспомнили, что Vicente, Дженаро и Сильвио Мануэл были друзьями Дон Хуана - его соратниками. Они были связаны вместе какими-то клятвами. Ла Горда и я не могли вспомнить, что это было, что х объединило. Vicente не был индейцем, он был фармацевтом, когда был молодым человеком. Он был учёным в группе и настоящим врачом, кто держал их в крепком здоровье. У него была страсть к ботанике. Я был убеждён вне всякого сомненья, что он знал больше о растениях, чем любой живой человек.
122-123
Ла Горда и я вспомнили, что это был Vicente, кто учил всех, включая Дон Хуана, лечебным травам. У него был особенный интерес к Нестору, и мы все думали, что Нестор будет как он.
"Воспоминания
о Vicente заставляют меня думать о себе," сказала Ла Горда. "Это заставляет меня думать, какой невыносимой женщиной я была. Самой страшной вещью, которая может случиться с женщиной, это - иметь детей, иметь Дыры в её теле, и всё ещё вести себя как ребёнок. Это было моей проблемой: мне хотелось быть очаровательной, а я была пустой. И они позволили мне сделать из себя дуру, они воодушивили меня быть сраной жопой."
"Кто - они,
Горда?" спросил я.
"Нагуал и
Vicente и другие люди, кто были в доме Vicente, когда я вела себя с тобой как сраная жопа." Ла Горда и я одновременно пришли к заключению. Они дали ей быть невыносимой только со мной. Больше никто не мирился с её выходками, хотя она пробовала это на каждом. "Vicente со мной уживался," сказала Ла Горда.
"Он подыгрывал мне и я даже звала его дядей. Но когда я пыталась назвать дядей
Сильвио Мануэл, он чуть не вырвал мне кожу подмышками своими когтистыми руками." Мы старались фокусировать своё внимание на Сильвио Мануэл, но мы не могли вспомнить, как он выглядел. Мы могли ощущать его присуствие в своих воспоминаниях, но он не был личностью, он был только ощущением. Насколько это касалось сцены Полёта, мы вспомнили, что это была достоверная реплика того,
что реально произошло в наших жизнях в определённом месте, и в определённом времени; и всё же невозможным для нас вспомнить когда. Однако, я знал, что
я заботился о
Ла Горде, как средство моей подготовки к отношениям с людьми. Было важно, чтобы я приобрёл настрой лёгкости перед лицом трудных социальных ситуаций, и никто не был лучше тренером, чем Ла Горда. Вспышки едва различимых воспоминаний, которые у меня были о толстой Ла Горде, происходили от тех обстоятельств, так как я точно следовал приказу Дон Хуана. Ла Горда сказала, что ей не нравился настрой сцены Полёта. Она бы предпочла просто наблюдать за ней, но я втащил её внутрь, чтобы прочувствовать свои старые ощущения, которые ей были отвратительны. Её неприязнь была такой болезненной, что она нарочно сжала мне руку, чтобы заставить меня закончить наше участие в чём-то, таком ненавистном для неё.
На следующий день мы договорились о времени для следующей сессии, общего для нас, Полёта.
Она начала с её спальни, а я с моего кабинета, но ничего не произошло. Мы измучились, просто стараясь войти в Полёт. Неделями позже мы пытались снова достичь эффективности нашего первого Путешествия, но безуспешно. С каждым провалом мы больше отчаялись и стали жадными. Видя наш тупик, я решил, что мы должны отложить наши общие Полёты на какое-то время и внимательно рассмотреть сам Процесс Полётов, анализировать его понятия и процедуры. Сначала Ла Горда со мной не согласилась. Для неё идея пересмотра того, что мы знали о Полётах, был ещё один способ поддаться отчаянию и жадности. Она предпочитала продолжать попытки, даже если и безуспешно. Я настаивал и она, наконец, согласилась с моей точкой зрения, просто потому что она полностью растерялась.
Однажды вечером мы сели и, без особого старания, начали обсуждать, что мы знали о Полётах. Быстро стало очевидно, что были некоторые основные темы, на  которые
Дон Хуан давал особое ударение. Первым был сам акт. Он, казалось, начинался как уникальное состояние сознания, полученное после фокусирования остатка сознания, которое всё ещё имеется у человека когда он/она спит, на элементах или деталях сна. Остаток сознания, который Дон Хуан называл Второе Внимание, было приведено в действие или было в упряжке через упражнения НЕ-ДЕЛАТЬ. Мы думали, что главной помощью для Полётов было состояние ментального спокойствия, которое Дон Хуан называл "останавливать внутренний диалог", или "не делать болтовню с собой". Чтобы научить меня, как в этом намастериться, он бывало заставлял меня ходить мили с глазами не в фокусе на уровне чуть выше горизонта, так чтобы тренировать всеобъемлющее обозрение.
Его метод был эффективным вдвойне: он позволял мне остановить мой внутренний диалог после многолетних попыток, и он тренировал моё внимание. Заставляя меня концентрироваться на широком поле обозрения,
Дон Хуан укрепил мою способность концентрироваться в течение долгих периодов времени на одном единственном действии. Позже, когда я преуспел в контроле своего внимания, я мог работать над чем-то часами не отвлекаясь - вещь, которую раньше я не мог делать - он сказал мне, что самый лучший способ войти в Полёт, это: сконцентрироваться в районе верхушки грудной кости на вершине живота.
(the best way to enter into Dreaming, was to concentrate on the area just at the tip of the sternum (breastbone), at the top of the belly.)



124-125
Дон Хуан сказал, что внимание, необходимое для Полётов, выходит из этого района. Нужная энергия, чтобы двигаться и искать в Полёте, выходит из места 2-3 см ниже пупка (для мужчин). Он называл эту энергию - ВОЛЯ, или сила выбора. В женщине исходит из МАТКИ и ЭНЕРГИЯ для ВНИМАНИЯ, и ЭНЕРГИЯ для ПОЛЁТА ! "Полёт женщины происходит из её МАТКИ, потому что это - ЕЁ ЦЕНТР," сказала  Ла Горда. "Чтобы мне начать Полёт или остановить его, всё, что я должна сделать,
это - устремить своё ВНИМАНИЕ на мою МАТКУ. Я научилась чувствовать её внутренность.
Я ВИЖУ на момент красное Свечение и затем я улетаю."
"Сколько времени у тебя уходит, чтобы УВИДЕТЬ то красное Свечение?" спросил я.
"Несколько секунд. Как только моё Внимание на моей МАТКЕ, я уже в ПОЛЁТЕ," продолжала она. "Я никогда много не тружусь. Женщины - такие. Самая трудная часть для женщин это - научиться как начать; мне взяло 2 года, чтобы остановить мой внутренний диалог, концентрируя ВНИМАНИЕ на моей МАТКЕ. Наверно, поэтому женщине всегда нужен тот, кто будет помогать ей.
Нагуал Хуан Матус клал холодную, мокрую речную гальку на мой живот, чтобы я чувствовала место матки. Или он клал тяжёлый кусок олова на живот, заставляя меня закрыть глаза и концентрировать ВНИМАНИЕ на том месте, где был вес этого куска (на МАТКЕ). И я засыпала каждый раз, но это его не тревожило, это неважно как это делать, только чтобы ВНИМАНИЕ было приковано к МАТКЕ. Наконец, я научилась концентрироваться на МАТКЕ без веса на неё и вскоре сама по себе ушла в Полёт. Я чувствовала свой живот в том месте, где Нагуал клал вес так много раз, как вдруг я, как обычно, заснула, только в этот раз что-то втащило меня прямо в мою МАТКУ. Я увидела красное Свечение и затем у меня был прекраснейший сон. Но, как только я попыталась рассказать это Нагуалу, я поняла, что это не был обычный сон. Невозможно было передать ему, что это был за сон: я просто была очень сильна и счастлива.
Он сказал, что это не был сон и с того дня он больше не клал на меня вес, он позволил входить в Полёты, не мешая мне. Время от времени он говорил мне об этом, потом он дал мне пункты. Вот так инструктаж Полётов должен быть проведён."
Ла Горда сказала: Дон Хуан говорил ей, что на поверхность может выйти всё, что угодно в форме "ТОГО, ЧТО НЕ ДЕЛАЕТСЯ", чтобы помочь ПОЛЁТУ, учитывая, что это заставляет ВНИМАНИЕ оставаться зафиксированным. Например, он велел ей и другим ученикам наблюдать за листьями и камнями, и воодушевил Pablito сконструировать свою собственную форму "ТОГО, ЧТО НЕ ДЕЛАЕТСЯ". Pablito начал с того, что начал ходить задом. Он двигался, посылая короткие взгляды по сторонам, чтобы направить свой путь и избежать препятствий на пути. Я подал ему идею: использовать заднее зеркало от машины и он развил это в конструкцию деревянного шлема с двумя прикреплёнными маленькими зеркалами около 10 см от лица и 3 см ниже уровня глаз. Оба зеркальца не мешали его переднему виду и, с помощью бокового угла, под которым они были установлены, они покрывали всю площадь за его спиной. Pablito хвастался, что у него открывался вид мира на все 360 градусов. С помощью такой конструкции, Pablito мог ходить назад на любую дистанцию и на любую длину времени. Положение тела, которое принимается для Полётов, было также очень важной темой.
"Я не знаю почему Нагуал не сказал мне с самого начала," сказал
Ла Горда. "что самое лучшее положение для женщины, с чего начать, это - сесть с ногами крест на крест и потом дать телу упасть, как оно может это сделать, как только ВНИМАНИЕ на ПОЛЁТЕ. Нагуал сказал мне об этом, наверно год после того, как я начала. Сейчас я сижу только момент в таком положении, я чувствую свою МАТКУ и сразу же я - в ПОЛЁТЕ!"
Вначале, также как
и Ла Горда, я начинал приготавливаться к ПОЛЁТУ, лёжа на спине, пока однажды, когда Дон Хуан не сказал мне, что мне следует сидеть на мягком тонком коврике, подошвы ног - вместе и бёдра должны касаться коврика. И так как у меня эластичные соединения суставов в боках, мне следует использовать это на всю железку: то есть мои бока должны быть полностью распластаны на коврике. Посоветовал он это и добавил, что если я войду в ПОЛЁТ в этом сидячем положении, то моё тело не соскользнёт или не упадёт ни в какую сторону, а моё тело наклонится вперёд и мой лоб будет покоиться на моих ногах.
126-127
"Другой темой, имеющей огромное значение, было время, когда делать Полёты.
Дон Хуан сказал нам, что поздно ночью или ранние утренние часы для Полётов были самыми лучшими. Причиной этого было, как он называл, практическое применение знаний Колдунов. Он сказал, что так как приходится ложиться спать в социальном окружении, то нужно искать самые лучшие условия одиночества и отсуствия помех. К помехам он относил Внимание людей, а не их физическое присуствие. Для
Дон Хуана
это не имело значения: удалиться от мира и спрятаться, потому что даже если человек один в изолированном, пустынном месте, помехи от людей бывают, потому что фиксация их Первого Внимания не может быть закрыта. Только локально, в часы, когда большинство людей спят, можно избежать часть той фиксации на короткое время. Это в такие часы Первое Внимание всех, вокруг нас, спит. Это вело к его описанию Второго Внимания (выше вибрацией Первого Внимания).
Дон Хуан
объяснил нам, что Внимание, которое нужно в Полёта, приходиться силой заставлять оставаться на любом предмете во сне. Только остановив наше Первое Внимание, можно превратить обычный сон в ПОЛЁТ. Больше того, он объяснил, что в ПОЛЁТЕ приходиться использовать те же механизмы Внимания, как и в Повседневной Жизни, которой наше Первое Внимание научило фокусироваться с огромной силой на предметах мира, чтобы превращать аморфный и хаотический мир нашего восприятия в аккуратный мир сознания. Дон Хуан также сказал нам, что Второе Внимание служило функцией Привлекателя, Игрока шанса. Чем больше его используют, тем больше шанс получить желаемый результат. Но это также была функция ВНИМАНИЯ в общем, функция, настолько принятая нами, как само собой разумеющееся в нашей Повседневной Жизни, что она стала незамечаемой; если мы наталкиваемся на случайное проявление этого, то мы скорее описываем это словами случая или совпадения, чем терминами того, что это наше Внимание привлекло то событие. Наше обсуждение Второго Внимания подготовило почву для другой ключевой темы - наш Двойник. Как помощь в руководстве для этого, Дон Хуан дал Ла Горде задание: использовать её Второе Внимание как можно более регулярно, как только она могла, базируясь на компоненты ощущения Полёта во сне.
"Как ты научилась летать во сне?" спросил я её. "Кто-то учил тебя?"
"
Нагуал Хуан Матус учил меня на этой Земле," ответила она. "А во сне кто-то, кого я не могла ВИДЕТЬ, учил меня. Это был только голос, говорящий, что мне делать. Нагуал дал мне задание научиться летать во сне, и голос учил меня как это делать. Затем мне взяло годы, чтобы научиться переходить от моего обычного тела то, которое можно потрогать, к моему Двойнику (или ко Второму Телу)."
"Горда, тебе придётся мне это объяснить." сказал я.
"Ты научился переходить в своего
Двойника, когда ты мечтал, что вышел из своего физ. тела (как дух-джин из бутылки)," продолжала она. "Но как я это вижу, Нагуал не дал тебе никакого особого задания, поэтому ты пошёл любым старым путём, каким мог. С другой стороны, мне дали задание использовать моего Двойника. У  Маленьких Сестёр было такое же задание. В моём случае, однажды у меня был сон, в котором я летала как воздушный змей. Я рассказала об этом Нагуалу, потому что мне нравилось чувство Полёта. Он отнёсся к этому очень серьёзно и превратил это в задание. Он сказал, что как только научишься входить в Полёт, любой сон, какой только можно запомнить, больше не сон, это - Полёт! Тогда я начала искать Полёты во сне. Но я не могла этого добиться: чем больше я старалась повлиять на свой сон, тем сложнее это становилось. Наконец Нагуал велел мне прекратить попытки и позволить всему этому появиться само собой и в своё время. Мало-помалу,
я начала летать во сне. Это случилось, когда какой-то голос начал говорить мне, что делать. Я всегда чувствовала, что это был женский голос. Когда я научилась летать в совершенстве,
Нагуал сказал мне, что каждое движение Полёта, которое я делала во сне, я должна повторять, когда я не сплю. У тебя был такой же шанс, когда саблезубый тигр показывал тебе как дышать. Но ты никогда не превращался в тигра во сне, поэтому ты не мог как следует попытаться это сделать, когда бодрствовал. Но я научилась летать во сне. Переключая своё Внимание на моего Двойника, я могла летать как воздушный змей, будучи в полном сознании. Однажды я показала тебе как я летаю, потому что хотела, чтобы ты ВИДЕЛ, что я научилась использовать своего Двойника, но ты не понял, что происходит." Она имела ввиду тот момент, когда она испугала меня своим непостижимым актом: и в самом деле, поднимаясь и опускаясь в воздухе, как воздушный змей. Событие было настолько нереальным для меня, что я не мог его объяснить никаким логическим путём.
128-129
Как обычно, когда подобные вещи вставали передо мной, я сваливал их в аморфную категорию: "восприятия в условиях сильного стресса". Я спорил, что в случае сильного стресса, восприятие может быть сильно искажено чувствами. Моё объяснение ничего не объясняло, но, похоже, держало мою логику успокоенной.
Я сказал Ла Горде, что должно быть больше в том, что она называет переходом в своего Двойника, чем просто повторять действия полёта. Она немного подумала, прежде чем ответить.
"Я думаю, что
Нагуал должно быть тебе тоже сказал," ответила она, "что единственная вещь, которая реально засчитывается, чтобы сделать этот переход, это: пригвоздить Второе Внимание. Нагуал сказал, что Внимание - это то, что создаёт мир, и конечно, он был абсолютно прав. У него были причины сказать это: он был Мастером Внимания. Полагаю, что он оставил это на моё усмотрение выяснить, что всё, что мне нужно для перехода в моего Двойника, это - фокусировать моё Внимание на Полёте. Что оказалось важным это: накопить Внимание в Полётах, обозревать всё, что я делала пока летала. Это был единственный путь воспитать в себе Второе Внимание. Как только оно стало прочным, только чтобы слегка фокусировать его на деталях и ощущение Полёта принесло больше снов о Полётах, пока для меня это не стало рутиной: видеть во сне, что я лечу ввысь по воздуху. В отношении Полёта тогда, моё Второе Внимание было проницательным, тонким, острым. Когда Нагуал дал мне задание переместиться в своего Двойника, он имел ввиду для меня, включить моё Второе Внимание (выше вибрацией), пока я бодрствовала.  Это так, как я это понимаю. Первое Внимание, это Внимание, которое держит мир, это полностью не может быть преодолено; оно только может быть отключено на момент и заменено Вторым Вниманием, учитывая, что тело его достаточно накопило. Естественно, Полёты - это способ накопить Второе Внимание. Итак, я бы сказала, что чтобы переместиться в своего Двойника во время бодрствования, тебе нужно практиковать Полёты, пока это не начнёт вылезать из твоих ушей."
"Ты можешь войти в своего
Двойника, когда захочешь?" спросил я.
"Нет. Это не так легко," ответила она. "Я научилась повторять движения и ощущения Полёта, когда я бодрствую, и всё-таки, я не всегда могла летать, когда хотела.  Постоянно существует барьер к моему Двойнику. Иногда я чувствую, что барьер внизу; в те моменты моё тело свободно и я могу летать, как-будто я во сне."
Я сказал Ла Горде, что в моём случае,
Дон Хуан дал мне 3 задания, чтобы натренировать моё Второе Внимание. Первое было: найти свои руки во сне. Следующим
он рекоммендовал, чтобы я выбрал место и на нём фокусировал своё внимание, потом проделал дневные Полёты и выяснил, могу ли я действительно попасть туда. Он предложил, что мне следует поставить человека на этом месте, которого я знаю, предпочтительно женщину, чтобы сделать две вещи: первое - проверять едва заметные изменения, которые могут означать, что я был там во сне, и второе, изолировать ненавязчивую деталь, которая будет как раз тем, что сведёт моё Второе Внимание на ноль. В этом отношении самой серьёзной проблемой для Путешественника  - это несгибаемое фиксирование Второго Внимания на детали, которое будет полностью незамеченным Первым Вниманием повседневной жизни, создавая в такой манере почти непреодолимое препятствие для оценки. То, что ищут в Полёте, не то, на что будут обращать Внимание в повседневной жизни. Дон Хуан сказал, что тратиться много усилий, чтобы задержать
Второе Внимание только в период обучения. После этого приходится бороться с почти с непреодолимой тягой Второго Внимания и бросать только быстрые взгляды на всё. В Полёте нужно быть удовлетворённым самыми быстрыми взглядами на всё. Как только фокусируешься на чём-то, то теряешь контроль. Последнее общее задание, он мне дал, было: выбраться из моего тела. Я частично имела успех и, всю дорогу, считала это моим действительно единственным достижением в области Полётов. Дон Хуан ушёл, прежде чем я усовершенствовала чувства в Полёте, с которым я могла иметь дело с повседневным миром, пока я была в Полёте. Его отъезд прервал то, что я думала, будет неизбежным наслоением времени моего Полёта на мир повседневной жизни. Чтобы рассеять неясность в контроле Второго Внимания, Дон Хуан представил идею ВОЛИ. Он сказал, что ВОЛЯ может быть описана как максимальный контроль Светимости Тела, как Энергетическое Поле; или это может быть описано как уровень профиссионализма, или состояние существования, которое резко приходит в повседневную жизнь в любое время. Это испытывается как сила, которая выходит из средней части тела, вслед за моментом абсолютного молчания, или момента настоящего террора, или глубочайшей печали; но не после момента счастья, потому что счастье слишком подрывает, чтобы позволить воину концентрацию, нужную для использования Светимости Тела и превращения его в молчание.
130-131
"Нагуал сказал мне, что для человека, печаль также страшна, как и террор," сказала Ла Горда. "Печаль
заставляет воина лить кровавые слёзы. И то, и другое может принести момент молчания. Или молчание само приходит, потому что воин ищет это всю свою жизнь."
"А ты, сама, ощущала такой момент молчания?" спросил я.
"Конечно ощущала, но я не могу вспомнить, на что оно похоже," сказала она. "Ты и я, оба чувствовали это раньше, и никто из нас ничего об этом не помнит. Нагуал сказал, что это - момент Темноты, момент ещё более молчаливый, чем момент Прекращения Внутреннего Диалога. Та Чернота, то Молчание
вызывает Интэнт направлять Второе Внимание, коммандовать им, заставлять его совершать дела. Вот поэтому это называется - ВОЛЯ. Интэнт и Эффект являются ВОЛЕЙ, Нагуал сказал, что они связаны вместе. Он всё это мне сказал, когда я старалась научиться летать во сне. Интэнт Полёта производит Эффект Полёта."
Я рассказал ей, что почти отказался от возможности когда-нибудь испытать ВОЛЮ. "Ты её испытаешь," сказала Ла Горда.
"Беда в том, что ты и я - недостаточно любопытны, чтобы узнать, что с нами происходит. Нашу ВОЛЮ мы не чувствуем, потому что мы думаем, что это должно быть то, что мы наверняка знаем, что мы делаем или чувствуем, вроде того как рассердиться. ВОЛЯ - очень спокойна, незаметна. ВОЛЯ принадлежит Двойнику."
"Что такое Двойник, Ла Горда?"
"Ты знаешь, о чём я говорю," быстро ответила она. "Мы - в наших Двойниках, когда мы спим. К настоящему времени мы входили в наши Двойники бесчисленное множество раз, но мы ещё не полные."
Наступило долгое молчание. Я признался себе, что она была права сказав, что мы не были ещё полными. Я понял это как то, что мы были ещё учениками неистощимого Искусства. Но потом мысль появилась в моей голове, что, наверно, она ссылалась на что-то ещё. Мысль не была логичной. Сначала я почувствовал что-то вроде покалывания в моём солнечном сплетении, а затем появилась мысль, что возможно, она подразумевает что-то ещё. Затем последовал ответ, он пришёл ко мне в виде пучка, связки чего-то. Я знал, что всё это было там, сначала на вершине моей грудной клетки, а затем в моём мозгу.  Проблемой было то, что я не мог выяснить достаточно быстро то, что знал, чтобы высказать это. Ла Горда не мешала моим умственным процессам дополнительными комментариями или жестами.
Она ждала совершенно спокойно. Казалось, она была внутренне соединена со мною до такой степени, что у нас не было необходимости что-то говорить.
Мы сохраняли чувство связи друг с другом ещё какой-то момент, и затем оно ошеломило нас обоих. Ла Горда и я, наконец, успокоились и я начал говорить. Не то чтобы мне нужно было пересказывать то, что мы чувствовали и знали в общих чертах, но просто снова установить нашу платформу для дискуссии. Я сказал ей, что знаю, каким образом мы неполные, но не могу описать мои знания словами.
"Существует много, много вещей, которые мы знаем," сказала она. "И всё же, мы не можем заставить их работать на нас, потому что мы реально не знаем, как вытащить их из себя. Ты только что начал чувствовать это давление. У меня оно было годами, я знаю и всё-таки я не знаю. Большую часть времени я спотыкаюсь о саму себя и звучу как ненормальная, когда стараюсь сказать то, что знаю."
Я понял, что она имела ввиду и понял её на физическом уровне. Я знал кое-что насквозь практичное и настолько явное о ВОЛЕ и о том, что Ла Горда называла
Двойником, и всё-таки я не мог произнести ни единого слова о том, что знал, не потому что я был неразговорчивым или застенчивым, а потому что я не знал, с чего начать, или как организовать и употребить свои знания.
"ВОЛЯ - это настолько полный контроль Второго Внимания, что он называется
Двойником," сказала Ла Горда после долгой паузы. "Несмотря на всё, что мы сделали, мы знаем только самую малость о Двойнике. Нагуал оставил это нам: завершить наши знания. Это и есть наше задание - вспоминать."
Она ладонью хлопнула себя по лбу, как-будто её что-то осенило. "Мы вспоминаем 
Двойника!" воскликнула она, её голос звучал почти как истерика. Затем она успокоилась и стала говорить сдержаным тоном.
132-133
"Мы явно там уже были и единственный способ, вспомнить это, это - путь по которому мы двигаемся: выстреливать наших Двойников, когда мы вместе в Полёте."
"Что ты имеешь ввиду под - выстреливать наших Двойников?" спросил я.
"Ты сам был свидетелем, когда Дженаро бывало выстреливал своего Двойника," сказала она. "Двойник выскакивает как медленная пуля; он, собственно, приклеивает и отклеивает себя от физического тела с громким треском. Нагуал мне сказал, что Двойник Дженаро мог делать большую часть вещей, которые обычно делаем мы; вот так он бывало приходил к тебе, чтобы встряхнуть тебя. Сейчас я знаю, что Дон Дженаро и Дон Хуан хотели. Они хотели, чтобы ты вспомнил и для этого Дон Дженаро выполнял невероятные вещи перед твоими глазами, выстреливая своего Двойника, но всё было бесполезно."
"Я никогда не знал, что он был в своём энергетическом теле (Двойнике)," сказал я.
"Ты никогда не знал, потому что ты не наблюдал," заявила она. "Дженаро пытался дать тебе знать, стараясь делать вещи, которые Двойник делать не может, как например, есть, пить, ходить в туалет и т.д. Нагуал мне рассказал, что Дженаро бывало шутил с тобой, что он собирается навалить и заставит дрожать горы своими неприличными звуками."
"Почему Двойник не может делать все эти вещи?" спросил я.
"Потому что Двойник не может иметь дело с таким Интэнтом, как есть и пить," ответила она.
"Что ты имеешь ввиду под этим, Горда?" спросил я.
"Самое большое достижение Дженаро было в том, что в своих Полётах он изучил Интэнт тела," объясняла она. "Он уже закончил то, что ты только начинал делать.
Он мог с абсолютным совершенством
вылепить (из своей плазмы) всё своё тело. Но Интэнт Двойника отличается от Интэнта физического тела. Например, Двойник может пройти через стену, потому что он знает Интэнт исчезновения в воздухе. Физическое тело знает Интэнт того, как есть и пить, но не Интэнт как исчезать.
Для
физического тела Дженаро пройти через стену было бы невозможно, также как и для его Двойника - есть и пить."
Ла Горда молчала какое-то время, как бы обдумывая то, что она только что сказала. Я хотел подождать, прежде чем задавать ей какие-то вопросы.

"Дженаро намастерился только на Интэнте Двойника," сказала она тихим голосом. "С другой стороны, Сильвио Мануэл был непревзойдённым Мастером Интэнта.
Сейчас я знаю причину почему мы не могли вспомнить его лицо: потому что он не был, как все остальные."
"Почему ты так говоришь, Горда?" спросил я. Она начала объяснять что имела ввиду, но она не была способна передать это связно. Она вдруг улыбнулась, глаза зажглись.
"Я знаю!" воскликнула она. "Нагуал сказал мне, что Сильвио Мануэл был Мастером Интэнта, потому что он постоянно был в своём Двойнике. Он был настоящий босс, это он был за всем тем, что делал Нагуал. Собственно, это он, кто заставил Нагуала позаботиться о тебе."
Я испытал огромную физическую неприязнь, услышав слова Ла Горды, и меня чуть не стошнило; и сделал экстроординарные усилия, чтобы спрятать это от неё.
Я повернулся к ней спиной и начал шутить. Она остановила разговор на момент и затем продолжила, как-будто не желала считаться с моим состоянием. Вместо этого, она начала орать на меня, что наступило время рассказать о наших бедах. Она припёрла меня к стенке, к моему чувству негодования, после того, что случилось в Мексико-Сити. Она добавила, что моя горькая неприязнь была не из-за того, что она пошла против меня - на сторону других участников, а потому что она приняла участие в снятии маски с меня. Я объяснил ей, что все те чувства испарились из меня. Она была несгибаема и стояла на своём: если я не встану к ним лицом, они, каким-то образом, вернутся ко мне. Она настаивала, что мои отношения с Сильвио Мануэл были сутью дела. Я не мог поверить в перемену настроений, через которые я прошёл, услышав это заявление. Я стал два человека - один - в ярости, с пеной у рта; другой - споойный и наблюдательный. Конечная, болезненная спазма в моём  желудке и меня стошнило. Но это не было чувство тошноты, что вызвало спазму. Это скорее был неуправляемый гнев. Когда я, наконец, успокоился, мне было стыдно за своё поведение и я беспокоился, что такое поведение может снова со мной повториться в другой раз.
"Как только ты примешь свою настоящую натуру, ты освободишься от гнева," сказала Ла Горда холодным тоном. Мне хотелось с ней спорить, но видел, что бесполезно. Кроме этого, моя атака гнева вытащила из меня всю энергию. Я засмеялся над фактом, что не знал, что я буду делать, если она была права.
Тогда у меня возникла мысль, что если я мог забыть о Нагуал-Женщине, то всё возможно.
134-135
У меня было странное ощущение жара или раздражения в горле, как-будто я съел обжигающую еду, почувствовал встряску тревоги в теле, как если бы кто-то крался за моей спиной, и в тот момент я знал то, о чём понятия не имел момент до этого. Ла Горда была права: Сильвио Мануэл был моим боссом. Ла Горда громко рассмеялась, когда я сказал ей об этом. Она сказала, что помнит кое-что ещё о Сильвио Мануэл.
"Я не помню его как личность так, как я помню
Нагуал-Женщину," продолжала она. "но я помню, что Нагуал сказал мне о нём."
"Что он сказал тебе?" спросил я.
"Он сказал, что пока
Сильвио Мануэл был на этой Земле, он был как Элижио. Однажды он исчез, не оставив следа, и ушёл в другой мир. Он отсуствовал годы; потом однажды, он вернулся. Нагуал сказал, что Сильвио Мануэл не помнил, где он был и что делал, но его тело поменяли. Он вернулся в мир, но вернулся в виде своего нефизического Двойника."
"Что ещё он сказал, Горда?" спросил я.
"Больше я не могу вспомнить, это всё равно, что я смотрела сквозь туман" ответила она, и я знал, что если мы навалимся с достаточной силой, тогда мы выясним, кем был
Сильвио Мануэл. Так я ей сказал. "Нагуал сказал, что Интэнт присуствует везде," вдруг выпалила Ла Горда.
"Что это значит?" спросил я.
"Я не знаю," ответила она. "Я просто говорю вещи, которые приходят мне в голову. Нагуал также говорил, что Интэнт - это то, что создаёт мир."
Я знал, что слышал эти слова раньше, и подумал, что Дон Хуан должно быть мне это сказал, а я забыл.
"Когда Дон Хуан тебе это сказал?" спросил я.
"Я не помню когда," ответила она. "Но Дон Хуан сказал мне, что люди и другие существа - рабы Интэнта (Интэнт это - ВОЛЯ ИСТОЧНИКА ВСЕХ СОЛНЦ ! ЛМ),
мы - в его хватке. Интэнт заставляет нас делать, что он хочет, он заставляет нас действовать в мире, он даже заставляет нас умирать. Дон Хуан сказал: хотя когда мы становимся воинами, Интэнт становится нашим другом! На момент позволяет нам быть быть свободными; временами он даже приходит к нам, как-будто он ждал нас.
Дон Хуан сказал мне, что он сам, был только другом Интэнта, а не как Сильвио Мануэл, кто был его Мастером."
Обнаружились потоки спрятанных воспоминаний во мне, которые боролись друг с другом, чтобы выбраться. Похоже, они вот-вот выберутся наружу. На момент
я испытал ужасное разочарование и затем, что-то во мне сдало: я успокоился. Мне больше не было интересно выяснять информацию о
Сильвио Мануэл. Ла Горда поняла мою перемену настроения, как знак, что мы ещё не были готовы выстоять воспоминания о Сильвио Мануэл.
"Нагуал показал нам всем, что он мог делать с его Интэнтом," резко сказала она. "Он мог заставить вещи появиться, позвав Интэнт. Он мне сказал: если я хочу летать, то я должна позвать Интэнт Полёта. Тогда он показал мне, как он сам мог позвать его: прыгнул в воздухе и поднялся ввысь кругами, как огромный воздушный змей.
Или он заставлял вещи появиться в его руке. Он сказал, что знал Интэнт многих вещей и мог вызволить те вещи, зовя их Интэнт (желание, намерение, цель).
Разница между ним и
Сильвио Мануэл была в том, что Сильвио Мануэл, будучи Мастером Интэнта, знал Интэнт всего." Я сказал ей, что её объяснение ещё нужно детальнее объяснить. Она, похоже, старалась найти слова в уме. "Я выучила Интэнт Полёта," сказала она, "повторяя все ощущения, которые у меня были, летая во сне. Это была только одна вещь. Нагуал научился в своей жизни Интэнтам сотням вещей. Но Сильвио Мануэл улетел в сам Источник Всех Солнц, он прощупал его и ему не нужно было учить Интэнт чего угодно, каждой вещи. Он слился с Интэнтом и его проблемой стало: у него больше не было желаний, потому что Интэнт - собственных желаний не имеет, поэтому ему пришлось полагаться на желания Нагуала. Другими словами Сильвио Мануэл мог сделать всё, что хотел Нагуал. Нагуал направлял Интэнт Сильвио Мануэла. Но так как у Нагуала тоже желаний не было, большую часть времени они ничего не делали."


8. ПРАВАЯ И ЛЕВАЯ СТОРОНА СОЗНАНИЯ

136-137
Наше обсуждение Полётов очень помогло нам, не только потому что это разрешило наш тупик в Полётах вместе, но и потому что это привело эти понятия к интеллектуальному уровню. Разговаривая об этом, занимало нас, это позволяло нам паузы, чтобы облегчить наше волнение.
Однажды вечером, пока я занимался разными вещами, я позвонил Ла Горде с телефон-автомата. Она сказала мне, что была в универмаге и у неё было ощущение, что я прячусь там в витрине за манекенами. Она была уверена, что я дразнил её и была рассержена на меня. Она помчалась через магазин, пытаясь поймать меня и показать мне, насколько она была сердита. Потом она поняла, что она реально что-то вспоминает: возле меня у неё довольно часто были атаки раздражения. Вместе мы пришли к заключению, что наступило время снова попробовать наш Полёт вместе. Пока говорили, почувствовали новый оптимизм, и я тут же пошёл домой. Очень легко я вошёл в первую стадию - "отдыхать и обозревать". У меня было чувство телесного удовольствия, щекотание распространялось из моего солнечного сплетения, что было трансформировано в мысль, что у нас будут внушительные результаты. Эта мысль превратилась в нервное ожидание. Я начал осознавать, что мои мысли исходили из щекотания середины моей груди. В тот момент, однако, когда я направил своё внимание на это, щекотание остановилось. Оно было как электрический ток, который я мог включить и выключить. Щекотание снова началось, даже сильнее, чем раньше, и вдруг, я нашёл себя лицом к лицу с Ла Гордой. Было так, как-будто я повернул за угол и натолкнулся на неё. Меня поглотило наблюдение за ней: она была настолько абсолютно реальной
, такой яркой, что у меня появилось желание до неё дотронуться. Самая чистая, неземная привязанность к ней вырвалась из меня в этот момент. Я начал бесконтрольно всхлиповать.
Ла Горда быстро попробовала соединить наши руки, чтобы остановить моё потакание своим слабостям, но она совсем не могла двигаться. Мы посмотрели вокруг: перед нашими глазами не было зафиксированного табло, никакой неподвижной сцены. У меня появилась неожиданная мысль и я сказал Ла Горде, что так происходит, потому что мы наблюдали друг за другом, что мы пропустили появление сцены Полёта. Только после того, как я поговорил с Ла Гордой, я понял, что мы были в новой ситуации. Звук моего голоса напугал меня: это был странный голос, резкий, неприятный, дал мне чувство физического отвращения. Ла Горда ответила, что мы ничего не пропустили, чтобы наше Второе Внимание было чем-то ещё захвачено. Она улыбнулась и прикусила губы: смесь удивления и досады от звука её собственного голоса. Я нашёл новизну разговора в Полёте - вдохновляющей, потому что мы были не в сцене Полёта, в котором мы говорили, мы реально говорили. И это требовало уникального усилия, вполне похожего на моё первоначальное усилие: пройти вниз по лестнице во сне. Я спросил её, звучал ли мой голос странно, она кивнула и громко рассмеялась. Звук её смеха шокировал. Я помню, как Дон Дженаро бывало делал странные и пугающие звуки; смех Ла Горды входил в эту категорию. Осознание тогда меня оосенило, что Ла Горда и я вполне
спонтанно, самопроизвольно вошли в наши Двойники. Я хотел взять её руку, пытался, но не мог сдвинуть свою руку. Так как у меня был опыт движения в это нефизическое состояние, я велел себе пойти в сторону Ла Горды. Моё желание было обнять её, но вместо этого я подвинулся к ней так близко, что мы слились. Я осознавал себя как индивидуальное существо, но в то же время, я чувствовал себя частью Ла Горды.
Мне это ужасно нравилось и мы оставались слитыми, пока что-то не разбило наше слияние. Я почувствовал команду осмотреть окружающий мир и, посмотрев, я ясно помнил, что видел его раньше: мы былт окружены маленькими круглыми холмами, которые выглядели точно как песчанные дюны.
138-139
Они все были вокруг нас, в любом направлении, так далеко, насколько можно было видеть. Похоже, они были сделаны из чего-то, что выглядело как бледно жёлтый каменный песчанник, или грубые гранулы хлора. Небо было того же цвета, очень низким и давящим. Были видны рулоны желтоватого тумана или своего рода жёлтых паров, которые висели из определённых мест неба. Я тогда заметил, что Ла Горда и я паохоже дышали нормально. Я не мог почувствовать свою грудь руками, но
я смог почувствовать, как она расширяется при вдыхании. Жёлтые пары явно не были нам вредны. Мы начали двигаться в унисон, медленно, осторожно, почти так, как-будто мы шли физически. После короткой дистанции я страшно устал и также Ла Горда. Мы скользили чуть над поверхностью и, вероятно, двигаясь таким образом, было очень накладно для нашего Второго Внимания; оно требовало неординарной степени концентрации. Не то, чтобы мы нарочно подражали нашей обычной походке, но результат был тот же самый. Чтобы сдвинуться, нужен был прилив энергии, что-то вроде маленького взрыва с паузами в середине...Наконец, нам пришлось остановиться. Ла Горда говорила со мной, её голос был такой слабый, что еле слышался. Она сказала, что мы бездумно направлялись к более тяжёлым районам, и что если мы продолжим двигаться в этом направлении, давление станет таким огромным, что мы умрём. Мы механически развернулись и направились назад в направлении откуда пришли, но чувство усталости не оставляло. Мы оба были настолько измучены, что больше не могли сохранять наше вертикальное положение. Мы свалились и вполне спонтанно приняли положение сна. Я моментально проснулся в своём кабинете, Ла Горда проснулась в своей спальне. Первую вещь я сказал ей после просыпа, было, что я уже был в этом пустынном месте несколько раз, я ВИДЕЛ, по крайней мере, два его варианта: один - совершенно плоский, другой - покрытый маленькими кучами, похожими на песчанные дюны. Пока я говорил, я понял, что даже не соизволил подтвердить, что у нас было одно и тоже видение. Я остановился сказать ей, что я был настолько увлечён моим собственным волнением; и продолжил, как-будто я сравнивал с ней
записи о поездке на отдых.
"Слишком поздно для такого разговора между нами," сказала она, вздохнув, "но, если это тебе нравится, я расскажу тебе, что мы ВИДЕЛИ." Она терпеливо описала всё, что мы ВИДЕЛИ, говорили и делали. И добавила, что она тоже раньше была в том пустынном месте, и что она точно знала, что это была земля не для человека: пространство между  нашим повседневным миром и другим миром. "Это - район между Параллельными Линиями," продолжала она. "Мы можем идти туда во сне, но чтобы покинуть этот мир, мы должны достигнуть другой, тот, который за Параллельными Линиями, и нам нужно пройти через этот район с нашим полными телами (физическим и нефизическим, ЛМ)." Я почувствовал холод при мысли: войти в это пустынное место всем телом. "Ты и я были там вместе с нашими полными телами," продолжала Ла Горда. "Разве ты не помнишь?" Я сказал ей, что всё, что я мог помнить это: дважды ВИДЕТЬ тот ландшафт с помощью Дон Хуана. Оба раза я описал этот опыт, потому что он был вызван проглатыванием наркотических растений. Следуя прагматичности моего интеллекта, я отнёс их к личным видениям, а не к  общепризнанному явлению. Я не помнил, чтобы видел ту картину ни при каких других обстоятельствах.
"когда ты и я попали туда с нашими полными телами?" спросил я.
"Я не знаю," ответила она. "Неясное воспоминание этого только что пришло мне в голову, когда ты упомянул, что был там до этого. Я думаю, что сейчас твоя очередь  помочь мне закончить то, что я начала вспоминать. Я всё ещё не могу на этом сфокусироваться, но я вспоминаю, что Сильвио Мануэл взял Нагуал-Женщину, тебя и меня в то пустынное место. Хотя я не знаю, почему он взял нас туда. Мы не были в Полёте." Я не слушал, что ещё она говорила: мой мозг начал обнуляться на чём-то всё ещё невысказанном. Я пытался привести в порядок свои мысли: они бесцельно разбрелись. Какой-то момент я почувствовал, как-будто я вернулся годами назад, к тому времени, когда я не мог остановить свой внутренний диалог. Тогда Туман начал проясняться. Мои мысли сами собой пришли в порядок, без моего сознательного участия, и в результате: абсолютная память события, которое я уже частично вспомнил в одной из тех вспышек воспоминаний, которые я бывало имел.
140-141
Ла Горда была права: нас взяли однажды в тот район, который Дон Хуан называл "limbo", вероятно ссылаясь на термин, взятый из религиозной догмы. Я знал, что Ла Горда также была права, сказав, что мы не были в Полёте. В том случае, по требованию Сильвио Мануэл, Дон Хуан собрал Нагуал-Женщину, Ла Горду и меня. Дон Хуан сказал мне, что причиной для нашей встречи был факт, что с моей собственной помощью, но не зная как, я вошёл в особое секретное место Сознания, что было местом самой мощной формы Внимания. Я раньше достигал это состояние, которое Дон Хуан называл "Левая Сторона", но всё слишком быстро и всегда с его помощью. Одной из главных черт, та что имела самую большую ценность для нас, связанная с Дон Хуаном, была то, что в этом состоянии мы были способны воспринять колоссальный кусок Жёлтого Пара то, что Дон Хуан называл "Стеной Тумана". Когда я был способен воспринимать её, она всегда была справа от меня, продолжаясь до горизонта и дальше до бесконечности, таким образом разделяя мир на два.


Стена Тумана повёртывалась вправо или влево, когда я поворачивал голову, таким образом для меня никогда не было возможности стоять к ней лицом. В тот день оба:
Сильвио Мануэл и Дон Хуан говорили со мной о Стене Тумана. Я помнил, что после того, как Сильвио Мануэл закончил разговор, он схватил Ла Горду сзади шеи, как-будто она была котёнком, и исчез с ней в рулон Тумана. У меня было меньше секунды, чтобы проследить их исчезновение, потому что Дон Хуан, каким-то образом преуспел заставить меня самому встать лицом к Стене. Он не хватал меня зашкирку, а толкнул меня в Туман; и следующая вещь я понял, что гляжу на пустынную равнину. Дон Хуан, Сильвио Мануэл, Нагуал-Женщина и Ла Горда были уже там. Я не обращал внимания на то, что они делали: меня больше волновало очень неприятное и наиболее угрожающее ощущение давления - усталость и трудность дыхания, сводящая с ума. Я понял, что стою внутри удушающей, жёлтой, с низким потолком, пещере. Физическое ошущение давления стало таким невыносимым, что я больше не мог дышать. Похоже все мои физические функции остановились;
я больше не чувствовал ни одной части своего тела. Однако я всё ещё мог двигаться, идти, вытягивать свои руки, крутить головой. Я положил свои руки на бёдра; ни в бёдрах, ни в ладонях рук не было никакого ощущения. Мои ноги и руки для глаза были там, но не по ощущению. Двигаемый безграничным страхом, который
я чувствовал, я схватил
Нагуал-Женщину за руку и рывком сбил её с баланса. Но это не была моя  мускульная сила, которая сбила её. Это была сила, которая хранилась не в моих мускулах или в скелете, а в самом центре моего тела. Желая попробовать эту силу снова, я схватил Ла Горду. Она была сбита силой моей тяги.
Тогда я понял, что энергия - двигать их - исходила из, похожего на палки, наросты, которые действовали на них как щупальцы. Оно было сбалансировано в средней точке моего тела.  Всё это заняло только момент. В следующую секунду я возвратился обратно в ту же самую точку мучений и страха. Я посмотрел на
Сильвио Мануэл в молчаливой мольбе о помощи. То, как он возвратил мне мой взгляд, убедило меня, что всё пропало: его глаза были холодные и безразличные. Дон Хуан повернулся ко мне спиной и я затрясся от физического террора вне всякого понимания. Я подумал, что кровь в моём теле кипит не потому что я чувствовал жару, а потому что увеличивалось внутреннее давление до точки взрыва. Дон Хуан дал мне приказ расслабиться и приготовить себя к смерти. Он сказал, что я должен остаться там, пока не умру, и что у меня был шанс или умереть миролюбиво, если я сделаю неимоверное усилие и позволю моему террору овладеть мной, или я мог умереть в агонии, если я выберу бороться с этим. Сильвио Мануэл говорил со мной, вещь, которую он редко делал. Он сказал, что энергия, которая мне нужна, чтобы смириться с моим террором, была в моей центральной точке, и что единственный путь иметь успех был согласиться, без протеста, сдаться без сдачи. Нагуал-Женщина и Ла Горда были совершенно спокойны. Я был единственный, кто умирал там. Сильвио Мануэл сказал, что потому, как я напрсно тратил свою энергию, мой конец был близок, и что я должен считать себя уже мёртвым. Дон Хуан посигналил Нагуал-Женщине и Ла Горде следовать за ним. Они повернули свои спины ко мне и я не видел, что ещё они делали. Я почувствовал могучую вибрацию, проходящую через меня. Я полагал, что это было дребезжание моей смерти; моя борьба закончилась и мне было всё равно. Я сдался непреодолимому террору, который убивал меня.
142-143
Моё тело или то, что я считаю своим телом, расслабилось и бросило себя смерти. Когда я позволил террору войти в себя или может быть выйти из меня, я увидел и  почувствовал как слабый пар - беловатый налёт на хлорно-жёлтом окружающем мире - покидает моё тело.
Дон Хуан вернулся ко мне и с любопытством осмотрел меня. Сильвио Мануэл отошёл и опять схватил Ла Горду за шиворот. Я ясно видел, как он запустил её в Рулон Тумана, как гигантскую тряпочную куклу. Затем он сам вошёл туда и исчез. Нагуал-Женщина сделала жест приглашения меня идти в Туман. Я двинулся к ней, но до того, как достигнуть её, Дон Хуан дал мне мощный пинок, который заставил меня пропеллером пролететь через плотный жёлтый Туман. Я не двигался неуверенно, а проскользил насквозь и закончил тем, что упал головой на землю в Повседневном Мире. Ла Горда вспомнила весь случай, когда я пересказывал его ей, затем добавила несколько деталей.
"
Нагуал-Женщине и я не боялись за твою жизнь," сказала она. "Нагуал сказал нам, что тебя нужно заставлять расставаться со своими привычками, но в этом не было ничего нового. Каждого мужчину-воина приходиться заставлять страхом. Сильвио Мануэл уже брал меня 3 раза за ту Стену, так чтобы я научилась расслабляться.
Он сказал, что если ты будешь видеть меня спокойной, то на тебя это будет действовать и это подействовало. Ты бросил всё и расслабился.
"
"Тебе тоже было трудно научиться расслабляться?" спросил я.
"Нет. Это - ерунда для женщин, это - наше приемущество. Единственная проблема это то, что нас нужно транспортировать через Туман. Мы сами не можем это делать."
"Почему не можете, Горда?" спросил я.
"Нужно быть очень тяжёлым, чтобы пройти через него, а женщины - лёгкие, слишком лёгкие." ответила она.
"А как насчёт
Нагуал-Женщины? Я не видел, чтобы её кто-нибудь транспортировал," сказал я.
"
Нагуал-Женщина была особой," ответила Ла Горда. "Она могла всё делать сама, она могла взять меня туда или тебя. Она даже могла пройти через то пустынное место, вещь, которая, как сказал Нагуал, обязательна для всех Путешественников, кто путешествует в Неизвестное."
"Почему
Нагуал-Женщина пошла туда со мной?" спросил я.
"
Сильвио Мануэл взял нас с собой, чтобы поддержать тебя," объяснила она. "Он подумал, что тебе нужна защита двух женщин и двух мужчин по обеим твоим сторонам. Сильвио Мануэл подумал, что ты должен быть защищён от Существ, которые бродят и летают там. Союзники происходят из той пустынной равнины и другие Существа - ещё более жестокие."
"Ты тоже была защищена?" спросил я.
"Мне не нужна защита," сказала она. "Я - женщина и свободна от всего этого. Но мы все думали, что ты в ужасно трудном положении. Ты был Нагуал и такой дурак.
Мы думали, что любой из тех воинственных Союзников - или, если желаешь, называй их демонами - могли раздавить тебя или расчленить. Это то, что сказал
Сильвио Мануэл. Он взял нас охранять твои четыре угла, но комичная сторона была в том, что ни Дон Хуан, ни Сильвио Мануэл не знали, что ты в нас не нуждался. Мы должны были шагать довольно долго, пока ты не потеряешь свою энергию. Потом Сильвио Мануэл собирался напугать тебя, указывая тебе на Союзников и маня их пойти за тобой. Он и Нагуал планировали понемногу помогать тебе. Это - Правило. Но что-то пошло не так. В тот момент, когда ты туда попал, ты сошёл с ума: ты не сдвинулся ни на см и уже умирал. Ты был досмерти напуган и ты ещё не видел Союзников. Сильвио Мануэл сказал мне, что не знал - что делать, поэтому он сказал тебе на ухо последнюю вещь, которую он полагал сказать тебе, сдаться, повиноваться без повиновения. Ты тут же сам успокоился и им не пришлось делать ни одну из вещей, которые они планировали. Сильвио Мануэл и Нагуалу не оставалось ничего делать, как вывести нас оттуда."
Я рассказал Ла Горде, что когда я нашёл себя обратно
в Повседневном Мире, там был кто-то, стоящий рядом и кто помог мне встать. Это всё, что я мог вспомнить.
"Мы были в доме
Сильвио Мануэл," сказала она. "Сейчас я могу вспомнить много об этом доме. Кто-то сказал мне, не знаю кто, что Сильвио Мануэл нашёл этот дом и купил его, потому что он был построен на Месте Силы. Но кто-то ещё сказал, что Сильвио Мануэл нашёл дом, он ему понравился и он купил его, а потом принёс Место Силы туда. Я лично чувствую, что Сильвио Мануэл принёс туда Силу.
144-145
Я чувствую, что его безукоризненность держала Место Силы в этом доме пока он и его товарищи там жили. Когда наступило время им уехать, Сила этого Места исчезла вместе с ними, и дом стал таким, каким он был до того как
Сильвио Мануэл его нашёл - обычный дом."
Пока Ла Горда говорила, мой ум, похоже, ещё больше прояснил, что произошло с нами в этом доме, что наполнило меня такой печалью. Не зная почему, я был уверен, что это было связано с
Нагуал-Женщиной. Где она? Ла Горда не ответила, когда я её это спросил, наступило долгое молчание. Она извинилась, сказав ей нужно приготовить завтрак: уже было утро. Она оставила меня с самим собой, с тяжёлым сердцем. Я позвал её обратно, она рассердилась и бросила свои горшки на пол.
Я понял почему. В другой сессии Совместного Полёта мы вошли ещё глубже в сложности Второго Внимания. Это произошло несколькими днями позже. Ла Горда и я, без всякого ожидания или усилия, обнаружили себя стоящими вместе. 3-4 раза она тщетно старалась соединить наши руки. Она разговаривала со мной, но её речь была непонятной. Однако я знал, что она говорила: мы снова были в наших Двойниках. Она предупредила меня, что все наши движения должны исходить из нашей средней части. Также, как и в нашей последней попытке, сцена Полёта не открыла себя для нашего обозрения, но я, похоже, узнал физическую местность, которую
я ВИДЕЛ в Полётах почти каждый день около года: это была долина саблезубого тигра. Мы немного прошли; в этот раз наши движения не были отрывистыми или взрывными. Мы реально отталкивались от живота без применения мускулов. Тяжёлой частью было мой недостаток практики; это было как-будто я в первый раз ехал на велосипеде. Я быстро устал и потерял ритм, стал неуверенным в себе и мы остановились. Ла Горда тоже потеряла ритм и тогда мы начали осматривать то, что было вокруг нас. Всё имело несомненную реальность, по крайней мере для глаз. Мы были в диком месте со странной растительностью: я не мог распознать странные кусты, которые я видел. Они казались маленькими деревьями 5-6 футов высоты. На них было несколько листьев, которые были плоскими и толстыми жёлто-
зелёными по цвету, и огромными, прекрасными тёмно-коричневыми цветами с золотыми полосками. Стебли не были древесными, но казались лёгкими и гибкими, как камыш; они были покрыты длинными воинственными иглами шипов. Некоторые старые, мёртвые растения, что высохли и осыпались на землю, создавали впечатление того, что стебель был полым, пустым. Земля была очень тёмной и казалась влажной. Я попробовал согнуться и потрогать её, но не смог сдвинуться.
Ла Горда посигналила мне использовать мою среднюю часть. Когда я так сделал, мне не пришлось сгибаться, чтобы дотронуться до земли; во мне было что-то подобное щупальцу, которое могло чувствовать, но я не мог сказать, что я ощущал. Не было особенных осязаемых качеств, на которых основывать различия. Земля, до которой я дотронулся, похоже была почвой не моему чувству осязания, а тому, что казалось было визуальным ядром во мне. Затем я влип в интеллектуальную дилемму: почему Полёты, казалось, были продуктом моей визуальной способности? Было это из-за доминирования визуального в ежедневной жизни? Вопросы не имели смысла. Я был не в силах ответить на них и всё, что мои вопросы делали, это ослабляли моё Второе Внимание. Ла Горда оторвала меня от моих раздумий, нажав на меня. Я испытал ощущение удара: дрожь пробежала через меня. Она указала впереди нас. Как обычно,
саблезубый тигр на краю, гдя я всегда его ВИДЕЛ.


Мы приблизились к нему, пока между нами не было и 6 футов от него и нам пришлось поднять головы, чтобы увидеть его. Мы остановились: тигр встал, его размер был впечатляющим, особенно его ширина. Я знал, что Ла Горда хотела, чтобы мы незаметно обогнули тигра на другую сторону холма. Я хотел сказать й, что это может быть опасно, но не мог найти способ передать ей мысль. Тигр казался обозлённым: он попятился назад
на своих задних лапах, как-будто он готовился прыгать на нас. Я был в ужасе. Ла Горда повернулась ко мне, улыбаясь. Я понял, что она говорила мне не паниковать, потому что тигр был только голографический образ. Движением своей головы она убедила меня продолжать. Однако, на очень глубоком уровне я знал, что Тигр был Существом, может быть не в понимании нашего Повседневного Мира, но тем не менее реального. И так как Ла Горда и я были в Полёте, мы потеряли наше собственное ощущение мира. В тот момент мы были наравне с Тигром: наше существование тоже было похожее на духов.
146-147
Мы сделали ещё один шаг из-за ноющей настойчивой Ла Горды. Тигр прыгнул с края на меня. Я видел его огромное тело, летящее по воздуху прямо на меня.
Я потерял чувство, что я был в Полёте - для меня Тигр был настоящим и он меня собирался разорвать на части. Поток огней, образов и ярчайшие цвета, которые
я когда-либо видел, промелькнули все вокруг меня. И я проснулся в своём кабинете.
После этого, мы стали очень опытными в наших общих Полётах. Потом у меня появилась уверенность, что нам удалось закрепить нашу Отчуждённость и мы больше не торопились. Результат наших усилий был не то, что заставляло нас действовать. Это было довольно намеренно спрятанное
непреодолимое желание, которое дало нам импульс действовать безукоризненно, без мыслей о вознаграждении. Наши следующие сессии были как первая, кроме скорости и лёгкости, с которой мы вошли во Вторую Стадию Полёта - "динамически обозревать". Наша проффесиональность в совместных Полётах была такой, что мы успешно повторяли его каждый вечер. Без всякого намерения с нашей стороны совместный Полёт фокусировался наугад в трёх районах: на песчаных дюнах, на месте обитания саблезубого тигра, и самое главное, на забытых прошлых событиях. Когда сцены, на которые мы наталкивались, имели связь с забытыми событиями, в которых Ла Горда и я играли важную роль, у неё не было проблем соединить свою руку с моей. Этот акт давал мне абсолютное чувство защиты. Ла Горда объясняла, что это осуществляет нужду избавиться от полного одиночества, которое приносит Второе Внимание. Она сказала, что соединение рук создаёт настрой объективности и как результат, мы могли наблюдать активность, которая происходила в каждой сцене. Временами нас заставляли быть частью этих действий. В другие времена мы были довольно объективными и наблюдали сцену, как-будто мы были в кинотеатре. Когда мы посещали песчанные дюны или место обитания тигра, мы не могли соединить руки.
В тех случаях, наша активность никогда не была одинаковой дважды. Наши действия никогда не планировались заранее, а казались спонтанной реакцией к новым ситуациям. Согласно Ла Горде, большая часть наших
совместных Полётов группировалась в три категории. Первая, и самая большая, была проигрывание событий мы прожили вместе. Вторая категория была описание, которое делали мы оба, событий, которые я "прожил" один - место обитания саблезубого тигра было в этой категории. Третьей был настоящий визит в мир, который существовал, как мы  ВИДЕЛИ его в момент нашего визита. Она говорила, что те жёлтые кучи присуствуют здесь и сейчас, и что так они выглядят и всегда представляются воину, кто путешествует к ним. Я хотел поспорить с ней об этом. Она и я имели таинственные отношения с людьми, которых мы забыли по причинам, непонятным для нас, но кого мы так или иначе реально знали. Саблезубый тигр, с другой стороны, был существом моих Полётов. Я не мог отнести их обоих к одной категории. Не успел я выразить свои мысли, как получил её ответ. Получилось так как-будто она реально была в моей голове, читая там всё как учебник.
"Они одного класса," сказала она
и нервно рассмеялась. "Мы не можем объяснить, почему мы забыли, ли как это, что мы вспоминаем сейчас. Мы ничего не можем объяснить. Саблезубый тигр там где-то, мы никогда не будем знать где. Но почему мы должны беспокоиться о происшедшей несовместимости? Говорить, что одно - это факт, а другое - это сон, не имеет никакого значения для Двойника." Ла Горда и я использовали совместные Полёты как способ достигнуть невообразимый мир скрытых воспоминаний. Совместные Полёты давали нам возможность вспоминать события, которые мы не были способны вытащить нашей памятью Повседневной Жизни. Когда мы обсуждали те события во времена бодрствования, это служило катализатором для ещё более детальных воспоминаний. Таким путём, мы выкопали, так сказать, массу воспоминаний, которые были захоронены в нас. Нам взяло почти два года экстраординарных усилий и концентрации, чтобы прибыть к небольшому количеству понимания того, что с нами случилось.


148-149
Дон Хуан сказал нам, что человек разделён надвое. Правая Сторона, которую он называет Tonal, покрывает всё, что может постичь интеллект. Левая Сторона называется Нагуал, это мир неописуемых способностей: мир, для которого невозможно подобрать слова. Наверно Левая Сторона понимается, если понимание это то, что занимает место всем телом; отсюда его сопротивление к понятиям. Дон Хуан также сказал нам, что все черты, способности, возможности, достижения Колдовства, от самого простого до самого невероятного, находятся в самом человеческом теле.

Don Juan had told us, that human beings are divided in two. The Right Side, which he called the Tonal, encompasses everything the intellect can conceive of. The Left Side, called the Nagual, is a realm of indescribable features: a realm impossible to contain in words. The left side is perhaps comprehended, if comprehension is, what takes place with the total body; thus its resistance to conceptualization.
Don Juan had also told us, that all the faculties, possibilities, and accomplishments of sorcery, from the simplest to the most astounding, are in the human body itself.

Беря как основу, понятия, которые мы разделили надвое, и что всё находится в самом теле, Ла Горда предложила объяснение нашим воспоминаниям. Она верила, что в течение лет нашего общения с Нагуал Хуан Матус, наше время было поделено между состояниями нормального сознания на Правой Стороне -
Tonal, где Первое Внимание доминирует, и состояния Повышенного Сознания на Левой Стороне - Нагуал или Сторона Второго Внимания. Ла Горда думала, что усилия Нагуала Хуан Матус должны были вести нас к нашим Двойникам с помощью самоконтроля Второго Внимания через Полёты. Однако он привёл нас к прямому контакту со Вторым Вниманием через манипулирование тела. Ла Горда вспомнила, что  он раньше заставлял её идти от одной Стороны к другой, толкая или массируя её спину.
Она сказала, что иногда даже он звучно шлёпал её вокруг или по правой её лопатке. Результатом было её вхождение в экстро-ординарное состояние абсолютной ясности. Ла Горде это казалось, что всё в этом состоянии двигалось быстрее, однако ничего в мире не менялось. Недели прошли с тех пор, как Ла Горда сказала мне это, как я вспомнил, что то же самое произошло со мной. В любой момент Дон Хуан мог дать мне удар по моей спине
и я всегда чувствовал его на моём позвоночнике, высоко между лопатками. За этим следовала экстро-ординарная ясность. Мир был тем же самым, но более чётким, всё чётко отделялось друг от друга. Это могло быть, что моя логика немела от удара Дон Хуана, таким образом разрешая мне воспринимать без их вмешательства. Так я оставался неопределённое время или пока Дон Хуан не давал мне ещё удар в то же место, чтобы заставить меня вернуться в обычное состояние сознания. Он никогда не толкал или массажировал меня. Это всегда был прямой звучный удар, не как удар кулака, а скорее шлепок, от которого на секунду дух захватывало. У меня перекрывало дыхание и мне приходилось захватывать воздух длинными, быстрыми глотками, пока моё дыхание снова не восстанавливалось. Ла Горда сообщала то же самое: весь воздух из её лёгких силой выталкивался наружу ударом Нагуала и ей приходилось дышать ещё сильнее, чтобы их снова заполнить. Ла Горда верила, что дыхание было самым важным фактором. По её мнению, глотки воздуха, которые ей приходилось брать после удара, были тем, что делало разницу, однако она не могла объяснить, каким образом дыхание влияло на её восприятие и сознание. Она также сказала, что её никогда не ударяли опять, чтобы вернуть обычное сознание: она возвращалась назад своими собственными силами, хотя не знала как. Её замечания казались имели отношение ко мне. Ребёнком и даже повзрослев, я иногда давал дыханию вырваться из меня, когда я падал на спину. Но эффект удара Дон Хуана, хоть и лишал меня дыхания, был совсем не таким. Боли не было; вместо этого приходило ощущение, которое было невозможно описать. Самое близкое сравнение будет: это создавало ощущение сухости во мне. Удар по спине похоже, высушивал мои лёгкие и затуманивал всё остальное. Потом, как обозревала Ла Горда, всё, что становилось туманным после удара Нагуала, становилось кристально-чистым по мере моего дыхания, как-будто дыхание было катализатором, самым важным фактором. То же самое происходило со мной по пути назад в сознание Повседневной Жизни. Воздух выскакивал из меня и мир становился туманным, а потом он становился абсолютно ясным, когда я наполнял лёгкие воздухом. Другой чертой тех состояний Повышенного Сознания было несравнимое богатство личных отношений, богатство действий, которые наши тела понимали как ощущение ускорения. Наше движение туда-сюда между Правой и Левой Сторонами сделало легче для нас понять, что на Правой Стороне - слишком много энергии и времени уходит на действия и отношения в нашей Повседневной Жизни. На Левой Стороне, с другой стороны, существует врождённая нужда в экономии и скорости. Ла Горда не могла описать, каким реально было это ускорение, также как и я. Самое лучшее, что я мог сделать это: сказать, что на Левой Стороне я мог схватывать значение вещей с точностью и прямотой. Каждая грань действий была свободна от ознакомлений и предварительных описаний. Я действовал и отдыхал; я шёл вперёд и возвращался без каких-либо умственных процессов, какие привычны для меня. Это то, что я и Ла Горда понимали как ускорение.



150-151 (многое ниже написано сложным заумным академическим языком и мне непонятно, но перевожу как есть.)
Ла Горда и я обнаружили в один момент, что богатство нашего восприятия на Левой Стороне было понято уже после. Наши взаимодействия казалось, были богатыми в свете нашей способности запомнить это. Мы стали осознавать тогда, что в этих состояниях Повышенного Сознания мы восприняли всё одним гуртом, одной большой массой запутанных деталей. Мы называли эту способность сразу всё воспринимать: интенсивность. Годами мы находили это невозможным осматривать отдельные компоненты частей той массы испытаний; мы были неспособны синтезировать те части в последовательность, которая будет иметь смысл для инеллекта. Так как мы были неспособны к тем синтезам, мы не могли помнить. Наша неспособность запоминать была на самом деле неспособность переложить наше восприятие на линейную основу. Мы не могли просто сложить их в линеечку. Воспоминания опыта были нам доступны, но в то же время, их невозможно было вытащить, так как они блокировался Стеной Интенсивности. Тогда задание вспомнить было, в сущности, заданием соединить Левую и Правую Стороны, и объединить те две отличительные формы восприятия в Общее Целое. Это было задание объединения в Тотальное Существо, превращая интенсивность в линейную цепочку. До нас дошло , что действия, в которых мы помним, принимали участие, могли не взять много времени, чтобы выполнить, в смысле часового времени. Наша способность в смысле восприятия интенсивности, мы может быть имели неосознанные ощущения длинных периодов времени. Ла Горда чувствовала, что если мы могли перепланировать интенсивность в линейную цепочку, мы бы честно поверили, что жили тысячу лет. Прагматический шаг, который сделал Дон Хуан, чтобы помочь нашему заданию в воспоминаниях, был - заставить нас взаимодействовать с определёнными людьми, пока мы были в состоянии Повышенного Сознания. Он был очень осторожен, чтобы не дать нам видеть тех людей, когда мы были в состоянии нормального сознания. Таким образом он создал подходящие условия для воспоминаний. После окончания вызова воспоминаний, Ла Горда и я вошли в странное состояние. У нас было детальное знание социальных отношений, которые мы разделяли с Дон Хуаном и его товарищами. Это не были воспоминания в смысле, что вдруг вспомню эпизод из своего детства; они были больше, чем живые, с  момента к моменту, воспоминания событий. Мы восстановили разговоры, которые, казалось, эхом раздавались в наших ушах, как-будто мы слушали их. Мы оба чувствовали, что не было необходимости пробовать предполагать то, что происходит с нами. Что мы помнили, с точки зрения наших сущностей-испытателей, происходило сейчас. Таким был характер наших воспоминаний. Наконец, Ла Горда и я смогли ответить на вопросы, которые для нас были такими трудными.
Мы вспомнили, кто была Нагуал-Женщина, какое её было место среди нас и какая роль. Мы пришли к заключению , больше, чем вспомнили, что мы провели одинаковое количество времени с Дон Хуан и Дон Дженаро в обычных состояниях сознания, а с
Дон Хуаном и его другим товарищем в состояниях Повышенного Сознания. Мы вспомнили каждый ньюанс тех взаимоотношений, которые были закрыты от нас интенсивностью. Вследствие осмысленного заключения того, что мы нашли, мы поняли, что минимально соединили две свои стороны. Тогда мы обратились к другим темам, новым вопросам, которые появились на основе старых. Были три темы, три вопроса, которые суммировали все наши проблемы. Кто был Дон Хуан и кто были его товарищи? Что они реально сделали с нами? Куда они все ушли?

Часть 3: ДАР ОРЛА 9. ПРАВИЛО НАГУАЛА

155
Дон Хуан был очень скуп на информацию о своей личной жизни. Его сдержанный стиль был основным механизмом; насколько он понимал, его время началось, когда он стал воином; всё, что с ним случилось до этого, имело очень маленькие последствия. Всё, что Ла Горда и я знали о его ранней жизни, было что он был рождён в Аризоне и его родители были Yaqui и Yuma индейцы. Когда он был ещё младенцем, его родители взяли его жить с индейцами Yaqui в Северной Мексике. В 10 лет
он попал в разгал войны
индейцев Yaqui. В то время его мать была убита, а его отец арестован Мексиканской Армией. Оба они, Дон Хуан и его отец были посланы Мексиканской Армией в лагерь передислокации в самый отдалёный южный штат Юкатана. Он там вырос и что случилось с ним там никогда не было нам открыто.
Дон Хуан
считал, что не было нужды распространяться об этом, но я чувствовал иначе. Важность, которую я отдаю этому сегменту его жизни, поднимается из моего убеждения, что отличительные черты и склонность его руководства выработались благодаря этому накоплению опыта. Но это накопление, каким бы важным оно не являлось, не было тем, что дало ему огромное значение, которое он имел в наших глазах и в глазах других его товарищей. Его полное доминирование покоилось на
случайном акте связи с "Правилом". Быть связанным с
"Правилом" может быть описано как: живой миф. Дон Хуан жил в мифе, миф, который поймал его и сделал Нагуалом.


156-157
Дон Хуан говорил, что когда "Правило" его поймало, он был агрессивным, непокорным мужчиной, живущим в изгнании как тысячи других индейцев Yaqui из Северной Мексики жили в то время. Он работал на табачных плантациях Южной Мексики. Однажды после работы, после почти фатального спора о деньгах с бригадиром, его застрелили в грудь. Когда он пришёл в сознание, старый индеец наклонился над ним, тыкая в небольшую рану на его груди пальцами. Пуля не проникла в грудную клетку, а застряла в мускулах, лежащих на рёбрах. Дон Хуан терял сознание 2-3 раза от потери крови и, с его собственных слов, от страха умереть. Старый индеец вытащил пулю и, так как у Дон Хуана не было места, где оставаться, он взял его в свой собственный дом и ухаживал за ним больше месяца. Старый индеец был добр, но очень строг. Однажды, когда Дон Хуан был сравнительно сильным и почти выздоровел, старик дал ему звучный удар по спине и заставил его перейти в состояние Повышенного Сознания. Тогда, без всякой подготовки, он открыл Дон Хуану часть "Правила", которая относилась к Нагуалу и его роли. Дон Хуан сделал то же самое со мной и с Ла Гордой; он заставил нас перепрыгнуть уровни сознания и рассказал нам о "Правиле" Нагуала следующим образом.
"Могущество, которое управляет судьбами всех живых существ, называется ОРЁЛ, не потому что имеет какую-то связь с орлом, а потому что он появляется перед Колдунами в виде несоизмеримого, прямо стоящего, чёрного орла и его высота достигает Бесконечности. Когда Колдуны смотрят на Темноту, которую представляет Орёл, открываются четыре Луча Света, обнажающие сущность Орла. Первый Луч похож на молнию и помогает Колдуну различить контур тела Орла. Есть пятна белого, которые выглядят как перья и хвост Орла. Второй Луч молнии обнажает хлопание, Темноту, создающую ветер, что выглядит как крылья Орла. Третьим Лучом молнии Колдун видит пронизывающий нечеловеческий глаз. И четвёртый, последний Луч молнии открывает то, что Орёл делает. Орёл пожирает Сознание всех существ, которые были живы на Земле секунду назад, а сейчас мертвы, они подплывает к клюву Орла, как бесконечный поток огненных мух, чтобы встретить своего хозяина, свою причину для существования. Орёл разрывает эти маленькие искры, раскладывает их плашмя, как кожевник растягивает шкуры, и затем съедает их, так как Сознание - это еда Орла. Орёл, это то Могущество, которое правит судьбами всех форм жизни, отражает одинаково и одновременно все те формы жизни. Поэтому нет возможности человеку молиться Орлу, что-то просить, надеяться на благосклонность. Человеческая часть Орла слишком незначительна, чтобы двигать всё Целое. Только из действий Орла, Колдун может сказать, что Орёл хочет. Орёл, хотя и не тронут обстоятельствами любого живущего существа, сделал подарок каждому из тех существ. Своим путём и правом, любой из них, если так хочет, имеет силу хранить пламя Сознания, силу не подчиняться требованию появиться и  умереть, быть съеденным. Каждой форме жизни дали право, если она этого захочет, искать Выход к Свободе и идти через него. Колдуну ясно, кто ВИДИТ Выход, и ясно существам, кто проходят сквозь него, что Орёл дал этот Дар чтобы продлить сознание. С целью вести живые существа к этому Выходу, Орёл создал Нагуала.  Нагуал - Двойное Существо, которому Правило было открыто. Неважно будет ли это в форме человека, животного, растения или чего-то ещё живого, Нагуал, из-за своей Двойственности, склонен искать этот спрятанный Выход. Нагуал появляется парами, Мужчина и Женщина. Двойная Женщина и Двойной Мужчина становятся Нагуал только после того, как это Правило было сказано каждому из них, и каждый из них его понял и его полностью принял. Для глаз Колдуна, Нагуал-Женщина и Нагуал-Мужчина, ВИДЯТСЯ как Светящиеся Яйца с четырьмя отделениями. Обычный человек , у кого только два отделения: правое и левое, у Нагуала же левое отделение разделено на две длинные секции, и правое отделение также разделено на два. Орёл создал первых Нагуала-Женщину и Нагуала-Мужчину как Колдунов и тут же внёс их в мир, чтобы ВИДЕТЬ. Орёл снабдил их четырьмя женщинами-воинами, кто были Маскировщиками, три мужчины-воина и один мужчина-курьер, кого они должны были питать, обогащать сознанием и вести к свободе. Женщины-воины называются 4 направления, 4 угла в квадрате, 4 настроя,
4 ветра, 4 разных женских характера, которые существуют в человеческой расе.
"
Первая женщина - восток. Она называется Порядок. Она - оптимистка, легка на ногу, сглаживает острые моменты, настойчива, как постоянный свежий ветерок.
Вторая женщина - север. Она называется Сила. Она полна идей, прямая, с напором как упрямый ветер.
Третья женщина - Запад. Она называется Чувство. Она обдумовающая, совестливая-сострадательная, хитрая, практичная как холодный порыв ветра.
Четвёртая женщина - Юг. Она называется Развитие. Она питает, застенчивая, громкая, тёплая, как горячий ветер.
158-159
Три мужчины-воины и курьер представляют 4 типа мужской активности и темперамента. Первый тип - человек знаний, учёный, благородный, зависимый, спокойный мужчина, посвящённый полностью выполнению своего задания, что бы это ни было. Второй тип - это мужчина действий, очень вспыльчивый, капризный, но с юмором.


Третий тип - организатор за кулисами, таинственный, незнакомый мужчина. О нём ничего нельзя сказать, потому что он не даёт ничему о себе выскользнуть наружу. Курьер - четвёртый тип. Он - ассистент, лаконичный, меланхоличный мужчина, кто много может сделать, если хорошо им управлять, но кто не может действовать сам. Чтобы облегчить вещи, Орёл показал Нагуалу-мужчине и Нагуалу-женщине, что каждый из этих типов  среди мужчин и женщин Земли, имеют особые черты в их Светящихся Яйцах. Учёный, человек знаний имеет неглубокое но яркое углубление в его солнечном сплетении. В некоторых мужчинах это появляется как озеро интенсивной Светимости, иногда гладкое и блестящее как зеркало без отражения.
Мужчина действий имеет некоторые волокна, выходящие из  места ВОЛИ.
Количество волокон разное: от одного до пяти, их размер варьирует от просто струны до толстых, подобных плети, щупальцев длиной до 3х метров. Некоторые имеют до 3х таких волокон, перешедших в щупальцы.
Организатор за кулисами узнаётся не чертами, а его способностью создавать вполне спонтанно, взрыв силы, который эффективно блокирует внимание Колдунов. В присуствии такого типа мужчины, Колдуны находят себя скорее погружёнными в случайные, не имеющие отношение, детали, чем в ВИДЕНИЕ. У Учёного- ассистента нет явной конфигурации. Колдуны его ВИДЯТ как чистое Свечение в раковине Светимости без изъянов.


В женской области:
Восток узнаётся почти невидимыми пятнами в её Светимости, что-то вроде небольших выцветивших мест.
Север имеет полную радиацию; она испускает красноватое Свечение, почти как жар.
Запад имеет слабый, разведённый слой, покрывающий её, этот налёт делает её темнее для глаза, чем других женщин.
Юг имеет переменное Свечение; она светится какой-то момент и затем погасает, только чтобы вспыхнуть опять.
Двойная Женщина и Двойной Мужчина (Нагуал-Женщина и Нагуал-Мужчина) имеют два разных движения в их Светящихся Телах. Их Правые Стороны ходят ВОЛНАМИ, тогда как их Левые Стороны кружатся как ТОРНАДО на одном месте. В отношении личных черт характера: Нагуал-Мужчина крепко стоит на ногах, помогает во всём, ровный по характеру. Нагуал-Женщина - Существо Войны и в то же время спокойна, постоянно осознаёт, но не напряжена. Они оба отражают 4 типа их пола, как
4 манеры поведения.

Первую команду , которую дал Орёл Нагуалу-мужчине и Нагуалу-женщине, было самим найти другую группу из 4х женщин-воинов, 4х направлений, кто были точной копией Маскировщиков, но кто были и Путешественниками. Путешественники видятся Колдуну, как имеющим фартук их волосяных волокон в их средней части.  Маскировщики имеют похожий фартук, только вместо волокон, фартук состоит их бесчисленных маленьких, круглых выступов-трубочек. Восемь женщин-воинов делятся на две группы, которые называются: Правая и Левая Планеты. Правая Планета состоит из 4х Маскировщиков, Левая - из 4х Путешественников. Воины каждой Планеты были обучены Орлом Правилу их специального задания: Маскировщики были обучены Маскироваться; Путешественники были обучены Полётам.
Две женщины-воина каждого направления жили вместе. Они всегда настолько похожи, что отражаются
друг на друга, и только через безукоризненность могут они найти комфорт и дух соревнования в отражении друг на друга. Единственный раз, когда четверо Путешественников или четверо Маскировщиков сходятся вместе, это - когда им приходиться совершить очень сложное задание; но только при особых обстоятельствах должны они, все четверо, соединить свои руки, потому что их прикосновение соединяет их в одно Существо и должно быть использовано только в неотложных случаях или в момент Ухода из этого Мира. Две женщины-воины каждого направления прикрепляются к одному из мужчин, в любой комбинации, которая необходима. Таким образом, они создают группу 4х домашних хозяйств, которые способны вместить столько воинов, сколько нужно. Мужчины-воины и Курьер так же могут сформировать независимую группу из 4х мужчин или каждый из них может функционировать как Отшельник-Одиночка, если диктует необходимость. Следующим - Нагуалу и его группе была дана команда найти ещё 3 Курьера.
Это могли быть: все - женщины, все - мужчины, или смешанная группа, но Мужчины-Курьеры должны были быть мужчинами 4го типа, Учёный-помощник-ассистент, и женщины должны были быть с юга. Чтобы быть уверенным, что первый
Нагуал-мужчина поведёт свою группу к Свободе и не свернёт с пути или будет подкуплен, Орёл взял Нагуал-женщину в другой мир - служить маяком и привести эту группу к Выходу к Свободе.



160-161
Нагуалу и его воинам тогда была дана команда забыть. Их опустили в Темноту и дали им новые задания: задание - вспомнить себя и задание - вспомнить Орла.  Команда - забыть - была такой подавляющей, что всех разделила. Они уже не помнили, кем они были. Воля Орла была в том: если они были способны снова вспомнить себя, тогда они найдут свои Тотальные Существа. Только тогда у них будет сила и настойчивость, необходимые для поисков и осуществления их Последнего Путешествия. Их последнее задание после того, как они найдут свои Тотальные Существа, было найти новую пару Двойных Существ и трансформировать
их в нового
Нагуал-мужчину и в новую Нагуал-женщину, открыв им "Правило". И точно также, как первые Нагуал-мужчину и Нагуал-женщину снабдили минимальной группой, им пришлось снабдить новую пару Нагуалов 4мя женщинами-воинами, кто были Маскировщиками, 3мя мужчинами-воинами и одним мужчиной-Курьером. Когда первый Нагуал и его группа были готовы пройти через Выход, первая Нагуал-женщина ждала их, чтобы направлять.Тогда им дали команду взять новую Нагуал-
женщину
с собой в другой Мир, служить маяком для её группы людей, оставляя нового Нагуала-мужчину в этом мире, чтобы повторить цикл. Пока в мире минимальное число под руководством Нагуала - 16 человек: 8 женщин-воинов, 4 мужчин-воинов, считая Нагуала, и 4 Курьеров. В момент Ухода из этого мира, когда новая Нагуал-
женщина
с ними, число людей в группе Нагуала - 17. Если его личная Сила позволит ему иметь больше воинов, тогда больше должно быть добавлено по 4е человека.


Я припёр Дон Хуана к стенке вопросом: как "Правило" стало известно человеку? Он объяснил, что
"Правило" было бесконечным и покрывало каждую сторону поведения воина. Интерпретация и аккумулирование "Правила" была работой Колдуна, единственным заданием которого столетиями было УВИДЕТЬ ОРЛА, наблюдать за его нескончаемым потоком. Из ихних наблюдений, Колдуны сделали вывод, что при условии если Светящаяся раковина, которая включает в себя чью-то человечность, была разбита, тогда было возможно найти в Орле лёгкое отражение человека. Неизменный приговор Орла тогда может быть понят Колдунами, как следует переведённый ими и накопленный в форме управляющего тела(?). Дон Хуан объяснил, что "Правило" не было легендой, и что перейти к Свободе не означало вечную жизнь, как вечность обычно понимается - то есть жить бесконечно. Что "Правило" утверждало, было, что можно сохранить сознание, которое обычно покидает в момент смерти. Дон Хуан не мог объяснить, что означало сохранять то сознание, или может быть он не мог даже сформировать это в мозгу.
Его учитель и бенефактор сказал ему, что в момент Перехода, Колдун переходит в Третье Внимание, и тело полностью пропитано знаниями. Каждая клетка сразу же осознаёт себя, и также осознаёт полноту всего тела.
Его бенефактор также сказал ему, что такой вид сознания не имеет никакого значения для наших разчленённых умов. Поэтому критическая точка борьбы воина была не столько в понимании, что переход, упомянутый в "Правиле", означал переход в Третье Внимание (ещё выше вибрацией), а скорее понять, что там такое сознание существует. Дон Хуан сказал, что вначале "Правило" для него было что-то вроде в области слов. Он не мог вообразить как оно могло проникнуть в область настоящего мира и в его пути. Однако под эффективным руководством своего бенефактора и после огромной работы, он наконец, преуспел в расшифровке настоящей природы "Правила", и полностью его принял, как ряд указаний, чем миф. С того дня он не имел проблем иметь дело с реальностью Третьего Внимания. Единственное препятствие на его пути образовалось из-за того, что он был настолько сильно убеждён, что "Правило" было картой,  и он верил: ему реально придётся  искать Портал-Выход в мире. Каким-то образом он оказался бесцельно зажатым в тупике первого уровня развития воина.
В результате собственная работа Дон Хуана, как лидера и учителя, была направлена на помощь ученикам, и особенно мне, чтобы избежать повторения его ошибок.
Что он добился в работе с нами, было: вести нас через 3 стадии развития воина, не уделяя слишком большого внимания ни на одну из них. Сначала он учил нас принимать
"Правило" как карту; потом он привёл нас к пониманию, что можно получить обширное сознание, потому что такая вещь существует; и наконец, он привёл нас к реальному Порталу в тот другой скрытый мир сознания. Чтобы вести нас через первую стадию, принятие "Правила" за карту, Дон Хуан взял секцию, которая относилась к Нагуалу и его роли, и показал нам, что это соответствует фактам.



162-163
Он добился этого, разрешая нам иметь, пока мы были в состояниях Повышенного Сознания, неограниченные общения с членами его группы, кто были живыми экспонатами 8 типов людей, описанных "Правилом". По мере нашего общения с ними, более сложные и закрытые стороны этого "Правила" были открыты нам, пока мы не были способны понять, что были пойманы в схему чего-то такого, что сначала мы принимали как миф, но что, в сущности, оказалось картой. Дон Хуан говорил нам, что в этом отношении его случай был идентичным с нашим. Его бенефактор помог ему пройти через первую стадию, разрешая ему тот же самый тип общения.  Чтобы помочь этому, он заставил Дон Хуана переходить туда и обратно из Правой Стороны в Левую Сторону Сознания, точно как Дон Хуан это сделал с нами.
На Левой Стороне он он познакомил
Дон Хуана с членами его собственной группы: восемь женщин, 3 мужчин-воинов и 4 Курьера, кто были необходимы, чрезвычайные примеры, описанные "Правилом".


Удар от ознакомления с ними и от деловых отношений с ними
для Дон Хуана был поразительным. Это не только заставляло его относиться к "Правилу" как к фактическому путеводителю, но это заставило его понять масштабы наших, неизвестных нам, возможностей. Он говорил, что к тому времени все члены его собственной группы были собраны, он был настолько глубоко связан с путём воина, что он принял, как само собой разумеющееся, тот факт, что без любого явного усилия с чьей-либо стороны, они оказались совершенной копией воинов группы его учителя. Схожесть их личных связей, того, что нравится или не нравится, и так далее, не был результатом имитатции; Дон Хуан говорил, что они принадлежали, как говорилось в "Правиле", особым типам людей, кто имел тот же самый вход и выход (input and output). Единственной разницей среди членов одной группы были их голоса, звук их смеха. Стараясь объяснить мне эффекты, которые общение с воинами его учителя имело на него, Дон Хуан затронул тему об очень значительной разнице между его учителем (Нагуал Джулиан) и Дон Хуаном в том, как каждый из них понимает "Правило", и также как они ведут и учат других воинов принять это как карту. Он сказал, что есть два типа интерпретаций - вселенская и индивидуальная. Вселенская интерпретация берёт заявления, которые составляют тело "Правила" по настоящему. (?) Примером было бы сказать, что Орёл не обращает внимания на активность людей и всё же он снабжает человека Порталом-Выходом к Свободе. Индивидуальная интерпретация, с другой стороны, современное заключение, к которому пришли Колдуны, используя логику вселенской интерпретации. Примером можно назвать, что из-за отсуствия участия Орла, мне придётся быть уверенным, что мои шансы достигнуть Свободы, возможно увеличены моему собственному посвящению. Согласно Дон Хуану, он и его учитель были довольно разными в методах, которые они использовали, чтобы вести свои группы. Дон Хуан говорил, что манера его учителя была очень трудной, несгибаемой; он вёл с железной хваткой и следовал своим убеждениям, что просто так Орёл ничего не даёт, Нагуал Джулиан никогда прямо ничего ни для кого не делал. Вместо этого он активно помогал всем помочь себе. Он считал, что Дар Свободы от Орла это - не подарок чести, а шанс иметь шанс. Дон Хуан, хоть и ценил достоинства методов своего учителя, был с ним не согласен. Позже, когда он стал самостоятельным, он сам видел, что время напрасно было потрачено. Для него было важно познакомить каждого с настоящей ситуацией и заставить их скорее принять это, чем ждать, пока они будут готовы самим встать к ней лицом. Это был его метод со мной и с другими учениками. Пример, в котором эта разница в руководстве была самой явной для Дон Хуана, произошёл в течение обязательного общения, которое он имел с воинами его учителя. Команда "Правила" была, что его учителю пришлось найти для Дон Хуана сначала Нагуал-Женщину и потом группу из 4х женщин и 4х мужчин, чтобы создать ему группу воинов. Его учитель видел, что у Дон Хуана всё ещё не было достаточно личной силы, чтобы взять на себя ответственность за Нагуал-Женщину, и поэтому он перевернул последовательность и попросил женщин из своей группы найти для Дон Хуана сначала 4х женщин, а потом 4х мужчин. Дон Хуан признался, что он был очарован идеей такого оборота дел. Он понял, что те женщины были для его пользы, и в его мозгу это означало секс.


164-165
Однако его падение было средством обнажить его учителю ожидания Дон Хуана, кто сразу же установил контакт Дон Хуана с мужчинами и женщинами своей собственной группы и оставил Дон Хуана одного общаться с ними. Для Дон Хуана встретить тех воинов было настоящим адом, не только потому что они были умышленно трудными с ним, но и потому что природа этих встреч означала прорыв. Дон Хуан говорил, что общение в Левой Стороне сознания не может происходить, если только все участники не придут в это состояние. Вот почему он не позволял нам входить в Левую Сторону сознания, кроме как продолжать наше общение с его воинами. Это была процедура, которой следовал его учитель с Дон Хуаном. Дон Хуан дал мне короткое описание того, что произошло в его первую встречу с членами группы его учителя. Его идея была, что я мог использовать его опыт может быть как пример того, что ожидать. Он сказал, что мир его учителя имел чудесную регулярность. Члены группы его учителя Нагуала Джулиана были воины-индейцы со всей Мексики. Одно время Дон Хуан встретил их, они жили в отдалённом горном районе Южной Мексики. Достигнув их дома, Дон Хуан был встречен двумя идентичными женщинами, самыми большими индейскими женщинами, каких он когда-либо видел.


У них был плохой и вспыльчивый характер, но очень приятные черты лица. Он попытался пройти между ними, но они поймали его своими огромными животами, схватили за руки и начали его бить. Они бросили его на землю и уселись на нём, чуть не раскрошив его грудную клетку. Они держали его неподвижным в этом положении больше 12 часов, пока у них на месте велись переговоры с его учителем (
Нагуал Джулиан), кому пришлось без остановки говорить всю ночь, пока наконец, они не разрешили Дон Хуану встать где-то в середине следующего утра. Дон Хуан сказал, что его больше всего напугала Решимость, которая была в глазах тех женщин. Он думал, что ему - конец, что они будут сидеть на нём, пока он не умрёт, как они это обещали. Обычно, должен быть период ожидания в несколько недель, прежде чем встретить следующих воинов, но его учитель планировал оставить его в их центре, Дон Хуан был тут же взят, чтобы встретить других. Он встретил всех в один день и все они отнеслись к нему как к собаке. Они спорили, что он не подходил для той работы, что он был слишком грубым, большим дураком, слишком молодым по возрасту, но уже стар на голову. Его учитель блестяще спорил в его защиту; он говорил им, что они могут поменять те условия, и что это будет самым большим удовольствием для них и для Дон Хуана: пойти на такое. Дон Хуан сказал, что его первое впечатление было правильным: для него оставалось только работа и трудности в жизни с того самого дня. Женщины видели, что Дон Хуан был непокорный и ему нельзя было доверить выполнение сложного и деликатного задания: вести к Свободе 4х женщин. И так как они сами были Колдуньями, у них была своя собственная  индивидуальная интерпретация "Правила". Они решили, что будет лучше для Дон Хуана сначала иметь 4х мужчин-воинов и потом 4х женщин.


Дон Хуан сказал, что их ВИДЕНИЕ-Прогноз было правильным, потому что чтобы иметь дело с женщинами-воинами, Нагуалу приходится быть в состоянии
достигнутой и скопленной личной силы, состояние полнейшего спокойствия и контроля, в котором человеческие чувства играют минимальную роль, состояние, которое в то время было непостижимым для Дон Хуана. Его учитель отдал его в прямое распоряжение своих Западных Женщин, самых мужественных и неподкупных воинов из них всех. Дон Хуан сказал, что все Западные Женщины, согласно "Правилу", абсолютно сумасшедшие и за ними нужен глаз да глаз. В трудных условиях Путешествий и Маскировки, они теряют свои Правые Стороны - свои умы. Причина этого из-за факта, что сознание их Левой Стороны экстраординарно точное. Как только они теряют свою логическую сторону, они - безупречные Путешественники и Маскировщики, так как они больше не имеют никакого рационального баласта, тянуть их обратно вниз. Дон Хуан сказал, что те женщины вылечили его от его похоти.



Шесть месяцев Дон Хуан провёл большую часть времени в упряжке, подвешенный как копчёный окорок с потолка их деревенской кухни, пока он не был тщательно очищен от мыслей прибыли и личного удовлетворения. Дон Хуан объяснил, что кожанная упряжка была превосходным инструментом для лечения определённых, не физических болезней. Идея в том, что чем выше человек висит и чем дольше этот человек не дотрагивется до земли, вися в воздухе, тем больше возможности настоящего очищающего эффекта. Пока он очищался Западными воинами, другие женщины вмешались в процесс: найти мужчин и женщин для его группы. Это взяло годы, чтобы этого достигнуть. Дон Хуана, тем временем, заставили самому общаться со всеми воинами его учителя.



166-167
Присуствие тех воинов и их контакт с ним были настолько сокрушительными для Дон Хуана, что он верил: он никогда не вырвется от них. Результатом было:
его тотальная, в буквальном смысле, приверженность к телу
"Правила". Дон Хуан говорил, что он напрасно истратил много времени, размышляя о существовании данного Портала-Выхода в другой мир. Он рассматривал такую озабоченность, как яму, которую необходимо избегать всеми силами. Чтобы защитить меня от этого,
он разрешил, чтобы необходимое общение с членами его группы осуществлялось, пока я был защищён присуствием Ла Горды или другого ученика. В моём случае, встреча с воинами
Дон Хуана было конечным результатом долгого процесса. О воинах никогда не упоминалось в обычных разговорах с Дон Хуаном. Я знал о их существовании просто из логики "Правила", которое он порциями открывал мне. Позже он признался, что они существовали, и что мне, в конце концов, придётся их встретить. Он подготавливал меня к этой встрече, давая мне общие инструкции и советы. Он предупредил меня об общей ошибке, о переоценке сознания Левой Стороны, о том, что можно стать поражённым её ясностью и силой. Он сказал, что быть в сознании Левой Стороны не означает, что можно сразу же освободиться от своей глупости - это только означает увеличенную способность к восприятию, громадную лёгкость понять и изучить, и самым главным, больше способность - забыть.
Когда мне подошло время встретить воинов
Дон Хуана, он дал мне поверхностные описания членов группы его учителя (Нагуал Джулиан), и снова как связующую нить для моего собственного использования. Он сказал, что для постороннего, мир его учителя, в какие-то моменты, мог показаться, как состоящий из 4х домашних хозяйств. Первое хозяйство было сформировано 2мя Южными Женщинами и Курьером Нагуала; второе - 2мя Восточными Женщинами, Учёным-Ассистентом и Курьером-Мужчиной; третье - 2мя Северными Женщинами, Мужчиной Действий и другим Курьером-Мужчиной; и четвёртое - 2мя Западными Женщинами, Мужчиной-
Организатором за кулисами
и третьим Курьером-Мужчиной. В другие времена этот мир, похоже, мог быть составлен из групп. Была группа из 4х, совершенно непохожих, стариков, кто были: учитель Дон Хуана и его 3е Мужчин-Воинов.


Затем группа из 4х Мужчин, кто были очень похожими друг на друга и кто были Курьерами.





Группа, состоящая из 2х групп, вероятно иденичных, Женщин-Близнецов, кто жили вместе и были Южными и Восточными Женщинами.


И две другие группы, возможно сестёр, кто были Северными и Западными Женщинами. Все эти женщины не были родственниками - они просто были похожи, благодаря невероятно огромному количеству личной энергии, которую имел учитель Дон Хуана (Нагуал Джулиан). Дон Хуан описывал Южных Женщин как два мастодонта: внешностью - пугающими, но очень дружелюбными и добрыми.


Восточные Женщины были очень красивыми, свежими и смешными, настоящее удовольствие для глаз и ушей.


Северными Женщинами были типично женственные, беспечные, кокетливые, озабоченные их возрастом, но чрезвычайно прямыми и нетерпеливыми.
 Западные Женщины временами сходили с ума, в другие дни они были живым воплощением целенаправленности и приверженности
"Правилу". Это они, кто раздражал Дон Хуана больше всего, потому что он не мог придти к общему знаменателю, признать такой факт: то они такие помощницы, трезвые, добрые с фактом, что в любой момент от них можно было ожидать, что они могут потерять свой баланс и у них поедет крыша.


С другой стороны мужчины никоим образом не были запоминающимися
Дон Хуану: он считал, что в них не было ничего интересного. Казалось, они были всецело поглощены в самих себя шокирующей силой Женской Решимости и доминирующей личностью его учителя (Нагуала Джулиан). Что касается его собственного пробуждения, говорил Дон Хуан, когда он попал в мир своего учителя, то понял, как легко и удобно было ему идти по жизни, не имея само-дисциплины. Он понял, что его ошибкой было верить, что его цели были единственно стоющими для мужчины. Всю жизнь он был нищим; поэтому, поглощающей его, амбицией было: владеть материальными ценностями, быть кем-то. Он был настолько поглощён своим желанием выйти вперёд и отчаянием в своём провале, что у него не было времени проанализировать происходящее. Он с удовольствием присоединился к своему учителю, потому что понял, что ему предложили возможность чего-то добиться.
Если уж в другом не выходит, думал он, то можно научиться быть Колдуном. Он представлял, что вхождение в мир своего учителя может иметь влияние на него, аналогичное
эффекту испанских завоевателей на индейскую культуру. Это всё разрушило, но это также привело к само-анализу.


168
Моя реакция к приготовлениям встретить воинов группы
Дон Хуана, не была, достаточно странно, восхищением или страхом, а мелочной интеллектуальной проблемой с двумя темами. Первой темой был предложенный план, что имеется только 4 типа женщин в мире. Я спорил с Дон Хуаном, что разнообразие индивидуальных вариаций в людях слишком большое для такого простого плана. Он со мной не согласился и сказал, что "Правило" было окончательным, и что оно не рассчитано на неопределённое число типов людей. Второй темой было культурное наследие знаний Дон Хуана. Он и сам этого не знал: он рассматривал это, как продукт своего рода Pan-Indianism. Его домыслами о его происхождении было то, что в одно время в индейском мире, до нашествия испанцев, обращение со Вторым Вниманием было испорчено. Оно было развито безпрепятственно, возможно, более тысячи лет до того, что потеряло свою силу. У практикантов того времени может быть не было нужды в контроле, и, таким образом, без контроля Второе Внимание, вместо того, чтобы стать сильнее, становилось слабее благодаря его увеличивающемуся сложному распределению. Тогда пришли испанские завоеватели и со своей более развитой технологией, и разрушили индейский мир. Дон Хуан говорил, что его учитель был убеждён, что только небольшое число тех воинов выжило и было способно перестроить свои знания, перенаправляя свои пути. Что бы Дон Хуан и его учитель не знали о Втором Внимании, была переделаная версия, новая версия, которая имела, вделанный в неё, контроль, потому что это было внесено постепенно в страшных условиях угнетения.























10. ГРУППА ВОИНОВ НАГУАЛА
169
Когда Дон Хуан высчитал, что для меня наступило время встретиться с его воинами, он заставил меня перейти на уровень сознания более высокой вибрации. Затем он прекрасно объяснил, что от него не зависело, как они меня встретят. Он предупредил меня, если они решат меня избить, он не сможет их остановить. Они могут делать всё, что придёт им в голову, но не убить меня. Он подчёркивал снова и снова, что воины его группы были абсолютной копией группы его учителя, кроме того, что некоторые женщины были более мужественные и все мужчины были совершенно уникальными и могущественными. Поэтому моя первая встреча с ними может напоминать лобовое столкновение. С одной стороны, я был нервным и на взводе, тогда как с другой стороны меня распирало любопытство. Мой ум мчался с бешеной скоростью, полный бесконечных ожиданий, главные из которых: как воины будут выглядеть.
Дон Хуан сказал, что у него был выбор: натренировать меня запомнить искусный ритуал, как его заставили сделать, или сделать эту встречу как можно обыденной. Он ждал Знака-Омен указать ему, какой выбор сделать. Его учитель (Нагуал Джулиан) сделал что-то похожее, только он настаивал, чтобы Дон Хуан выучил ритуал до того, как появится Знак. Когда Дон Хуан раскрыл свои сексуальные мечты развлечься с 4мя женщинами, его учитель понял это как Знак, отбросил ритуал и закончил тем, что молил пощады, чтобы спасти жизнь Дон Хуана. В моём случае Дон Хуан хотел иметь Знак до того, как учить меня ритуалу. Знак появился, когда Дон Хуан и я проезжали приграничный городок в Аризоне и полицейский остановил меня, полицейский подумал, что я был нелегалом.


170-171
Только после того, как я показал ему свой паспорт, который, как он подозревал был поддельным, и другие документы, он разрешил мне ехать.
Дон Хуан всё время был на переднем сиденье, рядом со мной, но полицейский не обращал на него никакого внимания. Он сконцентрировался только на мне. Дон Хуан подумал, что этот случай был Знаком, которого он ждал. Его интерпретация этого была такой: для меня будет очень опасно привлекать к себе внимание, и он заключил, что мой мир должен быть совершенно простым и прямолинейным - замысловатые ритуалы и помпезность - не в моём характере. Однако он сделал вывод, что минимальное соблюдение  ритуальных форм было возможно, когда я познакомлюсь с его воинами. Мне пришлось начать приближаться к ним с юга, потому что этому направлению Могущество следует в своём бесконечном течении. Жизненная Сила течёт к нам с юга, и покидает нас, утекая на север. Он сказал, что единственным Порталом в мир Нагуала был через юг, и что Ворота были образованы двумя женщинами-воинами, которым придётся приветствовать меня и разрешить мне пройти сквозь них, если они так решат.


Он взял меня в город в Центральной Мексике, в загородный дом. Когда мы приближались к нему пешком в южном направлении, я увидел двух массивных индейских женщин, стоящих лицом друг к другу на расстоянии 4 фута. Они были 30-40 футов от главной двери дома, в месте, где земля была хорошо уплотнённая. Обе женщины были экстраординарно мускулистыми и мрачными. У обоих были длинные, иссиня-чёрные волосы, связанные вместе одной толстой косой. Они были похожи на сестёр. Они были почти одного веса и роста - я полагал, что они были около 5.4 футов ростом и весили 75 кг. Одна из них была очень тёмной, почти чёрной, другая намного светлее. Они были одеты как массивные индейские женщины из старой Мексики - платья и шали, ручной работы сандали.
Дон Хуан велел мне остановиться в метре от них и повернулся к женщине слева, а меня заставил быть к ней лицом. Он сказал, что её имя было Сесилия и что она была Путешественником. Потом
он резко повернулся, не давая мне время ничего сказать, и велел мне повернуться лицом к темнокожей женщине справа. Он сказал, что её имя было Делия, и что она была Маскирровщиком. Женщины кивнули мне. Они не улыбались или пожали со мной руки, или сделали жест приветствия.
Дон Хуан прошёл между ними, как между двумя колоннами, составляющими Ворота.


Он сделал пару шагов и повернулся, как бы ожидая, что женщины пригласят меня внутрь. Женщины спокойно уставились на меня какой-то момент, затем Сесилия попросила меня войти, как-будто я был на пороге настоящей двери.
Дон Хуан ввёл меня в дом. У передней двери мы нашли мужчину, он был очень тонким. С первого взгляда он казался очень молодым, но при близком осмотре, он выглядел около 60. Он произвёл на меня впечатление старого ребёнка: маленький, худенький, но крепкий с пронизывающими глазами.



Он был как привиденье, как тень.
Дон Хуан представил его мне как Эмилито и сказал, что он был его Курьером и помощником, завхозом, кто приветствует меня от своего имени. Мне показалось, что Эмилито и в самом деле был наиболее подходящим существом приветствовать кого-угодно. У него была сияющая улыбка, его маленькие зубы были совершенно ровными. Он пожал со мной руки или, скорее, он скрестил руки и пожал мои обе руки. Казалось, он излучал удовольствие; любой мог поклясться, что он был в восторге от встречи со мной. Его голос был очень тихим, а глаза сверкали. Мы прошли в большую комнату, там была ещё одна женщина. Дон Хуан сказал, что её имя - Тереза, и что она - Курьер Сесилии и Делии.


Ей, наверно, было немногим за 30 и она явно смахивала на дочь Сесилии. Она была очень спокойной и очень дружелюбной. Мы следовали за Дон Хуаном в заднюю часть дома, где находилась крытая веранда. Был тёплый день, мы сели вокруг стола и, после лёгкой еды, мы разговаривали до полуночи. Эмилито был тамадой, развлекал и очаровывал всех своими экзотическими историями. Женщины расслабились: они были прекрасной публикой для него, и слышать смех женщин было несказанным удовольствием. Они были чрезвычайно мускулистыми, смелыми и здоровыми. В какой-то момент, когда Эмилито сказал, что Сесилия и Делия были как две матери ему, а Тереза - как дочь, они подхватили его и начали бросать вверх, как ребёнка. Из обоих женщин, Делия казалась более рациональной, более своей. Сесилия была возможно более отчуждённой, но показывала великую внутреннюю силу. Она мне дала впечатление более нетерпеливой: она, похоже, была раздосована некоторыми историями Эмилито.


172-173
Тем не менее, она явно давилась от смеха, когда он рассказывал то, что он называл своими "Историями Вечности". Перед каждой историей он говорил фразу :
"Вы, дорогие друзья,
знаете, что...?"
История, которая произвела на меня большее впечатление, была о созданьях, которые, как он говорил, находились во Вселенной, и кто был самым близким существом к человеку, но не человеком. Эти
созданья были помешаны на движенье и были способны уловить малейшее отклонение внутри себя или вокруг себя.
Эти существа были такие чувствительные к движению, что это для них было проклятьем. Это причиняло им такую боль, что их
конечной амбицией-целью было найти покой. Эмилито пересыпал свои "Истории Вечности" самыми неприличными шутками. В силу его невероятного таланта рассказчика, я понял каждую из его историй как
метафору, которой он учил нас чему-то.
Дон Хуан сказал, что Эмилито просто рассказывал вещи, которым он был свидетелем во время своих путешествий сквозь  Вечность. Роль Курьера была путешествовать впереди Нагуала, как разведчик во время военной операции. Эмилито дошёл до границ Второго Внимания и то, что
он видел, он передавал другим.
Моя вторая встреча с воинами Дон Хуана была также умно спланирована, как и первая.


Однажды
Дон Хуан заставил меня поменять уровни сознания и сказал, что мне предстоит вторая встреча. Он велел мне ехать в Zacatecas в Северной Мексике.
Мы прибыли туда очень рано утром.
Дон Хуан сказал, что это была только краткая остановка, и что нам надо отдохнуть до следующего утра, прежде чем мы займёмся моей второй формальной встречей: познакомиться с восточными женщинами и воином учёным-ассистентом из его группы. Тогда он объяснил сложную конфигурацию и деликатную точку выбора. Он сказал, что мы встретили юг и Курьера в середине дня, потому что он провёл индивидуальную интерпретацию "Правила" и выбрал этот час, чтобы представлять ночь. Юг был реально ночью - тёплой, дружественной, уютной ночью - и нам следовало идти встречать двух южных женщин за полночь. Однако, это могло быть нехорошо для меня, потому что моё общее направление было к Свету, к оптимизму, тот оптимизм, который гармонично слаживает себя с мистикой темноты. Он сказал, что это было точно, что мы сделали в тот день; Мы получили удовольствие от друг друга и разговаривали до полнейшей темноты. Я удивлялся, почему они не зажигают свои лампы. Дон Хуан сказал, что с одной стороны, восток было утро, Свет, и что мы встретим восточных женщин в середине следующего утра. До завтрака мы пошли на площадь и сели на скамью. Дон Хуан сказал мне, что он хотел, чтобы я оставался здесь и ждал его, пока он сделает кое-какие вещи. Он ушёл и вскоре после его ухода подошла женщина и села на другой конец скамьи. Я не обратил внимания на неё и начал читаь газету. Моментом позже, другая женщина присоединилась к ней. Я хотел передвинуться на другую скамью, но вспомнил, что Дон Хуан специально сказал, что мне следовало сидеть там. Я повернулся спиной к женщинам и даже забыл, что они там были, так как они были так спокойны. Как вдруг мужчина приветствовал их и встал лицом ко мне. Из их разговора я понял, что женщины ждали его.


Мужчина извинился, что опоздал: он явно хотел сесть. Я пододвинулся, чтобы дать ему немного места. Он излился благодарностями передо мной и извинился за,  причиняемое мне, неудобство. Он сказал, что они были абсолютно потеряны в городе, потому что они были сельскими людьми, и что однажды они были в Мексико-
Сити и чуть не погибли в уличном движении. Он спросил меня, жил ли я в
Zacatecas. Я сказал нет и уже собирался закончить наш разговор, но было что-то очень выигрышное в его улыбке. Он был старым человеком, но удивительно крепким для своего возраста. Он не был индейцем, похоже, он был джентлмен-фермер из маленького сельского городка. На нём был костюм и соломенная шляпа. Черты лица были очень деликатными, кожа - почти прозрачная, высокий нос, небольшой рот и, в совершенстве подстриженная, белая бородка. Он пышил здоровьем и всё же казался хрупким. Он был среднего роста и хорошо сложён, но в то же время, создавал впечатление тонкого, воздушного, почти лишённого жизни. Он встал и представился мне, сказав, что его звали Vicente Medrano, и что он приехал в город по делу только на день. Потом он указал на двух женщин и сказал, что они - его сёстры.


174-175
Женщины встали лицом к нам. Они были очень тонкими и темнее своего брата, а также намного его моложе. Одна из них могла быть его дочерью. Я заметил, что их кожа не была как его: их кожа была сухой. Обе женщины были очень красивы и, как у мужчины, у них были тонкие черты лица, а глаза были ясными и спокойными.
На них были прекрасно сшитые платья, но со своими шалями, низкими каблуками и тёмными хлопковыми чулками они выглядели зажиточными сельскими женщинами. Старшей похоже было за 50, а молодой - за 40. Мужчина представил их мне. Старшую звали
Carmela, а младшую - Hermelinda. Я встал, быстро потряс их руки и спросил, были ли у них дети. Этот вопрос был обычным началом разговора для меня.  Женщины рассмеялись и в унисон провели руками вниз по животам, чтобы показать мне насколько они тонкие. Мужчина спокойно объяснил, что его сёстры были старыми девами, и что он сам был старый холостяк. Доверительно, полушутливым тоном,
он признался, что к сожалению, его сёстры были слишком мужеподобными, у них отсуствовала женственность, что делает женщину желанной, и поэтому они не смогли найти мужей. Я сказал, что им так лучше, зная о рабской роли женщин в нашем обществе. Женщины со мной не согласились: они сказали, что они совсем не возражают быть служанками, если только они бы нашли мужчин, кто пожелает быть их хозяевами. Младшая сказала, что настоящей проблемой было: их отец не научил их вести себя, как женщины должны. Мужчина вставил со вздохом, что их отец (
Дон Хуан) был настолько доминирующим, что он также остановил его от женитьбы, нарочно не уча его, как быть мачо. Все трое глубоко вздыхали и выглядели мрачными. Мне хотелось смеяться. После долгого молчания, мы снова сели и мужчина сказал, что если я останусь на самье немного дольше, то у меня будет шанс встретить их отца, кто всё ещё не падал духом, несмотря на свой преклонный возраст. Он добавил стеснительным тоном, что их отец собирается взять их на завтрак, потому что у них самих никогда не было денег. Их отец держал в руках все деньги. Я был в шоке!
Те пожилые люди, кто выглядел такими сильными, в реальности были как слабые, зависимые дети. Я сказал им "прощай" и встал, чтобы уйти, но мужчина и его сёстры настаивали чтобы я остался. Они заверили меня, что их отцу понравится, если я присоединюсь к ним на завтрак. Мне не хотелось встречать их отца и всё же, мне было любопытно. Я сказал им, что сам жду кое-кого. Услышав это, женщины начали посмеиваться и затем залились оглушающим хохотом. Мужчина тоже уже не мог контролировать смех. Я чувствовал себя дураком и мне хотелось выбраться оттуда. В этот момент показался
Дон Хуан и я понял их манёвр, но не думал, что это было смешно. Мы все встали, они всё ещё смеялись. Дон Хуан сказал мне, что те женщины были восток, что Carmela была Маскировщиком, а Hermelinda - Путешественником, и что Vicente был воин учёный-ассистент и его самым старым товарищем.



Когда мы покидали площадь, ещё один мужчина к нам присоединился: высокий, тёмный индеец, наверно около 40 лет. На нём были джинсы
Levi и ковбойская шляпа. Он казался очень сильным и мрачным. Дон Хуан представил его мне как Juan Tuma, Курьер и помощник Vicente в исследованиях. Мы пошли в ресторан в нескольких кварталах оттуда. Женщины шли по моим обоим сторонам. Carmela сказала, что надеется меня не обидела их шутка, что у них был выбор как представить себя мне и они выбрали: разыграть меня. Моё высокомерное поведение заставило их это сделать: когда я повернулся к женщинам спиной и когда я хотел поменять скамью.
Hermelinda добавила, что нужно быть очень скромным и не нести ничего такого, что нужно было бы защищать, ни даже какого-то человека. У меня было желание поспорить, и я, если честно, был не в своей тарелке от их маскарада. Я начал спорить, но не успел я доказать свою точку зрения, как Дон Хуан пришёл мне на помощь.
Он сказал обоим женщинам, что им нужно не обращать внимание на мой воинственный настрой, что берёт очень долго, чтобы вычистить мусор, который Светящееся Существо (мы) набирает в мире.



Владелец ресторана, куда мы пришли, знал Vicente и приготовил для нас вкуснейший завтрак. Они все были в ударе, но я не смог избавиться от плохого настроения.


176
-177
Затем, по просьбе Дон Хуана, Juan Tuma начал рассказывать о своих путешествиях. Он был человек фактов. Я был просто очарован его сухим пересказом вещей выше моего понимания. Для меня самым непостижимым было его описание Лучей Света или другой Энергии, которые, по его словам, пересекают Землю.



Он говорил, что эти Лучи не двигаются, как всё во Вселенной, а зафиксированы в Дизайне. Этот Дизайн-Схема совпадает с сотнями Точек нашего Светящегося Тела.

Hermelinda поняла, что все Точки были в нашем физическом теле, но
Juan Tuma объяснил, что так как наше Светящееся Тело довольно большое, некоторые Точки отходят на метр от физического тела. То в сущности, они за нашими пределами и всё же, они там не находятся; они находятся по периметру, по краю нашего Светящегося Тела и поэтому принадлежат нашему Тотальному Существу. Самая важная из тех Точек находится около 33 см от желудка, 40 градусов вправо от воображаемой линии, стреляющей прямо вперёд. Juan Tuma говорил нам, что это был Центр Объединения для Второго Внимания (которое выше вибрацией, чем наше обычное Первое Внимание), и что есть возможность этот Центр манипулировать, похлопывая его мягко ладонями рук.



226
"Второе Внимание сгруппировывает себя, и находилось прямо там, где Juan Tuma описал это в нашу первую встречу - приблизительно 1-1.5 футов впереди средней точки между желудком и пупком и 4 инч (~6см) вправо. Zuleica велела мне массажировать это место, манипулировать его, двигая пальцы обоих моих рук прямо на этом месте, как-будто я играю на арфе. Она убедила меня, что рано или поздно, я буду чувствовать, что мои пальцы проходят через что-то такое же плотное, как вода; и что я, наконец, почувствую мою Светящуюся Оболочку. По мере того, как я продолжал двигать пальцами, воздух со временем становился плотнее, пока я не почувствовал какую-то массу (Светящаяся Оболочка). Необъяснимое физическое удовольствие стало распространяться по всему моему телу."



Слушая Juan Tuma, я забыл о своей злости. Моей следующей встречей с миром Дон Хуана был Запад. Он дал мне достаточно предупреждения, что первый контакт с Западом было очень важное событие, потому что оно решит, так или иначе, что мне впоследствии необходимо делать. Он также предостерёг меня, объяснив, что это будет нелёгкое дело, особенно для меня, так как я был по уши заполнен манией величия, что не делало меня гибким в отношениях с людьми. Он сказал, что самым естественным будет приблизиться к Западу в сумерках, это время дня, само по себе, трудное, и что его воины Запада были очень сильными, смелыми и просто ужасающими. В то же самое время, я также собирался встретить мужчину-воина, кто был Мужчина за кулисами, как его называли. Дон Хуан предупредил меня быть чрезвычайно осторожным и терпеливым, не только потому что Женщины были невминяемые, но они и Мужчина были самыми могущественными воинами, каких он когда-либо знал. По его мнению, они были самыми совершенными знатоками Второго Внимания. У Дон Хуана больше слов не было.


В один прекрасный день, в неожиданном порыве, он вдруг решил, что настал момент поехать и встретить западных Женщин. Мы поехали в город в Северной Мексике.
Как раз в сумерках,
Дон Хуан велел мне остановиться перед большим неосвещённым домом на окраине города. Мы вышли из машины и пошли к главной дороге.
Дон Хуан постучал несколько раз, но никто не ответил.




У меня было чувство, что мы пришли не в то время: дом похоже, был пуст. Дон Хуан продолжал стучать, пока он вероятно, устал. Он посигналил мне стучать и велел продолжать это, не останавливаясь, потому что люди, кто там жил, были глуховаты. Я спросил его, будет ли лучше вернуться попозже или на следующий день.
Он велел мне продолжать барабанить в дверь. После, казалось, бесконечного ожидания, дверь начала медленно открываться.


Дико-выглядевшая женщина высунула свою голову наружу и спросила меня, может я хочу совсем доконать эту дверь или, может быть, разозлить соседей и их собак?
Дон Хуан вышел вперёд, чтобы сказать что-то. Женщина вышла и с силой оттолкнула его в сторону. Она начала грозить на меня пальцем, орать, что я вёл себя так, как-будто я владел всем миром, как-будто больше никого не было кроме меня. Я запротестовал, что я просто делал то, что мне велел делать Дон Хуан. Женщина спросила: мне велели сломать эту дверь?
Дон Хуан пытался вмешаться, но опять был откинут в сторону. Женщина выглядела так, как-будто она только что слезла с постели: абсолютный хаос! Наш стук наверно разбудил её и она надела на себя что-то из корзины с грязным бельём. Она была босая, её волосы были ужасно грязными, у неё были красные, хитрые, пронизывающие глаза. Она была обычной домашней женщиной, но всё же бросающейся в глаза: довольно высокая, тёмная, и, не на шутку, мускулистая; её голые руки были покрыты узлами твёрдых мышц.


Я заметил, что у неё были красиво отчерченые колени. Она осматривала меня сверху донизу, как башня возвышаясь надо мной, и вопила, что она не слышит моих извинений.
Дон Хуан прошептал мне, что нужно громко и чётко извиниться. Как только я это сделал, женщина улыбнулась, повернулась к Дон Хуану и обняла его, как-будто он был ребёнком. Она ворчала, что ему не следовало заставлять меня стучать, потому что мои удары по двери были слишком раздражительны. Она вела Дон Хуана за руку, помогая ему через высокий порог. Она называла его "дражайший маленький старикашка". Дон Хуан хохотал, а у меня от удивления глаза лезли на лоб: видеть как он играет, как-будто он получал удовольствие от нелепостей этой пугающей женщины.
178-179
Как только она помогла "дражайшему маленькому старикашке", она повернулась ко мне и сделала жест рукой: отмахнула меня, как-будто я был собакой.
Она засмеялась над моим удивлением; её зубы были большими, неровными и грязными. Потом она, похоже, передумала и велела мне войти.
Дон Хуан направлялся к двери, которую я едва мог видеть в конце тёмного коридора. Женщина бранила его за то, что он не знал куда шёл. Она повела нас через другой тёмный коридор.
Дом казался громадным и в нём не было нигде света. Женщина открыла дверь в очень большую комнату, почти пустую, кроме двух старых кресел в центре под самой слабой лампой, какую я когда-либо видел. Это была старомодная длинная лампа. Другая женщина сидела в одном из кресел. Первая женщина села на маленький соломенный коврик на полу, спиной к другому креслу. Потом она положила верхнюю часть ног на грудь, полностью обнажив себя: трусов на ней не было.

Я уставился на неё в оцепенении. Грубым, хриплым тоном женщина спросила меня: почему я пялю глаза на её влагалище? На момент я потерял дар речи, а потом стал отнекиваться. Она встала и, похоже, собралась дать мне оплеуху. Она потребовала, чтобы я объяснил ей, как я, с открытым ртом, глазел на неё: это потому что
я никогда
в своей жизни не видел женского влагалища? Я почувствовал себя виноватым и ужасно смущённым, а также раздражённым, быть пойманным в такой ситуации. Женщина спросила Дон Хуана, что я за Нагуал, если никогда не видел влагалища? Она стала повторять это снова и снова, вопя во всё горло. Потом она пробежалась по комнате и остановилась у кресла, где сидела другая женщина, потрясла её за плечи и указала на меня, доложив ей, что я был мужчиной, кто никогда в своей жизни не видел влагалища. Она высмеивала и дразнила меня, а я был до глубины души оскорблён. Я чувствовал, что Дон Хуан должен был помочь мне как-то, чтобы спасти меня от этого унижения, и тут я вспомнил, что он сказал мне: эти женщины - совершенно ненормальные. Он их недооценил: они были готовы к психушке.
Я посмотрел на
Дон Хуана, ища поддержки и совета, но он отвернулся. Он, похоже, был в том же состоянии, что и я, хотя мне показалось, что я уловил дьявольскую ухмылку, которую он быстро спрятал, повернув голову.


Женщина легла на спину, подняла юбку и приказала мне глазеть на её влагалище сколько влезет, вместо того, чтобы смотреть на него украдкой. Моё лицо горело и было красным, судя по жару в голове и в шее. Я был настолько раздражён, что чуть не потерял контроль над собой: мне хотелось разбить ей голову вдребезги.
Женщина, которая сидела в кресле, вдруг встала, схватила другую за волосы и заставила ту встать одним махом, казалось, без всяких усилий. Она уставилась на меня полузакрытыми глазами, придвинув своё лицо к моему не более чем на 5 см. На удивление, она пахла свежо. Тонким голосом она сказала, что мы должны приступить к делу. Обе женщины встали ближе ко мне под лампой. Они не были похожи: вторая женщина была старше и её лицо было покрыто толстым слоем косметической пудры, которая придавала ей вид клоуна. Её волосы были аккуратно уложены в пучок. Она казалась спокойной, кроме постоянного дёргания её нижней губы и подбородка. Обе женщины были одинаково высокими и выглядели сильными; они угрожающе возвышались надо мной и обозревали меня долгое время.

Дон Хуан ничего не делал, чтобы  прекратить эту фиксацию. Женщина постарше кивнула головой и
Дон Хуан сказал мне, что её имя Zuleica и что она - Путешественник.
Имя женщины, которая открыла нам дверь, было
Zoila, она была Маскировщик. Zuleica повернулась ко мне и голосом попугая спросила меня, правда ли это, что
я никогда не видел влагалища?
Дон Хуан больше не мог сдерживаться и разхохотался. Жестом я посигналил ему, что я не знаю, что сказать. Он прошептал мне на ухо, что для меня будет лучше сказать, что я никогда влагалища не видел; иначе я должен приготовиться описывать влагалище, потому что это будет следующее, что потребует Zuleica. Я так и ответил, и Zuleica сказала, что ей меня жалко. Затем она велела Zoila показать мне её влагалище. Zoila легла на спину под лампочку и раздвинула ноги. Дон Хуан задыхался от смеха и кашлял, а я умолял его вытащить меня из этого дурдома. Он снова шепнул мне на ухо, что мне лучше посмотреть, и  притвориться внимательным, заинтересованным, потому что в противном случае, мы там останемся надолго. После моего тщательного и осторожного осмотра, Zuleica сказала, что с этого дня я могу всем хвастаться, что я - знаток всего этого, и что если я когда-нибудь наткнусь на женщину без трусов, я не буду таким грубым и невежливым, чтобы таращить на неё глаза, пока они не вылетят из орбит, потому что сейчас я, наконец, увидел влагалище!


180-181
Zuleica очень спокойно провела нас на патио и прошептала, что там кто-то ждёт со мной встречи. На патио было черным-черно: я с трудом мог видеть силуэты других.
Затем я увидел тёмные очертания мужчины, стоящего в нескольких шагах от меня. Моё тело невольно дрогнуло.
Дон Хуан говорил мужчине очень тихим голосом, что
он привёл меня, чтобы встретить его, и сказал ему моё имя. После короткого молчания,
Дон Хуан сказал мне, что мужчину зовут Сильвио Мануэл, и что он - Воин Темноты и, фактически, настоящий лидер всей группы воинов. Затем Сильвио Мануэл поговорил со мной. Я подумал, что у него проблемы с речью: его голос был заглушён и слова выходили из него очередями тихого кашля. Он велел мне подойти ближе, но когда я старался приблизиться к нему, он отодвигался назад, как бы скользя. Он привёл меня в ещё более тёмный альков (углублённое место) в коридоре, бесшумно шагая назад. Он бормотал то, что я не мог понять. Мне хотелось поговорить, но горло зачесалось и пересохло. Он повторил что-то 2-3 раза, пока до меня не дошло, что он велел мне раздеться. Было что-то такое подавляющее в его голосе и в темноте вокруг него, что я не мог ослушаться его. Я снял свою одежду и встал голым, дрожа от страха и холода. Было настолько темно, что я не мог различить рядом обоих женщин и Дон Хуана. Я слышал тихое длительное шипение из источника в нескольких шагах от меня; затем я ощутил холодный ветерок.
До меня дошло, что Сильвио Мануэл дул на всё моё тело. Потом он попросил меня сесть на мою одежду и смотреть на яркую Точку, которую я мог ясно различить в темноте, Точка, которая, казалось, давала слабый янтарный свет. Я уставился на него, похоже часы, пока не понял, что яркая Точка была левым глазом Сильвио Мануэл. Тогда я смог различать контуры всего его лица и тела. Коридор не был таким тёмным, как показалось вначале. Сильвио Мануэл придвинулся ко мне и помог мне встать. Видеть в темноте с такой ясностью захватило меня. Я даже не возражал быть голым и под наблюдением обоих женщин. Вероятно, они тоже могли видеть в темноте; они не сводили с меня глаз. Я хотел одеть штаны, но Zoila выдернула их из моих рук. Обе женщины и Сильвио Мануэл глазели на меня долгое время. Потом Дон Хуан вышел ниоткуда, дал мне мои туфли и Zoila вывела нас через коридор на открытое патио с деревьями.


Я различил тёмный силуэт женщины, стоящей в середине патио.
Дон Хуан поговорил с ней и она что-то пробормотала в ответ. Он сказал мне, что она была Южной Женщиной и её имя было Марта, и что она была Курьером для обоих Западных Женщин. Марта сказала, что могла поспорить: я никогда не был представлен женщине голым; что обычная процедура - сначала познакомиться, а потом раздеться, и она громко рассмеялась. Её смех был таким приятным, таким чистым и молодым, что волна холода прошла через меня. Смех эхом раздавался по всему дому, увеличенный его темнотой и молчанием. Я искал Дон Хуана для поддержки, но он ушёл и также Сильвио Мануэл, и я остался один с тремя  женщинами. Я стал сильно нервничать и спросил Марту, знает ли она, куда ушёл Дон Хуан. В этот момент кто-то схватил кожу у меня подмышками, я вскрикнул от боли, но знал, что это был Сильвио Мануэл. Он поднял меня вверх, как-будто я ничего не весил, и стряс с меня туфли. Потом он поставил меня в таз с ледяной водой, которая была мне до колен. В тазу я был долгое время, пока все они осматривали меня. Потом Сильвио Мануэл снова поднял меня и поставил меня рядом с туфлями, которые кто-то аккуратно поставил рядом с тазом. Дон Хуан снова вышел из ниоткуда и передал мне мою одежду. Он прошептал, что я должен их надеть и оставаться там только из вежливости, а Марта дала мне полотенце обтереться. Я поискал других двух женщин и Сильвио Мануэл, но их нигде не было. Марта, Дон Хуан и я стояли в темноте и разговаривали долгое время. Похоже, она говорила в основном с Дон Хуаном, но я чувствовал, что её настоящим слушателем был я. Я ждал Знака от Дон Хуана, чтобы уйти, но он, похоже, получал удовольствие от лёгкого разговора с Мартой. Она сказала ему, что Zoila и Zuleica были на вершине своего сумасшествия в тот день.



182-183
Затем она добавила, что они были чрезвычайно рациональны большую часть времени. Марта рассказала нам кое-что, как бы раскрывая секрет...Дон Хуан так смеялся, как-будто это была самая смешная вещь. Я слышал мягкие, похожие на кашель, звуки смеха, исходящие из темноты на тёмной стороне патио.
Я смеялся вместе с
Дон Хуаном, Марта мне нравилась, а две другие женщины мне были отвратительны: меня от них тошнило. Марта, с другой стороны, казалась воплощением спокойствия и молчаливой цели. Я не мог видеть её черты лица, но представлял её очень красивой: звук её голоса завораживал. Она очень вежливо спросила Дон Хуана, захочу ли я что-нибудь поесть. Он ответил, что я не чувствовал себя комфортно с Zuleica и Zoila, и что меня может стошнить. Марта заверила меня, что обе женщины ушли, взяла меня за руку и повела нас в самый тёмный коридор в, хорошо освещённую, кухню. Контраст был слишком сильным для моих глаз.


Я стоял в дверях, стараясь привыкнуть к свету. Кухня была с высоким потолком, очень современной и полноценной. Мы сели в обеденной её части. Марта была молодой и очень сильной, с круглым лицом, маленьким носом и ртом. Её чёрные волосы были сплетены в косу и уложены на голове. Я подумал, что она должно быть была также любопытна посмотреть на меня, как я - посмотреть на неё. Мы сидели, ели и разговаривали часами: я был ею очарован. Она была необразована, но крепко держала моё внимание. Она дала нам детальное описание сверхестественных вещей, которые совершали Zoila и Zuleica, когда у них съезжала крыша. Во время отъезда, Дон Хуан выразил своё восхищение Мартой. Он сказал, что она, наверно, самый прекрасный пример, известный ему, как решимость может влиять на людей.
Без всякой подготовки или опыта, кроме её нерушимого Интэнта, Марта умудрилась успешно справиться с самым тяжёлым заданием: заботиться о
Zoila, Zuleica и Сильвио Мануэл. Я спросил Дон Хуана, почему Сильвио Мануэл не дал мне посмотреть на него при свете. Он ответил, что Сильвио Мануэл в темноте был как в своей тарелке, и что у меня буде масса возможностей его увидеть. Тем не менее, для нашей первой встречи было обязательным, чтобы он оставался самим собой в границах своей Силы: темноты ночи. Сильвио Мануэл и обе женщины жили вместе, так как они были командой непоколибимых Воинов-Колдунов. Дон Хуан посоветовал мне не делать поспешных выводов о Западных Женщинах. Я встретил их в такой момент, когда они были вне своего контроля, но их недостаток контроля был связан только с поверхностным поведением. Их внутренняя суть не менялась, поэтому даже во время их самого жуткого сумасшествия, они были способны смеяться над своими собственными глупостями, как-будто это было представление, поставленное кем-то ещё. Случай с Сильвио Мануэл был другим.
Он никоим образом не был огорчён; собственно говоря, это была его глубочайшая трезвость, которая давала ему право иметь дело с теми двумя женщинами, потому что он и они - противоположные экстримы-крайности.
Дон Хуан сказал, что Сильвио Мануэл таким родился и все вокруг знали о его разнице. Даже его учитель (Нагуал Джулиан), кто был безжалостным со всеми, бесконечно осыпал Сильвио Мануэл своим вниманием. Дон Хуану взяло годы, чтобы понять причину в этом предпочтении. Благодаря чему-то необъяснимому в своей природе, однажды Сильвио Мануэл вошёл в Левую Сторону Сознания и никогда оттуда не вышел.


184-185
Его предрасположение оставалось в состоянии Повышенного Сознания, в паре с первокласным руководством его учителя, позволяло ему прибыть прежде, чем все остальные, не только к заключению, что "Правило" - это карта и что есть другой вид Сознания, но также к реальному Проходу-Порталу в те другие Миры Сознания.
Дон Хуан сказал, что Сильвио Мануэл, самым безукоризненным образом балансировал свои излишние выигрыши, вложив их на службу их общей цели. Он стал молчаливой силой сзади Дон Хуана. Моя последняя ознакомительная встреча с воинами Дон Хуана была с Севером. Дон Хуан взял меня в город Guadalajara для выполнения этого задания. Он сказал, что наша встреча была недалеко от центра города и должна быть в 12 дня, так как Север был серединой дня. Около 11 утра
мы покинули отель и легко прошлись по центру. Я шёл, не наблюдая куда шёл, беспокоясь о встрече, и я столкнулся лбом с лэди, кто торопилась из магазина.


Она несла пакеты, которые рассыпались повсюду. Я извинился и начал помогать ей их собрать.
Дон Хуан поторопил меня, потому что мы опаздывали. Лэди, похоже, была ошарашена. Я держал её за руку. Она была изящной, тонкой и высокой, наверно под 60, одета с большим вкусом, очень элегантно. Она, казалась, лэди высокого класса: необыкновенно вежливая и взяла вину на себя, сказав что была отвлечена поисками своего мужчины-слуги. Она спросила меня, смогу ли я найти его в толпе.
Я повернулся к
Дон Хуану, он сказал, что после того, что я чуть не убил её, это, по крайней мере, я мог бы сделать: помочь ей. Я взял пакеты и мы пошли обратно в магазин. Через некоторое расстояние я разглядел, беспомощно выглядевшего, индейца, кто казался буквально не на своём месте. Лэди окликнула его и он прибежал к ней как потеряный щенок на задних лапах: он чуть не лизал ей руки.


Дон Хуан ждал нас снаружи магазина. Он объяснил лэди, что мы торопились и потом сказал ей моё имя. Лэди грациозно улыбнулась и протянула руку для рукопожатия. Я подумал, что в своей молодости она должно быть была несметной красавицей, потому что она всё ещё была прекрасной и вызывающей.
Дон Хуан повернулся ко мне и резко сказал, что её имя было Nelida, что она была с Севера, и что она была Путешественницей. Потом он велел мне посмотреть на мужчину-слугу и сказал, что его имя было Genaro Flores, и что он был Мужчина-Действия, воин подвигов в группе. Я от этого просто обалдел, а все трое надорвали животы от смеха ! Чем больше было моё изумление, тем больше они получали удовольствие. Дон Дженаро отдал пакеты группе детей, сказав им, что его хозяйка - добрая лэди, кто сказала, что купила эти вещи как подарки для них; это было её хорошим делом дня. Потом мы прошли в молчании пол квартала. Я не мог говорить. Вдруг Nelida указала на магазин и попросила нас подождать минутку: ей нужно было взять коробку нейлоновых чулков, которую там для неё держали. Она с улыбкой уставилась на меня, её глаза сияли, и сказала мне, что отбросив игру, колдовство - не колдовство, а ей приходиться носить чулки и трусики. Дон Хуан и Дон Дженаро хохотали как два идиота. Я глазел на Nelida, потому что не мог ничего больше делать. В ней было что-то глубоко земное, и всё же она была почти эфирная. Она шуливо сказала Дон Хуану держать меня, потому что я вот-вот окачурюсь. Затем она вежливо попросила Дон Дженаро сбегать в магазин и получить заказ от служащего. Когда он почти добежал, Nelida передумала и позвала его обратно, но он наверно не слышал её и исчез внутри магазина. Она извинилась и побежала за ним. Дон Хуан нажал на мою спину, вытащить меня из моего недоумения. Он сказал, что я встречу другую Северную Женщину, одну, но в другое время, её имя Florinda, она будет моей связью в другой цикл, другой настрой. Он описал Florinda как копию Nelida. Я отметил, что Nelida была такой изысканной, утончённой, что я мог подумать, что видел её журнале мод. Тот факт, что она была прекрасна и такая светлая, наверно французского или северо-итальянского происхождения, удивил меня. Хотя Vicente тоже не был индейцем, его сельская внешность делала его менее аномальным. Я спросил Дон Хуана, почему были не индейцы в его мире. Он сказал, что Могущество отбирает воинов для группы Нагуала, и что невозможно знать его планы. Мы ждали перед магазином наверно с полчаса.
186-187
Дон Хуан, похоже, терял терпение и попросил меня пойти внутрь, чтобы сказать им поторапливаться. Я пошёл к магазину. Это было небольшое место, задней двери не было, и всё же их нигде не было. Я спросил служащих, но они не могли мне помочь. Я потребовал объяснения от Дон Хуана, чтобы знать, что случилось. Он сказал, что они или испарились в воздухе, или тайком удрали, пока он бестолку ждал их. Я пришёл в бешенство, что большинство его людей были прохвосты. Он так хохотал, что слёзы потекли у него по щекам, и он заверил меня, что я был круглый дурак. Моё само-возвеличивание делало меня самым востребованным предметом для юмора. Он без передышки продолжал хохотать так, что ему пришлось упереться в стену, чтобы не упасть.


Ла Горда дала мне своё первое впечатление от её первых встреч с членами группы Дон Хуана. Её версия отличалась только содержанием; форма была та же самая.
Воины наверно были немного более свирепыми с ней, но она поняла это, как попытки стрясти её спящее состояние, а также как натуральная реакцияк тому, что она считала своей уродливой личностью. Когда мы окунулись в мир
Дон Хуана, мы поняли, что это было копией мира его учителя: это было видно в виде групп или индивидуальных хозяйств. Была группа 4х независимых пар возможно сестёр, кто работал и жил вместе; другая группа из 3х мужчин, кто были такого же возраста как Дон Хуан и были очень близки к нему; группа из двух моложе мужчин, Курьеров Эмилито и Juan Tuma; и, наконец, группа их двух молодых Южных Женщин, кто, похоже, были родственниками: Марта и Тереза. В другие времена это можно было видеть, состоящими из 4х отдельных хозяйств, находящихся довольно далеко друг от друга в разных частях Мексики. Одно из них состояло из 2х Западных Женщин Zuleica и Zoila, Сильвио Мануэл и Марта. Другое хозяйство состояло из Южных Женщин Cecilia и Delia, Курьера Дон Хуана - Эмилито и Курьера Тереза. Другое хозяйство было сформировано Восточными Женщинами: Carmela и Hermelinda, Vicente, и Курьер Juan Tuma; и последнее хозяйство - Северными Женщинами: Nelida и Florinda, и Дон Дженаро.


Согласно Дон Хуану, его мир не имел гармонии и баланса, как мир его учителя. Единственные две женщины, кто максимально балансировал друг друга, и кто был как идентичные близнецы, были
Северные Женщины-Воины: Nelida и Florinda. Nelida однажды сказала мне в обычном разговоре: они настолько похожи, что у них даже одинаковая группа крови. Для меня, одним их самых приятных и удивительных моментов нашего общения, была трансформация Zuleica и Zoila, кто были такими ужасными в тот день, когда я их видел. Они оказались, как и говорил Дон Хуан, самыми трезвыми и обязательными воинами, каких только можно пожелать. Я не мог поверить своим глазам, когда я их снова увидел. Они больше не были ненормальными и сейчас они выглядели как две прекрасно-одетыми мексиканскими лэди: высокими, тёмными и мускулистыми, с лучистыми тёмными глазами, как куски сверкающего чёрного obsidian. Они смеялись и шутили со мной, вспоминая что случилось в ночь нашей первой встречи, как-будто кто-то ещё, а не они, участвовал в этом.


Я мог легко понять пытку Дон Хуана с Западными Воинами из группы его учителя. Для меня было невозможно даже подумать, что
Zuleica и Zoila могут когда-нибудь превратиться опять в тех тошнотворных, грубых созданий, которых я тогда встретил. Я был свидетелем их перемены много раз, и всё же я уже никогда не мог судить о них также неверно, как в нашу первую встречу. Больше всего их безобразия создавали во мне печаль. Но самым большим сюрпризом для меня был Сильвио Мануэл. В темноте нашей первой встречи я представлял его значительным мужчиной, могучим гигантом. Но на самом деле, он оказался крошечным с телом жокея - маленький, но пропорционален. Для меня он выглядел гимнастом. Его физический контроль был просто выдающимся, он мог раздуться как жаба, почти вдвое своего размера, сжав все мышцы тела. Он бывало давал невероятную демонстрацию того, как он мог разъединить свои суставы и потом вставить их обратно на место без всякой боли. Смотря на Сильвио Мануэл, я всегда испытывал глубокое, незнакомое чувство страха. Мне он казался визитёром из другого времени. Он был бледно-
тёмный как бронзовая статуя, черты лица - резкие, нос - горбатый, полные губы и широко-расставленные раскосые глаза, что делало его похожим на фрески майя.
Он был приветлив и тёплым днём, но, как только подходили сумерки, он становился непонятным.


188-189
Его голос менялся, он садился в тёмном углу и разрешал темноте поглотить его. Всё, что оставалось видимым, был его Левый Глаз, который оставался открытым и приобретал странное свечение, похожее на глаза кошачих. Второй проблемой, которая появилась в процессе нашего общения с воинами
Дон Хуана, была тема :
КОНТРОЛИРУЕМАЯ ГЛУПОСТЬ.
Дон Хуан дал мне однажды короткое объяснение, когда он обсуждал обе категории, на которые все женщины-воины обязательно разделяются: Путешественники и Манипуляторы-Маскировщики. Он сказал, что все члены его группы заняты Полётами и Маскировкой, как частью своей ежедневной жизни, но что женщины, кто представляет Планету Путешественников и Планету Манипуляторов-Маскировщиков были большими экспертами в своих областях. Манипуляторы-Маскировщики - это те, кто берёт на себя главный удар Мира Повседневной Жизни, проходящий через них. Манипуляторы-Маскировщики практикуют Контролируюмую Глупость, точно так как Путешественники практикуют Полёты. Другими словами, Контролируюмая Глупость - это основа для Манипуляторов-
Маскировщиков, а основой для Полётов являются Сны. Дон Хуан сказал, что в общем, величайшее достижение воина во Втором Внимании это - Полёты, а в Первом Внимании (
Повседневная Жизнь) величайшее достижение воина это - УМЕНИЕ МАСКИРОВАТЬСЯ и МАНИПУЛИРОВАТЬ. Я не понял, что воины Дон Хуана делали со мной в моих первых встречах с ними. Я принимал их действия как примеры мошейничества - и это было бы моё впечатление сегодня, если бы не такая идея - КОНТРОЛИРУЕМАЯ ГЛУПОСТЬ. Дон Хуан сказал, что их действия, в отношении меня, были первоклассными уроками МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ. Он сказал мне, что Искусство МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ было то первое, чему его учитель учил его, прежде всего. Чтобы выжить среди воинов его учителя, ему пришлось быстро научиться этому искусству. В моём случае, говорил он, так как мне не пришлось самому бороться с его воинами, мне необходимо было  сначала научиться Полётам. Когда подошло время, Флоринда пришла ввести меня в сложности МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ. Никто другой намерено не мог говорить со мной об этом; они могли только давать мне прямые демонстрации, как они уже сделали в наших первых встречах. Дон Хуан объяснил мне в деталях, что Флоринда была одним из основных практикантов МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, потому что она была натренирована каждой хитрости и сложности МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ его учителем и его 4мя женщинами-воинами, кто были Манипуляторы- Маскировщики. Флоринда была первой женщиной-воином, пришедшей в мир Дон Хуана, и поэтому она стала моим личным гидом не только в Искусстве МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, но также в Тайнах Третьего Внимания, если когда-нибудь туда доберусь. Дон Хуан не распространялся на эту тему, а сказал: это подождёт, пока я не буду готов, первое - научиться МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКЕ, а потом войти в Третье Внимание.
Дон Хуан сказал, что его учитель и его воины давали ему своё дополнительное внимание
и время во всём, что касалось их мастерства Искусства МАНИПУЛЯЦИИ-
МАСКИРОВКИ. Он использовал сложные тактические игры, чтобы создать подходящую обстановку для чего-то среднего между официальным "Правилом" и поведением воинов в Повседневном Мире во время их общения с людьми. Он верил, что КОНТРОЛИРУЕМАЯ ГЛУПОСТЬ - это был способ убедить их в том, что отсуствие Мании Величия был единственный путь для воина, имеющим дело с социальной средой. В процессе разработки сложных тактических игр, учитель
Дон Хуана противопоставит действия людей и действия его воинов
- командам "Правила", затем сядет и даст драме самой разыграться. Людская Глупость какое-то время возьмёт пальму первенства в свои руки и втянет туда воинов, что кажется естественным ходом событий, только чтобы в конце быть подавленными более всеобъемлющими планами "Правила". Дон Хуан сказал нам, что сначала он ненавидел контроль своего учителя над игроками, он даже сказал это ему в лицо.
Его учителя это не беспокоило: он спорил, что его контроль был только иллюзией, созданной Орлом. Он был безукоризненным воином и его действия были скромными попытками отразить зеркалом Орла. Дон Хуан сказал, что Сила, с которой его учитель выполнял свои планы, происходила от его знания, что Орёл - реален и окончателен и то, что делают люди, настоящая Глупость. Оба вместе, они содействовали взлёту
КОНТРОЛИРУЕМОЙ ГЛУПОСТИ, которую учитель Дон Хуана описывал, как единственный мост между глупостью людей и концом диктаторского "Правила" Орла.

11. Женщина-Нагуал



190-191
Дон Хуан сказал, что когда он был взят на попечение Западными Женщинами, чтобы они его очистили, его гидом также стала Северная Женщина, кто сравнивалась с Флориндой, Манипулятором-Маскировщиком № 1, кто учила его принципам этого искусства. Она и её учитель
(Нагуал Джулиан) помогли Дон Хуану отыскать 3х мужчин-
воинов, одного Курьера и 4х Женщин Манипуляторов-Маскировщиков, которые должны были составить его группу. Восемь Женщин-Колдунь из группы его учителя искали отличительные черты Свечения и у них совсем не было проблем найти подходящие типы мужчин и женщин воинов для группы
Дон Хуана. Однако его учитель не разрешил своим Колдуньям что-либо делать, чтобы собрать воинов, которых они нашли. Это было дано Дон Хуану: применить принципы МАНИПУЛЯЦИИ-
МАСКИРОВКИ и заполучить их. Первый воин, кто появился, был
Vicente. У Дон Хуана не хватало достаточно опыта МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, чтобы привлечь его. Его учитель и Северный Манипулятор-Маскировщик должны были сделать большую часть работы. Потом появился Сильвио Мануэл, следующий - Дон Дженаро и, наконец, Эмилито, Курьер. Флоринда была первой женщиной-воином, за ней следовала Zoila, Delia и Carmela. Дон Хуан сказал, что его учитель (Нагуал Джулиан)  беспощадно настаивал, чтобы они имели дело с миром только в рамках КОНТРОЛИРУЕМОЙ ГЛУПОСТИ. Конечным результатом явилась, сказочно слаженная, команда практикантов, кто обдумывал и выполнял самые сложные планы. Когда они все приобрели достаточный опыт в Искусстве МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, их учитель (Нагуал Джулиан) подумал, что пришло время найти для них Нагуал-Женщину.



Преданный своей линии: всем помогать, чтобы помочь себе, Нагуал Джулиан ждал, прежде чем ввести
Нагуал-Женщину в их мир, не только пока они все станут экспертами Манипуляторами-Маскировщиками, но и пока Дон Хуан не научится ВИДЕТЬ. Хотя Дон Хуан ужасно сожалел о потерянном времени в ожидании, он признавал, что их объеденённые усилия заполучить её, привели к более сильной связи среди них всех. Это придало энергии их долгу искать свою свободу. Его благодетель (Нагуал Джулиан) начал открывать свою стратегию для привлечения Нагуал-Женщины, вдруг ставши ярым католиком. Он требовал, чтобы Дон Хуан, будучи наследником его знаний, вёл себя как сын и посещал с ним церковь. Он таскал его на церковную службу почти каждый день. Дон Хуан сказал, что его благодетель умел очаровывать и был прекрасным оратором, но не всегда искренним, он представлял Дон Хуана всем в церкви, как своего сына-костоправа. Дон Хуан, кто, по его же словам, был нецивилизованный крестьянин (не религиозный) в то время, стыдился найти себя в социальных ситуациях, где ему приходилось болтать и рассказывать о себе. Он успокоился, поняв что его благодетель имеет тайный мотив во всём, что он делал. Он попробовал сделать вывод, наблюдая за ним, какие у него могли быть причины. Действия его благодетеля были постоянными и переходили все границы. Как примерный католик, он выиграл доверие множества людей, особенно местного священика, кто высоко его ценил, считая его другом и доверенным лицом. Дон Хуан не мог понять к чему всё это. Мысль пришла к нему в голову, что может быть его благодетель действительно увлёкся католичеством или сошёл с ума. Он ещё не понял, что воин никогда не теряет свои мозги, ни при каких  обстоятельствах. Сомнения Дон Хуана, о хождениях в церковь, испарились, когда его благодетель начал представлять его дочерям людей, с котороми был знаком. Ему это нравилось, хотя ему это было нелегко. Дон Хуан думал, что его благодетель помогает ему упражняться в речи. У него не было ни красноречия, ни обояния, и его учитель сказал, что Нагуал, по необходимости, должен быть и тем, и другим.


Как-то в воскресенье, во время службы в церкви, почти после года ежедневных посещений,
Дон Хуан обнаружил настоящую причину их посещений церкви. Он стоял на коленях рядом с девушкой по имени Олинда, дочерью одного из знакомых его учителя и благодетеля (Нагуала Джулиан).
192-193
Дон Хуан повернулся обменяться с ней взглядами, как был их обычай после месяцев ежедневного контакта. Их глаза встретились и вдруг УВИДЕЛ её как Светящееся Существо, а потом он УВИДЕЛ её Двойственность. Олинда была Двойная Женщина. Его учитель, Нагуал Джулиан знал это всё время и предпринял наиболее трудный путь, чтобы соединить Дон Хуана с ней. Дон Хуан признался нам, что тот момент был для него ошеломляющим. Нагуал Джулиан (его благодетель) понял, что Дон Хуан ВИДЕЛ: на этом его миссия - соединить два Двойных человека вместе - была успешно и безукоризненно завершена. Он встал, обвёл глазами каждый угол церкви и затем вышел из церкви, не глядя назад: ему там больше нечего было делать. Дон Хуан сказал, что когда его благодетель ушёл посреди службы, все головы повернулись. Дон Хуан хотел за ним следовать, но Олинда храбро сжала его руку и удержала его на месте. Тогда он понял, что МОГУЩЕСТВО ВИДЕНИЯ не было только у него (она в то же время увидела его Светящееся Существо! ЛМ). Что-то прошло через них обоих и они замерли. Вдруг Дон Хуан тут понял, что служба не только закончилась, но что они уже были снаружи церкви. Нагуал Джулиан старался успокоить маму Олинды, кто сгорала от стыда и негодования от их неожиданного и непозволительного показа чувства. Дон Хуан не мог понять что делать дальше. Он знал, что от него зависело придумать план. Ресурсы у него были, но важность события заставила его потерять уверенность в своих способностях. Он бросил свою тренировку Манипулятора-Маскеровщика, и потерялся в интеллектуальной дилемме: рассматривать ли отношения с Олиндой, как КОНТРОЛИРУЕМУЮ ГЛУПОСТЬ. Нагуал Джулиан сказал ему, что помочь не мог: его обязанность только была соединить их вместе и на этом его ответственность заканчивалась. Теперь это зависело от Дон Хуана сделать необходимы шаги, чтобы её привлечь к нему, учитель  даже предложил, чтобы Дон Хуан рассмотрел женитьбу, если нужно. Только после того, как она придёт к нему по собственному желанию, мог он помочь Дон Хуану, напрямую вмешавшись в их отношения, как Нагуал.


Дон Хуан попробовал официально ухаживать за ней, но не был хорошо принят её родителями, кто не мог и думать о ком-то из другого социального класса, как жениха для их дочери. Олинда не принадлежала индейцам; её семья была из городских жителей среднего класса, владельцами небольшого бизнеса. У отца были другие планы для дочери. Он пригрозил услать её, если Дон Хуан будет настаивать на своём намерении жениться. Дон Хуан сказал, что Двойные Существа, особенно Женщины, невероятно консервативны, даже застенчивы, Олинда не была исключением. После их первого пробуждения в церкви, её сначала обуяла осторожность, а потом страх. Её собственная реакция напугала её. Нагуал Джулиан сделал стратегический манёвр и заставил Дон Хуана отступить так, чтобы это выглядело, как-будто

Дон Хуан нехотя согласился со своим отцом (Нагуалом Джулиан), кто не одобрил его выбор девушки, что было выводом всех, кто был свидетелем происшедшего в церкви. Люди сводили сплетни, что показ их чувств не понравился отцу Дон Хуана настолько, что его отец, кто был таким ярым католиком, больше никогда не вернулся в церковь.



Нагуал Джулиан сказал Дон Хуану, что воин никогда не сдаётся. Быть окружённым означает, что воин имеет личную собственность, которая может быть блокирована. У воина ничего в мире нет, кроме его безупречности, а безупречность не может быть под угрозой. Тем не менее, в борьбе за чью-то жизнь, как например та, которую вёл Дон Хуан, чтобы заполучить Нагуал-Женщину, воин должен стратегически использовать каждую имеющуюся возможность. Согласно этому, Дон Хуану пришлось использовать кое-какие знания Манипулятора-Маскировщика, чтобы добыть девушку. Для этого он попросил Сильвио Мануэл использовать своё искусство Колдуна, которые даже на этой ранней стадии были впечатляющими, чтобы похитить девушку. Сильвио Мануэл и Дженаро, кто был настоящим дьяволом, попали в дом девушки, замаскированные в старых прачек. Был полдень и все в доме были заняты приготовлением пищи для большой группы родственников и друзей, кто должен был придти на ужин. У них был неформальный прощальный вечер с Олиндой. Сильвио Мануэл рассчитывал на то, что люди, кто видел двух странных прачек, пришедших с тюками белья, подумают, что это в связи с прощальным ужином для Олинды, и ничего не заподозрят. Дон Хуан заранее дал Сильвио Мануэл и Дженаро всю информацию, которую нужно, касающуюся рутины членов всего хозяйства. Он сказал им, что обычно прачки несли свои тюки выстиранной одежды в дом и оставляли их в комнате для хранения, чтобы быть поглаженной.



194-195
Неся большие тюки одежды, Сильвио Мануэл и Дженаро пошли прямо в ту комнату, зная, что Олинда будет там. Дон Хуан сказал, что Сильвио Мануэл подошёл к Олинде и использовал свою гипнотизирующую силу, чтобы заставить её потерять сознание. Они положили её в мешок, обернули его её простынями и вышли, оставив в комнате тюк одежды, с которым пришли. В дверях они натолкнулись на её отца, кто даже не взглянул на них. Нагуал Джулиан был полностью запутан их манёвром. Он приказал Дон Хуану немедленно отвести девушку обратно в её дом. Было важно, сказал он, чтобы Двойная Женщина пришла в дом Нагуала Джулиан по собственному желанию, может быть не с мыслью присоединиться к ним, но, по крайней мере, потому что они ей были интересны. Дон Хуан почувствовал, что всё -  потеряно - шансы, доставить её назад в дом незамеченными, были ничтожными, но Сильвио Мануэл придумал решение проблемы. Он предложил: пусть четыре женщины из группы Дон Хуана отвезут девушку на безлюдную дорогу, где Дон Хуан её спасёт. Сильвио Мануэл хотел, чтобы женщины притворились, что похищают её. В каком-то месте на дороге кто-то (Дон Хуан) их увидит и погонится за ними. Дон Хуан обгонит их и они с силой уронят мешок, на дорогу так, чтобы было убедительно. Тот, кто преследует, естественно будет Дон Хуан, кто, на удивление, окажется в нужном месте, в нужное время. Сильвио Мануэл требовал полной достоверности события. Он приказал женщинам рукой закрыть рот девушке, кто, к тому времени, точно очнётся и начнёт кричать в мешке, и затем женщинам бежать с мешком километры. Он велел им спрятаться от Дон Хуана. И, наконец, после действительно изнуряющей беготни, им нужно было уронить мешок таким образом, чтобы девушка стала свидетелем особенно свирепой борьбы между Дон Хуаном и четырьмя женщинами.


Сильвио Мануэл
сказал женщинам, что это должно выглядеть совершенно натурально. Он снарядил их палками и проинструктировал их убедительно бить Дон Хуана, до того как убраться прочь. Из 4х женщин Zoila была наиболее подвержена истерике; и как только они начали бить Дон Хуана, она полностью вошла в роль и выдала сногсшибательное представление, ударяя Дон Хуана так сильно, что мякоть была разорвана на его спине и плечах. Какой-то момент, казалось, что похитители выиграют. Сильвио Мануэл пришлось выйти из укрытия, притвориться прохожим и напомнить им, что это только тактическая игра, и что время им бежать. Таким образом Дон Хуан стал защитой и спасителем Олинды. Он сказал ей, что не может сам взять её назад домой, потому что он ранен, но вместо этого он пошлёт её назад со своим отцом. Она помогла ему дойти до дома Нагуала Джулиан.



Дон Хуан сказал, что ему не нужно было притворяться быть раненым: кровь из него текла рекой и он едва дошёл до двери. Когда Олинда рассказала
Нагуалу Джулиан, что случилось, желание смеяться у его благодетеля было таким огромным, что он замаскировал его слезами. Дон Хуану перевязали раны и затем он пошёл в кровать. Олинда начала объяснять Дон Хуану, почему её отец сопротивлялся ему, но она не закончила. Нагуал Джулиан вошёл в комнату и сказал ей, что, наблюдая за её походкой, ему стало ясно, что похитители ранили её спину. Он предложил ей исправить это ранение до того, как оно даст проблемы. Олинда колебалась. Нагуал Джулиан напомнил ей, что похитители не шутили: всё-таки они чуть не убили его сына. Этого замечания было достаточно; она подошла к Нагуалу Джулиан и разрешила ему дать ей звонкий удар по лопатке. Послышался хруст и Олинда вошла в состояние Высокого Сознания (выше вибрацией). Он изложил ей "Правило" и, также как и Дон Хуан, она полностью его приняла. Не было сомнения и не было  колебания. Нагуал Женщина и Дон Хуан нашли полноту и молчание друг в друге. Дон Хуан сказал, что чувство, которое у них было друг к другу, не имело ничего общего с привязанностью или нуждой; скорее это было разделённое физическое ощущение, что угрожающий барьер в них был сломан, и что они - одно и тоже Существо. Дон Хуан и его Нагуал Женщина, как предписывало Правило, годами работали вместе, чтобы найти группу из 4х Женщин-Путешественниц, кем оказались Nelida, Zuleica, Cecilia, Hermelinda, и 3 Курьера: Juan Tuma, Teresa и Marta. Найти их было другое событие, когда прагматичное свойство Правила стало ясным Дон Хуану. Все они были точно такими, какими "Правило" диктовало они должны быть.


196-197
Их прибытие вызвало новый цикл для всех, включая Нагуала Джулиан и его группу. Для Дон Хуана и его воинов это означало цикл Полётов, а для Нагуал Джулиан и его группы это значило период непревзойдённой безукоризненности в своих действиях. Нагуал Джулиан объяснил Дон Хуану, что когда он был молодым и был впервые представлен идее "Правила", как помощь к свободе, он вдохновился, наполнился радостью. Для него Свобода была реальностью прямо за углом. Когда
он понял природу "Правила" как карту, его надежды и оптимизм удвоились. Позже наступило отрезвление в его жизни; чем старше он становился, тем меньше шанса в  успехе он видел для себя и для его группы. Наконец он убедился: неважно что они делали, шансы были слишком малы, что их шаткое человеческое сознание когда-нибудь будет летать свободно. Он заключил мир с собой и со своей судьбой и подчинился провалу. Он сказал Орлу из своего внутреннего я, что он был доволен и горд, что питал его сознание, Орлу - добро пожаловать. Дон Хуан нам сказал, что такой же настрой был у всех членов группы
Нагуала Джулиан. Свобода, упомянутая в "Правиле", было то, что они рассматривали недосягаемым. Они уловили знаки сокрушительной силы, которой был Орёл, и чувствовали, что у них нет  никакого шанса. Несмотря на это, они все согласились, что всё равно будут продолжать жить своей жизнью безукоризненно. Дон Хуан сказал, что Нагуал Джулиан и его группа, несмотря на их чувство неадекватности, или может быть из-за этих чувств, не нашли свою свободу. Они не поднялись до Третьего Уровня, во всяком случае как группа, а один за другим. Тот факт, что они нашли Портал, было финальным подтверждением правды, содержащейся в "Правиле". Последним, оставляющим сознание Повседневного Мира, был Нагуал Джулиан. Он действовал по "Правилу" и взял с собой Нагуал Женщину Дон Хуана. Так как они оба растворились в Тотальном Сознании, Дон Хуана и его воинов заставили взорваться изнутри - он не мог иначе описать то чувство, как быть заставленным позабыть всё, чему они были свидетелями в мире его учителя - Нагуала Джулиан. Тот, кто никогда этого не забыл, был Сильвио Мануэл. Это был он, кто заставил Дон Хуана с невероятными усилиями соединить вместе всех членов его группы, все из них до этого растерялись. Тогда он окунул их в задание: найти свои Тотальные Существа. Им взяло годы завершить оба задания. Дон Хуан широко обсуждал тему забывания, но только в связи с их огромной трудностью снова собраться вместе и начать всё снова без их учителя. Он никогда нам точно не сказал, в чём заключалось забыть или выиграть  свою целостность. В этом отношении, он верно соблюдал учения своего учителя, помогать нам помочь себе. Поэтому он тренировал нас - Ла Горду и меня ВИДЕТЬ вместе и был способен показать нам, что хотя люди представляются Колдуну как Светящиеся Яйца, яйцеподобная форма  - это внешний кокон, скорлупа Свечения, которая содержит самое интригующее, мистическое, привлекательное ядро (наш Двойник), составленное из концентрических кругов желтоватого свечения, цвета пламени свечи.





Во время нашей финальной сессии, он учил нас Видеть людей, прохаживающихся вокруг церкви.
Было почти темно, конец дня, однако Существа (Двойники) внутри своих, не меняющих свою форму, Светящихся Коконах излучали достаточно света, чтобы всё вокруг них было кристально ясно. Картина была удивительной.
Дон Хуан объяснил, что яйцеобразная скорлупа, которая казалась нам такой яркой, на самом деле была тусклой. Свечение лилось из ослепительной сердцевины

(от Двойников)
; так что скорлупа понижала её яркость. Дон Хуан открыл нам, что скорлупа должна быть сломана, чтобы освободить это Существо (Двойника).
Она должна быть разбита изнутри в нужное время, точно также как существа, которые несут яйца, ломают скорлупу. Если они этого не сделают, они задохнутся и умрут. Также как существа, которые несут яйца, для воина нет возможности
сломать скорлупу своего Свечения, пока не придёт нужный момент. Дон Хуан сказал нам, что потеря человеческой формы было единственным путём сломать эту скорлупу, единственное средство освобождения, которое преследует ослепительное ядро  Двойника, Ядро Сознания, что является пищей Орла. Сломать скорлупу означает: вспомнить Двойника и прибыть к своему Тотальному Существу. Дон Хуан и его воины прибыли к своим Тотальным Существам и затем обратились к своему последнему заданию: найти новую пару Двойных Существ. Дон Хуан сказал, что они думали: это будет простым делом - всё остальное было относительно лёгким для них. 



198-199
Они понятия не имели, что кажущаяся лёгкость их достижений, как воинов, было следствием мастерства и личного могущества их учителя Нагуала Джулиан. Их поиск новой пары Двойных Существ был бесполезным. Во всех своих поисках они никогда не наталкивались на Двойную Женщину. Они нашли несколько Двойных Мужчин, но все они были хорошо устроены, заняты и настолько удовлетворённые своей жизнью, что было бесполезно иметь с ними дело. Им не нужно было находить цель в жизни, они думали, что её уже нашли. Дон Хуан сказал, что однажды он понял, что он и его группа старели и, казалось, надежда исчезала когда-нибудь выполнить их задание. Это был первый раз, когда они почувствовали отчаяние и беспомощность. Сильвио Мануэл настаивал, что они должны отказаться от самой идеи и жить безукоризненно без всякой надежды найти свою свободу. Дон Хуану это казалось приемлемым, что это и в самом деле может быть ключом ко всему. В этом отношении, он нашёл себя, следующим по шагам своего учителя Нагуала Джулиан. Он пришёл к заключению, что непобеждаемый пессимизм одолевает воина в какой-то момент его пути. Чувство поражение, или точнее чувство бесполезности приходит к нему почти бессознательно. Дон Хуан сказал, что раньше он смеялся над сомнениями своего благодетеля и учителя, и не мог поверить, что тот действительно беспокоился. Несмотря на протесты и предупреждения Сильвио Мануэл, Дон Хуан думал, что это всё была огромная тактическая игра, разработанная их чему-то научить. Так как он не мог поверить, что сомнения его учителя были реальными,
он также не мог поверить, что решение его учителя жить безукоризненно, без всякой надежды на свободу, было тоже настоящим. Когда он, наконец, понял, что его учитель на полном серьёзе, подчинился поражению, до него также дошло, что решение воина - жить безукоризненно, несмотря ни на что, не может быть понято, как стратегия достичь успеха. Дон Хуан и его группа доказали эту правду для себя, когда они наверняка поняли, какими ошеломляющими
, перед ними, были барьеры.
Дон Хуан сказал, что в такие моменты длительные жизненные тренировки берут вверх, и воин входит в состояние непревзойдённой скромности; когда настоящая ограниченность его человеческих ресурсов становится неоспоримой, у воина больше нет выбора: только отступить назад и склонить голову.


199
Дон Хуан удивлялся, что это понимание, казалось, не имеет эффекта на женщин-воинов его группы; путаница, беспорядок, похоже, не беспокоил их. Он сказал нам, что он заметил это в группе его учителя: женщины никогда не были мрачными, не беспокоились о своей судьбе, как мы - мужчины. Они, казалось, просто пассивно согласились с решением учителя
Дон Хуана и следовали ему не выказывая знаков эмоциональной изношенности. Если женщины и были озабочены на каком-то уровне, они к этому были равнодушны. Создавалось впечатление, что только мужчины искали Свободы и чувствовали удар в свою сторону. В своей собственной группе Дон Хуан наблюдал ту же самую картину. Женщины с готовностью согласились с ним, когда он сказал, что его ресурсов было недостаточно. Он мог только заключить, что женщины, хоть они никогда и не упоминали об этом, никогда не верили, что у них с самого начала были какие-то ресурсы. Вследствии этого, они никак не могли себя чувствовать разочарованными, выяснив, что у них не хватало сил. Они знали это всю дорогу. Дон Хуан сказал нам, что причина, почему Орёл требовал в 2 раза большн женщин-воинов, чем мужчин, была как раз потому, что женщины имеют врождённый баланс, который отсуствует у мужчин (женщины балансируют мужчин и всю Планету! ЛМ).


В критический момент, это мужчины, кто впадёт в истерику и покончит с собой, если думают, что всё потеряно. Женщина может убить себя, потеряв направление и цель, но не из-за провала системы, которой она принадлежит. После того, как
Дон Хуан и его группа воинов потеряла надежду - или скорее, как обрисовал это Дон Хуан, после того, как он и его мужчины-воины достигли каменистого дна и женщины нашли подходящие способы посмеяться над ними - Дон Хуан, наконец, наткнулся на Двойного Мужчину, с которым он мог иметь дело. Я был тот Двойной Мужчина. Он сказал, что так как никто в своём здравом уме, не собирался быть волонтёром для такого абсурдного проекта, как БОРЬБА ЗА СВОБОДУ, ему пришлось следовать учению своего учителя и, в стиле настоящего Манипулятора-Маскировщика, ввёл меня в свой мир, как он ввёл всех членов его собственной группы. Ему нужно было встретить меня одного в месте, где он мог применить давление на моё тело, и было необходимо , что я пойду туда по собственной воле. Он с лёгкостью заманил меня в свой дом - как он сказал, удержать Двойного Мужчину - не представляет большой проблемы. Трудность в том, чтобы найти того, кто свободен.


200-201
Тот первый визит в его дом был, с точки зрения моего ежедневного сознания, ничем не примечателен.
Дон Хуан очаровывал и шуил со мной. Он вёл разговор до такой усталости, которую тело испытывает после долгого вождения, вещь, которая казалась мне непоследовательной, как студенту антропологии. Затем он бросил мне замечание, что с моей спиной что-то не так и, не говоря больше ни слова, положил свою руку на мою грудь, выпрямил меня и дал мне звучный шлепок по спине.
Он поймал меня настолько неподготовленным, что у меня потемнело в глазах. Когда я снова открыл глаза, то почувствовал как-будто он мне сломал позвоночник, но
я также понял, что я был другим. Я был кто-то другой, не я, которого я знал. С того дня, когда я виделся с ним, он заставлял меня переходить с сознания моей Правой Стороны в сознание моей Левой Стороны, и затем он открывал мне "Правило".
Почти сразу после того, как он нашёл меня, Дон Хуан натолкнулся на Двойную Женщину. Он не связал меня с ней своим планом, как это сделал с ним его учитель, а изобрёл тактическую игру, такую же эффективную и замысловатую, как любая из арсенала его учителя, с помощью которой Дон Хуан сам заманил и закрепил Двойную Женщину. Он взвалил на себя этот груз, потому что он верил, что это было обязанностью учителя заполучить обоих Двойных Существ сразу же после их находки, и затем соединить их вместе, как партнёров в невероятном проекте. Он сказал мне, что однажды, когда он жил в Аризоне, он пошёл в государственное учереждение заполнить заявление. Женщина за столом велела ему передать форму девушке в секции рядом и, не смотря на него, она указала налево. Дон Хуан последовал по направлению её вытянутой руки и увидел Двойную Женщину, сидящую за столом. Когда он принёс своё заявление к ней, он увидел, что это совсем молоденькая девушка. Она сказала ему, что она не имеет дела с заявлениями. Несмотря на это, из уважения к старому, бедному индейцу, она потратила своё время, чтобы помочь ему с заявлением. Нужны были кое-какие легальные документы, которые он держал в кармане, но притворился абсолютно непонимающим и беспомощным. Он притворялся, что бюрократическая организация была выше его понимания. Ему было совсем нетрудно показать полную бессмысленность происходящего, сказал Дон Хуан; для этого  ему достаточно было вспомнить то, что когда-то было его обычным сознанием. Теперь его целью стало продлить его отношения с этой девушкой как можно дольше. Его учитель сказал ему, и он сам это подтвердил во время своих поисков, что Двойные Женщины очень редки. Его учитель также предупредил его, что у них имеются внутренние ресурсы, которые делают их крайне непредсказуемыми. Дон Хуан боялся, что если он не сыграет мастерски свои карты, она может уйти. Он сыграл на её симпатии, чтобы выиграть время, и придумал другую отсрочку, притворившись, что легальные документы были потеряны. Почти каждый день он приносил ей разный документ. Она читала их и, сожалея, говорила ему , что это были не те документы. Девушка была настолько тронута его печальным состоянием, что даже предложила оплатить юриста составить для него новые документы. После таких 3х месяцев, Дон Хуан подумал настало время предъявить документы. К тому времени она привыкла к нему и почти ожидала видеть его каждый день. Дон Хуан пришёл последний раз, чтобы выразить свою благодарность и попрощаться. Он сказал ей, что ему хотелось принести ей подарок, показать свою признательность, но у него не было денег даже на еду. Она была растрогана его смелостью и откровенностью, и взяла его на обед в кафе. Пока они ели, он добавил, что подарок не обязательно должен быть предметом, который можно купить. Это может быть такое, что только для глаз получателя. Такое, что лучше запомнить, чем владеть. Она была заинтригована его словами. Дон Хуан напомнил ей, что она выразила доброжелательность к индейцам и к их нищенскому положению. Он спросил её, захотела бы она увидеть индейцев в другом свете - не нищими, а артистами. Он сказал ей, что знает одного старика, кто был последним из его линии Танцоров Могущества. Он заверил её, что мужчина станцует для неё по его просьбе; и ещё он обещал ей, что никогда в своей жизни она не увидит ничего подобного. Это только для глаз индейцев. Ей была приятна эта идея. Она подхватила его после работы и они направились на холмы, где, как он сказал ей, индеец жил. Дон Хуан взял её в свой собственный дом. Он попросил её оставить машину довольно далеко от дома и они начали идти остальную часть пути. До того, как достигнуть дома, он  остановился и ногой прочертил черту в песчанной сухой почве. Он сказал ей, что черта была границей и начал убеждать девушку её перешагнуть.
202-203

Сама
Нагуал Женщина сказала мне, что до этого момента она была очень заинтригована возможностью увидеть настоящего индейского танцора, но когда старый индеец прочертил линию на земле и назвал это границей, она стала колебаться. Затем её охватила паника, когда он сказал ей , что граница была только для неё и, как только, она перешагнёт через неё, пути назад не будет. Наверно индеец заметил её неожиданное замешательство и постарался её успокоить. Он вежливо похлопал её по плечу и дал ей гарантию, что с ней ничего не случится, пока он рядом. Границу можно объяснить как форму символической платы танцору, так как деньги он не хотел, сказал он ей. Ритуал был вместо денег, и ритуал требовал, чтобы она переступила границу по собственной воле. Старый индеец радостно перешёл линию и сказал ей, что для него всё это было просто индейские предрассудки, но танцор, кто наблюдает за ними из дома, должен быть развлечён, если она хочет видеть его танец. Нагуал Женщина сказала, что она вдруг так испугалась, что не смогла заставить себя перейти линию. Старый индеец сделал усилие убедить её, сказав, что переход через линию было ценным для всего тела. Пересечение линии не только давало ему чувство молодости, но и делало его внешность моложе, такой силы была эта граница. Чтобы продемонстрировать его слова, он вернулся обратно за черту и тут же его плечи согнулись, уголки рта повисли, глаза потеряли свой блеск. Нагуал Женщина не могла не видеть разницы, которую сделал Переход. Дон Хуан пересёк линию в третий раз. Он глубоко дышал, расширяя свою грудь, его движения были быстрыми и смелыми. Нагуал Женщина сказала, что у неё даже появилась мысль, что он даже может её изнасиловать. Её машина была слишком далеко, чтобы бежать к ней. Единственно, что она могла сделать, это - сказать себе, что было глупо бояться этого старого индейца. Тогда старик попробовал взывать к её логике и к её чувству юмора. Языком заговорщика он ей сказал, как бы он неохотно раскрывая секрет, он просто притворялся молодым, чтобы доставить удовольствие танцору, и что если она не поможет ему пересечь границу, то он потерят сознание в любой момент от напряжённой ходьбы. Он ходил туда-сюда через черту, показывая ей невысказанное напряжение, связанное с его пантомимой. Нагуал Женщина сказала, как его умоляющие глаза показывали боль в его старческом теле, имитирующего юность. Она пересекла границу, чтобы помочь ему и покончить с этим; она хотела ехать домой. Как только она пересекла границу, Дон Хуан (его Двойник) сделал огромный прыжок и перелетел через крышу дома. Нагуал Женщина сказала, что он летел как огромный бумеранг. Когда он приземлился возле неё, она упала на спину.  Такой испуг она никогда в жизни не испытывала, но также и её восхищение, что она была свидетелем такого зрелища. Она даже не спросила, как он достиг такого невероятного прыжка, она только хотела бежать обратно к машине и ехать домой. Старик помог ей встать и извинился за свой трюк. Он, собственно, признался, что это он был танцором и полёт через дом был его танец. Он спросил её, обратила ли она внимание на направление его полёта. Нагуал Женщина покрутила рукой против часовой стрелки. Он по-отцовски потрепал её по голове и сказал ей, что ей на пользу - быть внимательной. Затем он сказал, что она наверно, повредила свою спину при падении, и что он не может поэтому отпустить её домой, не будучи уверенным в её состоянии. Он смело выпрямил её плечи, поднял подбородок и заднюю часть головы, как-будто он направлял её увеличить свой позвоночник. Затем он дал ей звучный шлепок в спину между лопатками, в буквальном смысле выбив весь воздух из лёгких. Какой-то момент она не могла дышать и потеряла сознание. Когда она очнулась, то оказалась уже внутри его дома. Из носа шла кровь, в ушах звенело, дыхание участилось, она не могла фокусировать свои глаза. Он посоветовал ей делать глубокие вдохи и считать до восьми. Чем больше она дышала, тем яснее всё становилось кругом. Она мне сказала, что в какой-то момент вся комната осветилась, всё излучало янтарный свет. Она была так потрясена, что не могла больше глубоко дышать. К тому времени янтарный свет стал таким густым, что напоминал туман. Затем туман превратился в янтарную паутину. Наконец он растворился, но мир ещё долго полностью оставался янтарным. Тогда Дон Хуан начал говорить с ней.





204-205
Он взял её наружу дома и показал ей, что мир поделён на две половины. Левая Сторона была ясной, но Правая Сторона была завуалирована в янтарный туман.
Он сказал ей: чудовищно думать, что мир можно понять или что нас самих можно понять.
Он добавил, что то, что она воспринимает, было загадкой, тайной, которую можно только скромно принять с восхищением. Затем он открыл ей "Правило". Ясность её ума была настолько интенсивной, что она всё поняла, что он сказал.  "Правило" казалось ей логичным и ясным. Он объяснил ей, что две стороны человеческого тела - совершенно раздельны, и что нужна сильная дисциплина и решимость, чтобы сломать эту границу и перейти с одной Стороны на другую. Двойное Существо имеет огромное приемущество: положение двойственности позволяет относительно легко двигаться между секциями на Правой Стороне. Главный недостаток Двойных Существ - это : благодаря существованию двух секций на каждой стороне (левой и правой) делает Двойные Существа консервативными, усидчивыми и не склонными к переменам. Дон Хуан сказал ей, что его намерения были заставить её двигаться с её чрезвычайно Правой Стороны к её более светящейся, белой и более чёткой Лево-Правой Стороне, но вместо этого, по какой-то непонятной странности, его удар послал её через всю её двойственность, с её крайне Правой Стороны Повседневного Мира к её крайне Левой Стороне. Четыре раза он пытался заставить её вернуться назад к нормальному состоянию сознания, но бесполезно. Однако его попытки помогли ей по своему желанию включать и выключать своё восприятие Стены Тумана. Хотя это не было его целью, Дон Хуан был прав, сказав что линия была односторонняя граница для неё (то есть в одном направлении). Как только она её пересекла, также как и Сильвио Мануэл, она уже не вернулась. Когда Дон Хуан соединил меня с Нагуал Женщиной лицом к лицу, никто из нас не знал о существовании друг друга, и всё-таки, мы мгновенно почувствовали, что мы знакомы друг с другом. Дон Хуан знал по личному опыту, что комфорт, который Двойные Существа ощущают в компании друг друга (правда по времени слишком короткий) не передать словами. Он сказал нам, что нас соединили вместе Силы, непостижимые для нашей логики, и что единственной вещи у нас не было это - время. Каждая минута может быть последней; поэтому эту минуту нужно прожить
с душой. Как только Дон Хуан соединил нас вместе, всё, что оставалось ему и его воинам сделать, было найти 4х женщин-Манипуляторов-Маскировщиков, 3х мужчин-
воинов и мужчину Курьера, чтобы составить нашу группу. В конце концов,
Дон Хуан нашёл Лидию, Розу, Джозефину, Ла Горду, Pablito, Нестор, Benigno и Курьера Элижио. Каждый из них был копией в неразвитой форме членов группы смого Дон Хуана.

12. То, что обычно не делают (упражнения - Not-Doing) - от Сильвио Мануэл



206-207 и вести
Дон Хуан и его воины уселись поудобнее, чтобы позволить Нагуал-Женщине и мне место привести в жизнь "Правило" и привести 8 воинов к Свободе. Всё казалось совершенным, и всё же что-то было неправильно. Первую группу женщин-воинов, которую нашёл Дон Хуан, были Путешественники, когда они должны были быть
Манипуляторы-Маскировщики. Он не знал как объяснить эту аномалию. Он мог только заключить, что Могущество направило тех женщин на его путь в такой манере, что делало невозможным им отказать. Была ещё одна явная аномалия, которая была ещё более поразительной для
Дон Хуана и его группы: 3 женщины и 3 мужчины-
воины были неспособны войти в состояние Повышенного Сознания, несмотря на титанические усилия
Дон Хуана. Они были как пьяные, не могли фокусироваться и не могли разбить печать, мембрану, которая отделяла их две Стороны: Правую и Левую. Их прозвали пьяницами, потому что они неуверенно двигались вокруг без всякой мускульной координации. Курьер Элижио и Ла Горда были единственными с экстра-ординарной степенью осознанности, особенно Элижио, кто был наравне с любым членом группы самого Дон Хуана. Три девушки сплотились вместе и образовали прочное звено. Также сделали 3 мужчины. Группы из 3х, когда по "Правилу"
должно быть 4, были чем-то угрожающим. Номер 3 - это символ динамики, перемены, движения и прежде всего символ обновления. "Правило" больше не служило как карта. И все-таки это было возможно, что закралась ошибка.
Дон Хуан и его воины спорили, что Могущество ошибок не делает. Они задавали вопрос в своих Полётах и в своих ВИДЕНИЯХ. Им было интересно: может они слишком поспешили и просто не Видели, что 3 женщины и 3 мужчины - не подходят. Дон Хуан доверительно мне сказал, что он Видел 2 подходящих вопроса: один был - прагматической проблемой нашего присуствия среди них; другой был - вопрос ценности самого "Правила".
Их учитель вёл их к пониманию, что "Правило" освещает всё, с чем воин может столкнуться.
Их учитель не приготовил их в конечном итоге к тому, что "Правило" может оказаться неприменимым. Ла Горда говорила, что женщины из группы Дон Хуана никогда не имели проблем со мной; это только мужчмны, кто был растерян.
Для мужчин это было непонятным и неприемлемым, что в моём случае,
"Правило" несовместимым с окружающим миром. Однако женщины были вполне уверены, что рано или поздно, причина, моего появления среди них, будет ясна. Я наблюдал, как женщины держали себя в рамках отрешённости от эмоционального водоворота, казалось были совсем не озабочены результатом. Похоже, они знали без всякого сомненья, что мой случай должен быть каким-то образом включён в "Правило".
Всё же, я явно помог им принять мою роль. Благодаря Нагуал-Женщине и мне,
Дон Хуан и его группа завершили свой цикл и были почти свободны. Наконец, ответ к ним пришёл от Сильвио Мануэл. Его Видение обнаружило, что 3 Маленькие Сёстры и 3 Genaros не были неподходящими; скорее я не был подходящим Нагуалом для них. Я не был способен вести их, потому что у меня была неожиданная конфигурация моего Двойника, которая не подходила под дизайн, установленный "Правилом",
конфигурацию, которую
Дон Хуан, как Ясновидящий, проглядел. Моё Светящееся Тело (мой Двойник) создавало впечатление, что имело 4 отделения; когда в реальности оно имело только 3. Существовало другое "Правило", которое они называли "Нагуал 3х остриёв". Я принадлежал тому, другому "Правилу". Сильвио Мануэл сказал, что я был похож на птицу, снесённую теплом и воспитанную заботой птиц других видов. Все они всё же были обязаны мне помочь, также как и
я делать для них всё, но я им не принадлежал.

208-209
Дон Хуан взял ответственность за меня на себя, потому что это он привёл меня в их центр, но моё присуствие среди них заставило их всех напрячь себя до максимума поисками 2х вещей: объяснения того, что я делаю среди них, и решение проблемы того, что с этим делать. Сильвио Мануэл очень быстро нашёл способ вытащить меня из их центра. Он взял на себя задание направлять проект, но так как у него не было терпения или энергии иметь дело со мной лично, он передал Дон Хуану это задание, как его помощнику. Цель Сильвио Мануэл была подготовить меня к моменту, когда Курьер, согласно "Правилу", относящемуся к "Нагуал 3х остриёв", сделает себя видимым в пределах моей досягаемости. Он сказал, что его ролью не было обнажать ту часть "Правила". Мне пришлось ждать, также как и всем остальным, подходящего момента. Была ещё одна серьёзная проблема, которая добавила больше путаницы. Это было связано с Ла Гордой и, в какой-то спепени, со мной.
Ла Горда была принята в мою группу как Южная Женщина.
Дон Хуан и его остальные Колдуны подтвердили это. Она, похоже, принадлежала  той же категории как Cecilia, Delia, и 2 Женщины-Курьеры. Схожесть была неоспоримой. Затем Ла Горда потеряла весь её лишний вес и похудела вдвое её размера. Перемена была настолько радикальной и глубокой, что она стала чем-то ещё. Её не замечали долгое время, просто потому, что все другие воины были слишком заняты моими трудностями, чтобы обращать внимание на неё. Однако её изменение было настолько драматическим, что им пришлось сфокусироваться на ней, и что они УВИДЕЛИ:
она совсем не была
Южной Женщиной. Большие размеры её тела ввели в заблуждение их в предыдущем Видении. Потом они вспомнили, что с самого первого момента, как придти в их центр, Ла Горда реально не могла ладить с Cecilia, Delia, и с другими Южными Женщинами. С другой стороны, она была абсолютно очарована и в ладах с Nelida и Florinda, потому что она всегда была как они. Это означало, что в моей группе были 2 Северных Путешественника: Ла Горда и Роза - явная ошибка в "Правиле". Дон Хуан и его остальные воины были более, чем поражены. Они всё поняли, что это случилось как Знак, пояснение, что вещи приняли непредвиденный поворот. Так как они не могли принять идею человеческой ошибки, диктующей "Правилу", они предположили, что Приказ Свыше заставил их сделать ошибку, по причине, которую трудно распознать, но реально. Они подняли вопрос: что делать дальше? Но прежде чем кто-либо мог ответить на  него, настоящая Южная Женщина, Дона Соледад пришла на сцену с такой силой, что им было невозможно ей отказать. "Правилу" она никак не подходила. Она была Манипулятор-
Маскировщик, её присуствие отвлекало нас какое-то время. Какое-то время казалось, что она собирается вытащить нас в другую реальность. Она создала мощное движение. Флоринда взяла её под своё крыло, чтобы инструктировать её в Искусстве МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ. Но сколько хорошего оно бы не делало, этого было недостаточно, чтобы заполнить странную потерю энергии, которую я чувствовал, упадок, который казалось, увеличивался. Затем однажды, Сильвио Мануэл сказал, что в его Полёте он получил мастерский план. Он был на пике возбуждения и пошёл обсуждать его детали с
Дон Хуаном и его воинами. Нагуал-Женщина была на их дискуссиях, но не я. Это заставило меня подозревать, что они не хотели, чтобы я знал , что Сильвио Мануэл обнаружил в отношении меня. Я поговорил с каждым из них о моих подозрениях, но они все смеялись надо мной, кроме Нагуал-Женщины, кто мне сказала, что я был прав. Полёт Сильвио Мануэл обнажил причину моего присуствия среди них, но мне придётся сдаться своей судьбе: я не должен знать природу моего задания, пока я не буду к этому готов. В её голосе была такая финальность, что я мог только принять всё, что она сказала, без вопросов. Я подумал, что если бы Сильвио Мануэл и Дон Хуан сказали бы мне то же самое, я бы пассивно это не принял. Она также сказала, что не согласна с Дон Хуаном и с другими - она думала, что я должен быть знаком с общей целью их действий, если только
избежать ненужных трений и недовольства.
Сильвио Мануэл намеревался приготовить меня в моему заданию, взяв меня прямо во Второе Внимание. Он планировал серию смелых действий, которые стимулируют моё Сознание. В присуствии всех остальных, он сказал мне, что он берёт на себя руководство мной, и что он передвигает меня в его область Могущества - Ночь.


210-211
Объяснение, которое он дал было, что некоторое число упражнений - Not-Doings (то, что обычно не делают) - было показало в Полёте. Они были придуманы для группы, состоящей из Ла Горды и меня - тех, кто их будет делать, и Нагуал-Женщина - будет за этим следить. Сильвио Мануэл был восхищён Нагуал-Женщиной и у него были только слова обожания ею. Он сказал, что она сама по себе представляла отдельный класс. Она могла исполнять всё наравне с ним или с любым воином его группы. У неё не было опыта, но она могла манипулировать своё внимание любым путём, какое ей было нужно. Он признался, что её выдающаяся смелость была такой же тайной для него, как было моё присуствие среди них, и что её чувство Цели и её убеждение были настолько прочными, что я не мог с ней сравниться. В результате, он попросил Ла Горду дать мне особую поддержку, чтобы я мог выдержать контакт с Нагуал-Женщиной. Для нашего первого Not-Doing Сильвио Мануэл сконструировал деревянный ящик, доостаточно большой, чтобы вместить меня и Ла Горду, если мы сядем спина к спине и вверх колени. У ящика была крышка, сделанная из досок, наложенных крест на крест с прогалами для потока воздуха. Ла Горда и я должны были влезть внутрь и сидеть там в полной темноте, не засыпая.  Он начал с того, что разрешил нам входить в ящик на короткое время; потом он увеличивал время по мере того, как мы привыкали к процедуре, пока мы не могли внутри провести уже всю ночь, не двигаясь и не заснув. Нагуал-Женщина оставалась с нами, чтобы быть уверенной, что мы не поменяем  Уровень Сознания из-за усталости. Сильвио Мануэл сказал, что наше естественное стремление при необычных условиях стресса - это перейти от Повышенного Сознания к нашему обычному и наоборот.  Общий эффект этого упражнения - Not-Doing, когда каждый раз мы его исполняли, был: дать нам непревзойдённое чувство отдыха, что было полной загадкой для меня, так как мы никогда не засыпали в течении наших ночных наблюдений. Я относил чувство отдыха тому факту, что мы находились в состоянии Повышенного Сознания, но Сильвио Мануэл сказал, что одно не имеет ничего общего с другим, что ощущение отдыха было результатом нашего сидения с колениями вверх.
Второе упражнение
Not-Doing состояло в том, чтобы мы легли на землю как, свёрнутые в полукольцо, собаки, почти в положении зародыша, отдыхая на нашей левой стороне и наши лбы на, сложенных вместе, руках. Сильвио Мануэл настаивал, чтобы мы держали глаза закрытыми как можно дольше, открывая их только, когда он скажет нам поменять положение и лечь на нашу правую сторону. Он сказал нам, что цель этого Not-Doing была: разрешить нашему чувству Слуха отделиться от нашего Зрения. Также, как и до этого, он постепенно увеличивал время до тех пор, пока мы уже могли провести всю ночь без сна. Сильвио Мануэл тогда был готов переместить нас в другую зону действий. Он объяснил, что в первых двух Not-Doings мы сломали определённый барьер восприятия, пока мы были привязаны к Земле. По аналогии, он сравнил людей с деревьями: мы - как мобильные деревья. Мы, каким-то образом, корнями входим в Землю; наши корни - транспортируемые,
но это не освобождает нас от Земли. Он 
сказал, что чтобы установить Баланс, нам нужно делать третий Not-Doing, вися в воздухе. Если мы будем иметь успех - направлять наш Интэнт - когда мы подвешены с дерева внутри кожанной упряжки-сбруи, мы сможем образовать треугольник с нашим Интэнт, треугольник, чьё основание на земле, а его верхушка в воздухе. Сильвио Мануэл думал, что мы собрали наше внимание первыми двумя Not-Doings до такой степени, что мы могли бы исполнить третий в совершенстве прямо сначала. Одной ночью, он подвесил Ла Горду и меня в отдельных упряжках, похожих на верёвочные кресла. Мы сели в них и он поднял нас с помощью рычага и верёвок на самые верхние ветви высокого дерева. Он хотел, чтобы мы обращали внимание на сознание Дерева, которое, он говорил, подаст нам сигналы, так как мы были его гостями. Он велел Нагуал-Женщине оставаться на земле и, время от времени, звать наши имена в течение всей ночи. Пока мы висели на дереве, в бесконечном множестве раз мы исполняли этот Not-Doing, мы испытывали легендарный поток физических ощущений, как лёгкие заряды электрических импульсов. Во время первых 2-3х попыток, было так как-будто дерево протестовало нашему вторжению; затем после этого, импульсы стали сигналами мира и Баланса. Сильвио Мануэл сказал нам, что сознание дерева высасывает своё питание из недр Земли, тогда как Сознание двигающихся Существ вытягивает его с поверхности. У дерева нет чувства горького конфликта, тогда как двигающиеся Существа до краёв наполнены этим. Его заключение было, что восприятие испытывает глубочайшую встряску, когда нас помещают в состояние спокойствия в темноте (или нас сажают в одиночные камеры, например).


212-213
Наш Слух тогда берёт на себя лидерство, и сигналы, от всех живущих и существующих существ вокруг нас, могут быть обнаружены - не только нашим Слухом, а комбинацией слуховых и зрительных ощущений, в этом порядке. Он сказал, что в темноте, особенно когда висишь, глаза становятся помощниками ушей. Он был абсолютно прав, как обнаружили Ла Горда и я. Через упражнние третьего Not-Doing, Сильвио Мануэл дал новые параметры нашему восприятию мира вокруг нас.
Он сказал Ла Горде и мне, что следующая группа 3х Not-Doings неотъемлемо отличающейся и более сложной. Они относятся к изучению: как иметь дело с другим миром. Было обязательным максимально создать их эффект, двигая наше время действия к вечеру или к сумеркам. Он сказал нам, что первый Not-Doing, второй группы имел две стадии. В первой стадии мы должны привести себя к нашему максимальному состоянию Повышенного Сознания, так чтобы обнаружить СТЕНУ ТУМАНА. Как только это сделано, вторая стадия состояла в том, чтобы остановить эту СТЕНУ от кручения, чтобы войти в мир между Параллельными Линиями.
Он предупредил нас, что его целью было направить нас прямо во Второе Внимание, без интеллектуального приготовления.
Он хотел, чтобы мы изучили его сложную настройку без рационального понимания того, что мы делаем. Его аргумент был в том, что магический олень или магический койот справляется со Вторым Вниманием, не имея никакого интеллекта.


Через принудительную практику путешествий за СТЕНУ ТУМАНА, мы собирались, рано или поздно, пройти через постоянное изменение в нашем Тотальном Существе, изменение, которое заставит нас смириться с тем, что мир между Параллельными Линиями такой же реальный, потому что это часть тотального Мира, как и наше Светящееся Тело (наш Двойник) - часть нашего Тотального Существа.
Сильвио Мануэл также сказал, что он использовал Ла Горду и меня найти возможность, чтобы когда-нибудь помочь другим участникам и повести их в другой мир, в таком случае они смогут сопровождать Нагуал Хуан Матус и его группу в их Окончательное Путешествие (на 5 Уровень, туда, где Общий Сбор! ЛМ). Он рассуждал, что так как Нагуал-Женщине придётся покинуть этот мир с Нагуалом Хуан Матус и его группой,
ученикам придётся следовать за ней, потому что она была их единственным лидером при отсуствии
Нагуал-Мужчины. Он заверил нас, что она рассчитывает на нас, что это было причиной, почему она руководила нашей работой. Сильвио Мануэл попросил меня и Ла Горду сесть на землю на заднем дворе его дома, где мы исполняли все Not-Doings. Нам не нужна была помощь Дон Хуана, чтобы войти в наше самое проникающее состояние Сознания. Почти тут же я увидел СТЕНУ ТУМАНА, Ла Горда тоже; однако, как бы мы старались, мы не могли остановить её вращение. Каждый раз, когда я двигал свою голову, СТЕНА двигалась со мной.  Нагуал-Женщина была способна остановить её и самой пройти через неё, но несмотря на все её старания, она не могла взять нас обоих с собой. Наконец, Дон Хуан и Сильвио Мануэл остановили СТЕНУ для нас и физически протолкнули нас через неё. Войдя в эту СТЕНУ ТУМАНА, у меня было ощущение, что моё тело скрутили как верёвку. На другой стороне была жуткая пустынная долина с маленькими, круглыми, песчанными дюнами. Очень низкие жёлтые облака висели вокруг нас, но не было неба или горизонта; потоки бледно-жёлтого пара застилали видимость. Было очень трудно идти: давление казалось намного сильнее, чем то, к какому привыкло моё тело. Ла Горда и я бродили бесцельно, но Нагуал-Женщина похоже, знала, куда она шла. Чем дальше мы отходили от СТЕНЫ, тем темнее становилось и труднее было двигаться. Ла Горда и я больше не могли идди прямо: нам пришлось ползти. Я потерял свою силу и также Ла Горда: Нагуал-Женщине пришлось нас тащить обратно к СТЕНЕ и за её пределы. Мы повторяли это путешествие множество раз. Сначала нам помогали Дон Хуан и Сильвио Мануэл остановить СТЕНУ ТУМАНА, но потом
Ла Горда и я стали почти такими же способными, как
Нагуал-Женщина. Мы научились останавливать вращение той СТЕНЫ, это случилось совершенно естественно с нами. В моём случае, я понял, что мой Интэнт - Ключ, особая сторона моего Интэнта (моей Воли), потому что это не было просто моим желанием, как я это понимаю.  Это была огромная интенсивность стремления, которое фокусировалось на центральной Точке моего тела. Была странная нервозность, которая заставила меня содрогнуться и затем она превратилась в Силу, которая в реальности, не остановила СТЕНУ ТУМАНА, но заставила какую-то часть моего тела бессознательно повернуться на 90 градусов вправо. В результате: на секунду у меня были две Точки Обозрения. Я смотрел на мир, разделённый на два СТЕНОЙ ТУМАНА и, в то же время, я смотрел прямо на поток жёлтого пара.



214-215
Последний вид доминировал и что-то втащило меня в ТУМАН и за него. Другая вещь, которой мы научились, было: относиться к этому месту, как к реальному; наши путешествия требовали от нас достоверность наших экскурсий в горы или ухода в плавание на лодке. Пустынная долина с песчанными, похожими на дюны, кучами, была для нас такой же реальной, как и любая часть нашего мира. У Ла Горды и у меня было рациональное чувство, что мы-трое провели вечность в мире между Параллельными Линиями, однако мы не были способны вспомнить, что точно стало известно оттуда. Мы могли помнить только жуткие моменты, когда нам приходилось уходить и возвращаться в Повседневный Мир. Это всегда был момент ужасных мук и неуверенности.
Нагуал Хуан Матус и вся его группа воинов следили за нашими достижениями с большим любопытством, но странно, что Элижио был тот, кто не принимал участия в наших действиях. Хотя он, и сам по себе, был безукоризненным воином, сравнимым с воинами группы Дон Хуана, он никогда не принимал участие в нашей борьбе и вообще никак не помогал нам. Ла Горда сказала, что Элижио смог прикрепить себя к Эмилито, и таким образом, прямо к Нагуал Хуан Матус. Он никогда не был частью нашей проблемы, потому что он мог войти во Второе Внимание (выше вибрацией), как к себе домой. Для него путешествовать в области Второго Внимания было также легко, как щёлкнуть пальцами. Ла Горда напомнила мне тот день, когда вдруг появились Элижио и Эмилито. Все думали это - само собой разумеется, что Эмилито приходилось исчезать долгие периоды времени; когда он снова появлялся, все опять считали это - само собой разумеется, что он вернулся из путешествия. Никто не задавал ему никаких вопросов.
Он сначала отрепортует свои открытия
Дон Хуану и потом тому, кто хотел его слушать. В тот день это было, как-будто Эмилито и Элижио только что вошли в дом через заднюю дверь. Эмилио как всегда извергался энтузиазмом, Элижио был как обычно спокойный и меланхоличный. Я всегда думал, когда они оба были вместе, что изысканная натура Эмилито подавляла Элижио и делала его ещё более меланхоличным. Эмилито прошёл внутрь, ища Дон Хуана, и Элижио мне открылся:  улыбнулся и подошёл ко мне, положил руку на мои плечи и рот к моему уху, прошептав, что он сломал печать Параллельных Линий, и что он мог войти в то, что Эмилито называл Глория. Элижио продолжал объяснять определённые вещи о Глории, которые я не мог понять. Было так, как-будто мой мозг мог только фокусироваться на поверхности этого события. После объяснения, Элижио взял меня за руку и велел мне встать в середине патио, смотря на небо со слегка приподнятым подбородком. Он был у меня справа, стоя со мной в том же положении. Он сказал мне отпустить и упасть назад, притянутый тяжестью верхушки своей головы. Что-то схватило меня сзади и потащило вниз: за мной ничего не было - пустота, и я упал в неё, а потом вдруг, я оказался в пустынной долине с кучами, похожими на дюны. Элижио велел мне следовать за ним: он сказал мне, что край Глории (то, что называют раем! ЛМ) был за холмами. Я шёл с ним, пока я не смог больше двигаться, а он бежал впереди меня без всяких усилий, как-будто он был сделан из воздуха. Он остановился на вершине большого холма и указал дальше.
Он прибежал ко мне и умолял меня заползти на тот холм, который был краем Глории, как он мне сказал.  Он был наверно только в 100 футов от меня, но я не мог сдвинуться ни на метр. Он старался дотащить меня на холм: он не мог убедить меня. Мой вес, казалось, увеличился в 100 раз. Элижио, наконец, пришлось собрать
Нагуала Хуан Матус и всю его группу. Cecilia подняла меня на свои плечи и вынесла оттуда. Ла Горда добавила, что Эмилито надоумил Элижио этому. Эмилито шёл согласно "Правилу". Мой Курьер Элижио  путешествовал в Глориюи это было обязательным, что он покажет это мне. Я вспомнил готовность в лице Элижио и возбуждение, с которым он убеждал меня сделать последнее усилие, чтобы увидеть Глорию. Я также мог вспомнить его печаль и разочарование, когда я его подвёл. Он больше со мной не разговарвал.
Ла Горда и я были настолько заняты нашими путешествиями за
СТЕНУ ТУМАНА, что мы забыли о следующем Not-Doing, из серий с Сильвио Мануэл. Он сказал нам, что это может быть сокрушительным, и что это состоит в том, чтобы пересечь Параллельные Линии с 3я Маленькими Сёстрами и 3я Genaros, прямо во вход мира Тотального Сознания.
216-217
Он не включил Дону Соледад, потому что его Not-Doings были только для Путешественников, а она была Манипулятором-Маскировщиком. Сильвио Мануэл добвил, что он ожидает от нас ознакомиться с Третьим Вниманием (там, где Общий Сбор), укладывая себя у подножья Орла снова и снова (это мне непонятно!). Он подготовил нас к встряске; он объяснил, что путешествия воина в пустынные песчанные дюны, это - подготовительный шаг для реального Перехода Границ. Отважиться за
СТЕНУ ТУМАНА, пока находишься в состоянии Повышенного Сознания или пока находишься в Полёте, включает в себя только очень маленькую часть нашего Тотального Сознания, тогда как перейти всем телом в другой мир, включает в себя занятость всего нашегоТотального Существа. Сильвио Мануэл сформулировал в голове идею использовать мост, как символ настоящего Перехода. Он рассуждал так, что мост был близок к месту Силы; а места Силы - это трещины, проходы в другой мир. Он подумал, что было бы неплохо, чтобы Ла Горда и я приобрели достаточно Силы выдержать намёк на Орла. Он объявил, это было моим личным долгом собрать 3х женщин и 3х мужчин, и помочь им войти в их самое интенсивное состояние Сознания. Это было самое малое, что я мог для них сделать, так как
я был, наверно, главным в разрушении их мечты и шанса к Свободе. Он подвинул наше время действия на час, как раз до рассвета или утренние сумерки. Я послушно попробовал заставить их поменять сознание, как Дон Хуан делал это мне. Так как я понятия не имел как манипулировать их тела или что реально должен я делать с ними, я закончил ударами по их спинам. После нескольких изнурительных попыок с моей стороны, наконец, вмешался
Дон Хуан. Он сделал их готовыми, какими только они могли быть, и передал их мне вести через мост как стадо. Моё задание было взять их один за другим через мост.


Место Силы было на южной стороне, очень обещающий Знак-Омен.
Сильвио Мануэл планировал перейти первым и ждать, когда я приведу их к нему, а затем возглавить нас, как группу, и лететь в Неизвестность.


Сильвио Мануэл прошёл через мост в сопровождении Элижио, кто даже не взглянул на меня. Я держал шестерых учеников в тесной группе на правой стороне моста.
Они были в ужасе и разбежались от моей хватки в разных направлениях. Я поймал 3х женщин, одну за другой, и успешно передал их
Сильвио Мануэл. Он держал их при входе в Трещину между Мирами. Трое мужчин были слишком быстрыми для меня. Я слишком устал от беготни за ними и смотрел на Дон Хуана на той стороне моста за знаками. Он и остальные в его группе, а также Нагуал-Женщина были скучены вместе и смотрели на меня; они жестами убеждали меня бежать за женщинами
или за мужчинами, смеясь над моими нервозными попытками.
Дон Хуан головой сделал жест оставить 3х мужчин и перейти на ту сторону к Сильвио Мануэл с
Ла Гордой. Мы перешли.
Сильвио Мануэл и Элижио, казалось, держали стороны вертикальной Трещины размером с мужчину. Женщины побежали и спрятались за
Ла Гордой.
Сильвио Мануэл велел всем нам войти внутрь Отверстия, я так и сделал, но женщины - нет. За этим входом ничего не было видно, и всё-таки, всё там было заполнено до краёв чем-то, что было ничто. Мои глаза были открыты, все мои чувства были наготове. Я напрягался, стараясь ВИДЕТЬ перед собой, но впереди меня ничего не было или, если там что-то и было, я не мог ухватить это. Мои чувства не имели разделения на части, которое я научился учитывать как имеющее значение. Всё пришло ко мне сразу или, скорее ничего пришло ко мне в той степени, в которой я никогда не испытывал ни до, ни после. Я чувствовал, что моё тело было разорвано на части. Сила внутри меня вырывалась наружу. Я почти взрывался и это не просто слова. Вдруг я почувствовал человеческую руку, выхватывающую меня оттуда, прежде чем я распадусь на части. Нагуал-Женщина подлетела и спасла меня. Элижио был не в состоянии двигаться, потому что он держал Отверстие, а Сильвио Мануэл держал 4х женщин за волосы, по две в обоих руках, готовый бросить их внутрь. Я предположил, что всё событие взяло, по
крайней мере 15 минут, чтобы завершиться, но в тот момент до меня не дошло, чтобы беспокоиться о людях вокруг моста. Время, казалось, каким-то образом остановлено. Также как оно было остановлено, когда мы вернулись к мосту на нашем пути в Мексико-Сити.
Сильвио Мануэл сказал, что хоть попытка и казалась провалом, это был полный успех. 4е женщины ВИДЕЛИ Отверстие и прошли через него в другой мир; а то, что я там испытал, было настоящим ощущением Смерти.
218-219
"Нет ничего приятного или миролюбимого в Смерти," сказал
Сильвио Мануэл. "Потому что настоящий террор начинается во время умирания. С той неумеренной силой, которую ты там, Тёмное Море Сознания выжмет из тебя каждую Искру Сознания, которую ты когда-либо имел." Сильвио Мануэл приготовил Ла Горду и меня для следующей попытки. Он объяснил, что Места Силы были Дыры в сетке (Материя Времени! ЛМ), которая не давала миру потерять форму. Места Силы можно использовать, если собрать достаточно энергии во ВтороВнимании. Он сказал нам, что Ключ к присуствию и выдерживанию Тёмного Моря Сознания заключался в
потенциале Интэнта (Воли) человека. Без Интэнта ничего не было. Он мне сказал, что так как я был единственным, кто вошёл в другой мир, что меня чуть не убило, была моя неспособность поменять мой Интэнт. Однако, он был уверен, что с намеренной практикой мы все расширим наш Интэнт. Однако он не мог объяснить, что такое Интэнт. Он шутил, что только Нагуал Хуан Матус может объяснить это, но его рядом нет. К сожалению, наша следующая попытка не состоялась, так как я ослабел от недостатка энергии. Это была быстрая и разрушительная потеря жизнедеятельности. Я вдруг стал таким слабым, что потерял сознание в доме Сильвио Мануэл. Я спросил Ла Горду знала ли она, что случилось потом; я сам - понятия не имел. Ла Горда сказала, что Сильвио Мануэл сказал всем, что Тёмное Море Сознания вытащило меня из их группы, и что, наконец, я был готов для них, чтобы приготовить меня к выполнению планов моей судьбы. Его план был взять меня в мир между Параллельными Мирами, пока я был без сознания, и позволить тому миру высосать из моего тела всю оставшуюся бесполезную энергию. Его идея подходила всем его товарищам, так как "Правило" гласит, что туда можно войти только с сознанием. Войти без него, приносило Смерть, потому что без сознания жизненная сила истощается физическим давлением того мира. Ла Горда добавила, что они не взяли её со мной. Но Нагуал Хуан Матус сказал ей, что как только я буду лишён жизненной энергии, практически мёртв, все они, по очереди, будут вдувать новую энергию в моё тело. В том мире любой, у кого есть жизненная сила, может отдать её другим, дуя на них. Они направили своё дыхание на все места, где есть точка хранения. Сильвио Мануэл дул первым, затем Нагуал-Женщина. Оставшаяся часть меня была сделана из всех членов группы Нагуала Хуан Матус. После того, как они дали мне свою энергию, Нагуал-Женщина перенесла меня из Тумана в дом Сильвио Мануэл. Она положила меня на землю головой к юго-востоку. Ла Горда сказала, что я тогда выглядел мёртвым. Она, Genaros и 3 Маленькие Сёстры были там.  Нагуал-Женщина объяснила им, что я был болен, но что я собираюсь вернуться когда-нибудь, чтобы помочь им найти свою Свободу, потому что я сам не буду свободным, пока этого не сделаю. Сильвио Мануэл тогда дал мне своё дыхание и вернул меня к жизни. Вот поэтому она и Маленькие Сёстры помнят, что он был мой хозяин. Он понёс меня на мою кровать и дал мне поспать, как-будто ничего не случилось. После того, как я проснулся, я ушёл и не возвратился. И потом Ла Горда  забыла, потому что никто больше не перебрасывал её снова в Левую Сторону. Она потом пошла жить в городе, где я позже нашёл её с другими. Нагуал Хуан и Дженаро организовали два разных хозяйства. Дженаро взял на себя мужчин; Нагуал Хуан Матус заботился о женщинах.
Что, после моей смерти и вдыхания в меня энергии всех участников группы, случилось со мной. Я пошёл спать, чувствуя депрессию и слабость. Когда я проснулся, то был в прекрасном контроле над собой, наполненный энтузиазмом и экстро-ординарной, незнакомой мне энергией. Моё состояние было испорчено высказыванием
Дон Хуана, что мне придёться оставить Ла Горду и действовать одному, чтобы усовершенствовать моё Внимание, пока однажды я смогу вернуться и помочь ей.
Он также сказал мне не беспокоиться и не потерять надежду, так как носитель "Правила", в конце концов, сделает себя известным мне, чтобы открыть моё настоящее задание. После этого я не видел
Дон Хуана очень долгое время. Когда я вернулся назад, он продолжал заставлять меня переходить с Правой Стороны на Левую Сторону Сознания для 2х целей: первая - чтобы я продолжал своё общение с его воинами и с Нагуал-Женщиной и второе - чтобы он мог направить меня под прямое руководство Zuleica, с кем у меня были тесные связи все оставшиеся годы моего общения с Дон Хуаном.
220
Он сказал мне, что причина, почему ему пришлось доверить меня Zuleica, была в том, что, согласно мастерскому плану Сильвио Мануэл, должно быть два рода инструкций для меня: одни - для Правой Стороны, другие - для Левой. Инструкции Правой Стороны предназначались для состояния нормального сознания и имели отношение к тому, чтобы вести меня к рацональному убеждению, что существует другой тип сознания, запрятанный в людях. Эта инструкция была в распряжении
Дон Хуана.
Левая Сторона инструкции была предназначена для Zuleica; она имела отношение к состоянию Повышенного Сознания и имела дело всецело с общением во Втором Внимании. Поэтому, каждый раз когда я ездил в Мексику, я проводил половину времени с Zuleica, а другую половину с Дон Хуаном.

13. СЛОЖНОСТИ В ПОЛЁТАХ



221-222
Дон Хуан начал задание: введения меня во Второе Внимание, сказав мне, что у меня уже был обширный опыт вхождения в него. Сильвио Мануэл взял меня к самому входу. Упущением было то, что мне не дали соответствующих фундаментальных причин для этого. Мужчинам-воинам необходимо давать серьёзные причины, прежде чем они могут безопасно путешествовать в Неизвестности. К женщинам-воинам это не относится и они могут там путешествовать без всяких колебаний, если они полностью доверяют тому, кто ими руководит. Он сказал мне, что мне сначала придёться начать со сложных деталей Полётов. Затем он передал меня под опёку Zuleica. Он предупредил меня, быть безукоризненным и усердно практиковать то, чему меня учат, но прежде всего, быть осторожным и продумывать мои действия, чтобы не истощить напрасно мою жизненную силу. Он сказал, что условием для входа в любой из трёх Уровней Внимания является владение Жизненной Силой, потому что без неё, воины не могут иметь направление и цель. Дон Хуан объяснил, что после смерти наше сознание также входит в Третье Внимание, но только на мгновенье, как очищающее действие, перед тем, как Орёл пожирает его. Ла Горда сказала, что Нагуал Хуан Матус заставил всех учеников научиться Полётам.
Она думала, что всем им было дано это задание тогда, когда и мне. Их инструкции также были разделены на правую и левую. Она сказала, что Нагуал и Дженаро снабжали инструкциями для состояния нормального сознания. Когда они оценивали, что ученики были готовы, Нагуал заставлял их переходить в состояние Повышенного Сознания и оставлял их с, относящихся к ним, членам группы.
Vicente учил Nestor, Сильвио Мануэл учил Benigno, Дженаро учил Pablito. Лидию учила Hermelinda, Розу - Nelida. Ла Горда добавила, что Джозефина и она были на попечении Zuleica, чтобы вместе изучить более сложные детали Полётов, так чтобы они смогли придти мне на помощь когда-нибудь. Более того, Ла Горда самостоятельно пришла к выводу, что мужчины также были взяты к Флоринде, чтобы научится УМЕНИЮ МАСКИРОВАТЬСЯ и МАНИПУЛИРОВАТЬ. Доказательством этого была невероятная перемена поведения в них. Она утверждала, что знала, прежде чем что-нибудь вспомнить, что её учили принципам МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, но очень поверхностно; её не заставляли практиковаться, тогда как мужчинам давали практические знания и задания. Перемена в их поведении было этому доказательством. Они стали лёгкими на подъём и весёлыми. Они наслаждались жизнью, пока она и другие женщины, из-за их Полётов, со временем становились более мрачными и меланхоличными. Ла Горда верила, что мужчины были неспособны помнить свои инструкции, когда я попросил их открыть мне свои знания МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ, потому что они практиковали их, не зная, что они делают. Однако, их тренировка показывалась в их общении с людьми. Они были мастерами-актёрами в скручивании людей для своей выгоды. С практикой МАНИПУЛЯЦИИ-МАСКИРОВКИ мужчины даже научились КОНТРОЛИРУЕМОЙ ГЛУПОСТИ. Например, они продолжали вести себя, как-будто Дона Соледад всё ещё была матерью Pablito. Для постороннего это выглядело так, что они выглядели, как мать и сын поссорились друг с другом, когда в реальности: они разыгрывали роли. Они всех убедили. Иногда Pablito давал такое представление, что убеждал самого себя.


Ла Горда призналась, что они все были больше, чем изумлены моим поведением. Они не знали: я сошёл с ума или я был мастером КОНТРОЛИРУЕМОЙ ГЛУПОСТИ,
я проявлял все внешние признаки, что я верил их маскараду. Дона Соледад сказала
им не быть дураками, потому что я был реально не в своём уме. Внешне я имел над собой контроль, но я был настолько далёк от этого, что не мог вести себя как Нагуал. Она проинструктировала каждую из женщин, дать мне смертельный удар.  Она сказала им, что я это сам потребовал когда-то, когда имел контроль над моими врождёнными способностями. Ла Горда сказала, что ей взяло несколько лет под руководством Zuleica научиться Полётам.
223-224
Когда Нагуал Хуан Матус посчитал, что она была хорошо натренирована, он, наконец, взял её к её настоящему, относящейся к ней, члену группы - Nelida, кто показала ей, как вести себя в мире. Она приучала её не только быть знающей и свободной в Западных Одеждах, но и иметь хороший вкус. Поэтому, когда она надела городские одежды в Oaxaca и удивила меня своим очарованием и уверенностью, она уже была опытной в этой трансформации. Zuleica была очень эффективной, как мой гид во Втором Внимании. Она настаивала, чтобы наше общение было только ночью и в полной темноте. Для меня Zuleica была только голосом в темноте, голос, который начинал каждый контакт, который у нас был, говоря мне фокусировать моё внимание на её словах и больше ни на чём. Её голос был голосом женщины, который думала Ла Горда, она слышала в Полётах. Zuleica сказала мне, что если Полёт будет происходить внутри помещения, то лучше делать это в полной темноте, пока лежишь или сидишь на узкой кровати, ещё лучше, пока сидишь внутри, похожего на гроб, ящике. Она считала, что Полёты снаружи должны сделаны под защитой пещеры, в песчанных районах водяных дыр, или в горах, сидя спиной к камню; но никогда на плоском дне долины или рядом с реками, озёрами, морями, потому что плоские места , также как и вода, были противоестественны Второму Вниманию.
Каждая из моих сессий с ней была пропитана мистическими тонами. Она объяснила, что самый верный путь сделать прямой удар на Второе Внимание, это - через ритуальный акт, монотонное бормотание, замысловатые, повторяющиеся движения. Её сессии не были подготовительные для Полётов, которым Дон Хуан меня уже обучил. Её заключение было, что кто бы не пришёл к ней, уже знали как входить в Полёты, поэтому она имеет дело исключительно с эзотерическими сторонами Левой Стороны Сознания. Однажды Zuleica начала инструкции, когда Дон Хуан взял меня в её дом. Мы попали туда в конце дня, место казалось безлюдным, однако передняя дверь открылась, когда мы приблизились. Я ожидал, что Zoila или Marta появятся, но никого у входа не было. Я подумал, что кто открыл дверь для нас, очень быстро  удалился. Дон Хуан взял меня внутрь на патио и велел мне сесть на ящик с подушкой, который был превращён в лавку. Сиденье на ящике было неровным и сидеть было очень неудобно. Я провёл рукой под тонкой подушкой и обнаружил острые камни. Дон Хуан сказал, что моя ситуация была необычной, потому что мне пришлось выучить тонкие ньансы Полётов в спешке. Сидеть на твёрдой поверхности было приготовлением, чтобы удерживать моё тело от того, чтобы его чувствовать...
Как раз несколько минут до нашего прибытия в дом,
Дон Хуан заставил меня поменять уровень Сознания (на более высокий). Он сказал, что инструкция Zuleica должна быть передана на этом уровне вибрации, чтобы я имел скорость, которая мне нужна. Он предупредил меня, бросить всё на смотёк и верить Zuleica без всякого сомнения. Потом он велел мне фокусировать свой взгляд со всей концентрацией, на которую я способен, и запомнить каждую деталь на патио, которая была в поле моего зрения. Он настаивал, что я должен запомнить деталь так же сильно, как помню то ощущение, когда я сидел на острых камнях. Он повторил свои инструкции, чтобы быть уверенным, что я всё понял, и ушёл. Очень быстро стемнело и меня начало беспокоить сидеть там. Чтобы сконцентрироваться на деталях патио, у меня не было достаточно времени. Я услышал шелест сзади себя и затем голос Zuleica встряхнул меня. Сдавленным шёпотом, она велела мне встать и следовать за ней.
Я механически подчинился ей. Её лицо я не мог видеть, она была только тёмной тенью, шагающей на 2 шага впереди меня. Она привела меня в углубление-альков
в стене в самом тёмном коридоре её дома. Хотя мои глаза привыкли к темноте, я всё ещё не мог ничего видеть. Я споткнулся обо что-то, она велела мне сесть в узкий ящик и поддерживать мою нижнюю часть спины чем-то вроде твёрдой подушки, я так думаю. Потом я ощутил, что она сделала несколько шагов сзади меня, вещь, которая меня совершенно поразила, потому что я подумал, что моя спина была только в нескольких см от стены. Говоря сзади меня, она тихим голосом велела мне фокусировать моё внимание на её словах и позволить им вести меня. Она велела мне держать глаза открытыми и зафиксированными на точке прямо передо мной, на уровне моих глаз; и что эта точка должна превратиться из темноты в яркую и приятную оранжево-красную. Zuleica говорила очень тихо с ровными интонациями и
я слышал
каждое слово, которое она говорила. Темнота вокруг меня, похоже, эффективно убрала все отвлекающие внешние стимуляторы.
225-226
Я услышал слова Зулейки-Zuleica в вакууме и потом я понял, что молчание в этом коридоре соответствовало молчанию внутри меня. Зулейка-Zuleica объяснила, что Путешественник должен начать с цветной точки; интенсивный свет или не сниженая темнота бесполезны Путешественнику в первоначальной жестокой атаке. Цвета, такие как фиолетовый или светло-зелёный или густой жёлтый, с другой стороны, прекрасные точки для начала. Однако она предпочитала оранжево-красный, потому что согласно опыту, он доказал быть тем, что даёт ей огромное ощущение отдыха. Она заверила меня, что как только я смогу войти в оранжево-красный свет,
я восстановлю своё Второе Внимание на постоянно, при условии, что я смогу осознать последовательность физических событий. Мне взяло несколько сессий с голосом
Зулейкой-Zuleica, чтобы понять своим телом, что она хотела, чтобы я  делал. Приемущество находиться в состоянии Повышенного Сознания  было в том, что я мог следовать моему переходу от состояния наблюдения к состоянию Полёта. В обычных условиях этот переход  неясен, но при тех особых обстоятельствах я реально почувствовал направление одной сессии, как моё Второе Внимание взяло на себя контроль. Первым шагом было необычная трудность в дыхании, но не вдыхать или выдыхать; скорее моё дыхание вдруг поменяло ритм. Моя диафрагма начала сжиматься и заставила мою среднюю часть тела двигаться вверх-вниз с огромной скоростью. Результатом были самые короткие  и быстрые вдохи, которые я когда-либо делал. Я дышал нижней частью своих лёгких и чувствовал огромное давление в кишечнике. Я безуспешно пытался преодолеть спазмы в моей диафрагме. Чем больше я старался, тем больнее это становилось. Зулейка-Zuleica велела мне дать телу  возможность делать, что необходимо, и забыть о том, чтобы указывать или контролировать его. Я хотел следовать ей, но не знал как. Спазмы, которые должно быть длились 10-15 минут, успокоились также неожиданно, как и появились, и за ними последовало другое странное и шокирующее ощущение. Сначала я почувствовал это как очень необычную чесотку, физическое ощущение, которое не было приятным или неприятным; оно было как нервный тик. Чесотка стала очень интенсивной до того, что заставила меня фокусировать своё внимание на этом, чтобы понять, где в моём теле это происходило. Я был поражён, поняв, что это не происходило в моём физическом теле, а снаружи его и всё же я это чувствовал! Я пренебрег советом Зулейки-Zuleica: войти в цветную область, которая формировалась прямо на моих глазах, и полностью отдался исследованию того странного ощущения снаружи меня. Зулейка-Zuleica должно быть ВИДЕЛА, что через чего я продвигался; она вдруг, начала объяснять, что Второе Внимание сгруппировывает себя, и находилось прямо там, где Juan Tuma описал это в нашу первую встречу - приблизительно 1-1.5 футов впереди средней точки между желудком и пупком и 4 inches (~6см) вправо. Zuleica велела мне массажировать это место, манипулировать его, двигая пальцы обоих моих рук прямо на этом месте, как-будто я играю на арфе. Она убедила меня, что рано или поздно, я буду чувствовать, что мои пальцы проходят через что-то такое же плотное, как вода; и что я, наконец, почувствую мою Светящуюся Оболочку. По мере того, как я продолжал двигать пальцами, воздух со временем становился плотнее, пока я не почувствовал какую-то массу (Светящаяся Оболочка). Необъяснимое физическое удовольствие стало распространяться по всему моему телу.
Я подумал, что тронул нерв в теле, и почувствовал себя глупо над абсурдностью всего этого. Я остановился.
Зулейка-Zuleica предупредила меня: если я не буду двигать пальцами, она ударит меня по голове. Чем дольше я продолжал двигать пальцами, тем ближе я чувствовал чесотку. Я, наконец, приблизился к телу на 5-6 inches: ощущалось так, как-будто во мне что-то сжалось. Я реально подумал: я мог чувствовать углубление, потом другое странное ощущение. Я засыпал и всё же
я был в сознании. В ушах стоял звон, который напоминал мне что-то; потом я ощутил силу, скатывающую меня на моей Левой Стороне, не разбудив меня. Я скатался очень плотно, как сигара, и меня сунули в чешующееся углубление. Моё сознание оставалось зависшим там, неспособным проснуться, но настолько плотно наслоенным на само себя, что я не мог заснуть. Я услышал голос
Зулейки-Zuleica, советующий мне посмотреть вокруг. Я не мог открыть глаза, но мои осязаемые ощущения говорили мне, что я был в канаве, лёжа на спине. Я чувствовал себя комфортно и уверено. Была такая стянутость в моём теле, такая компактность, что мне даже не хотелось вставать. Голос Зулейки-Zuleica велел мне встать и открыть глаза, но я не смог это сделать.
227-228
Она сказала, что я должен желать Силой Воли свои движения, что это больше не было делом сжимания моих мышц, чтобы встать. Я подумал, что она раздражена моей медлительностью. Потом я понял, что был полностью в сознании, может даже более осознанным, чем когда-либо в моей жизни. Я мог думать логично и всё же,
похоже, я крепко спал. Мне в голову пришла мысль, что
Зулейка-Zuleica загипнотизировала меня. Какое-то время это меня беспокоило, потом не имело никакого значения. Я отбросил все мысли и почувствовал, что повис, свободно летал. Я больше не мог слышать, что она говорила. Она или прекратила говорить со мной, или я закрыл звук её голоса. Мне не хотелось покидать этот рай: я никогда не испытывал такой покой и полноту. Я всё лежал там, не желая вставать или менять что-то.
Я мог слышать ритм моего дыхания, но вдруг я проснулся.
В мою следующую сессию с
Зулейкой-Zuleica, она сказала мне, что я преуспел в создании углубления в моей Светимости, без чьей-либо помощи, и что создание углубления означает: привести дальнюю точку в моей Оболочке Светимости ближе к моему физическому телу, и поэтому ближе, чтобы контролировать. Она повторно подчёркивала, что с того момента, когда тело обучится делать это углубление, становится легче войти в Полёт. Я с ней согласился. Я приобрёл странный импульс, ощущение, что моё тело мгновенно научилось размножаться. Это была смесь чувства лёгкости, уверенности, спящее, зависшее без осязаемых чувств и, в то же время, в полном сознании всего окружающего. Ла Горда говорила, что Нагуал Хуан Матус годами мучился, чтобы создать это Углубление в ней, в всех 3х Маленьких Сёстрах и также в 3х Genaros, так чтобы дать им постоянную способность фокусировать своё Второе Внимание. Он говорил ей, что обычно Углубление создаётся
Путешественником в момент, когда он нужен, потом Светящаяся Оболочка меняется обратно в свою первоначальную форму. Но в случае с учениками: так как у них не было Лидера Нагуала, Углубление было создано с внешней стороны и было постоянной чертой их Светящихся Тел, огромная помощь, но также и препятствие.
Это сделало их всех уязвимыми и нестабильными. Тогда я вспомнил, что однажды я увидел и ударил в Углубление в Светящихся Оболочках Лидии и Розы. Я думал, что Углубление было на высоте верхней внешней части их правого бедра, или может быть, как раз на высоте их бедровой кости. Ла Горда объяснила, что я ударил их в Углубление их Второго Внимания, и что я чуть не убил их.


Ла Горда сказала, что она и Джозефина жили в доме
Зулейки-Zuleica несколько месяцев. Нагуал Хуан Матус их ей  доставил однажды после того, как заставил их поменять Уровни Сознания. Он им не говорил, что они собираются там делать, или что ожидать, он просто оставил их самих по себе в коридоре её дома и ушёл. Они сидели там до темноты. Зулейка-Zuleica потом пришла к ним. Они её никогда не видели, они только слышали её голос, как-будто она разговаривала с ними из точки на стене. Зулейка-Zuleica была очень требовательной с самого начала. Она заставила их раздеться на месте и велела обоим вползти в толстые пушистые хлопковые мешки, вроде накидок-панчо, которые лежали на полу. Они покрыли их с шеи до пят. Затем она велела им сесть спиной к спине на коврике в том же углублении-
алькове стены, где я сам бывало сидел. Она сказала им, что их заданием будеть наблюдать в темноте, пока темнота не начнёт приобретать оттенок. После многих сессий они, и в самом деле, начали ВИДЕТЬ цвета в темноте, в это время
Зулейка-Zuleica велела им сесть рядом и глазеть в одно место. Ла Горда говорила, что Джозефина научилась очень быстро, и что одной ночью она драматично с шипением физически вошла в участок оранжево-красного, высвободившись из накидки-
мешка.


Ла Горда подумала, что
или Джозефина  достигла место этого цвета, или это место достигло её. Результатом было, что в одно мгновенье Джозефина вышла из накидки-панчо. С того момента Зулейка-Zuleica их  разделила и Ла Горда начала своё медленное, одиночное обучение. Рассказ Ла Горды заставил меня вспомнить, что Зулейка-Zuleica меня тоже заставляла заползать внутрь пушистого одеяния-мешка. Команды, которые она использовала приказывать мне влезть внутрь, открыли мне логику его использования. Она направляла меня почувствовать их пушистость моей голой кожей, особенно кожей моих икр на ногах. Она повторяла снова и снова, что люди имеют непревзойдённый центр восприятия на внешней стороне икр ног, и что, если кожу в этом месте можно было бы заставить расслабиться или быть отдохнувшей, масштаб нашего восприятия увеличился бы так, что невозможно было бы логично предвидеть.
229-230
Одеяние было очень мягким и тёплым, оно возбуждало экстро-ординарное ощущение приятного расслабления в моих ногах. Нервы в моих икрах стали высоко стимулированными. Ла Горда объявила о таком же ощущении физического удовольствия. Она даже пошла ещё дальше и сказала, что это была сила накидки-панчо, которая вела её найти место оранжево-красного цвета. Она была настолько под впечатлением того одеяния, что сделала себе такое сама, копируя оригинал, но его эффект не был тот же самый, хотя всё же давал ей покой и жизнерадостность. Она сказала, что она и
Джозефина закончили тем, что тратили всё своё имеющееся время внутри этих панчо-мешках, которые она сшила для них обоих. Лидия и Роза также были внутри тех одеяний-мешков, но им никогда они особенно не нравились, также как и мне. Ла Горда объяснила такое к этому притяжение её и Джозефины, как прямое следствие того, что их вели найти цвет их Полётов, пока они были внутри одеяния. Она сказала, что причина моего равнодушия к этому был тот факт, что я совсем не вошёл в место окраски - скорее цвет пришёл ко мне. Она была права.
Что-то ещё помимо голоса Зулейки, диктующей результат этой подготовительной фазы. По всем показателям Зулейка вела меня по тем же шагам, по которым она вела Ла Горду и
Джозефину. Я уставлялся в темноту многие сессии и был готов вообразить место окраски. Я реально был свидетелем их превращения из простой темноты до точно отчерченного пятна интенсивного блеска, и затем я был сметён внешней чесоткой, на которой я фокусировал своё внимание, пока не заканчивал тем, что входил в состояние спокойного наблюдения. Как раз тогда, я впервые погрузился в оранжево-красную окраску. После того, как я научился оставаться подвисшим между сном и наблюдением, Зулейка, похоже, замедлила свою скорость. Я даже поверил, что она не торопится вытащить меня из этого состояния. Она разрешала мне оставаться в нём, не мешая, и никогда не спрашивала меня об этом, наверно потому, что её голос был только для команд, а не задавать вопросы. Мы никогда реально не говорили, по крайней мере, не так как я разговаривал с Дон Хуаном. Пока я был в состоянии наблюдения, я однажды понял, что там для меня было бесполезно оставаться, что неважно как приятно там было, ограничения этого места были явными. Тогда я почувствовал встряску в своём теле и открыл глаза, или скорее мои глаза сами открылись. Зулейка уставилась на меня: я испытал момент изумления. Я подумал, что проснулся, и быть встреченным Зулейкой во плоти, я не ожидал, т.к. привык только слышать её голос. И что меня тоже удивило, что ночи уже не было, и я посмотрел вокруг: мы не были в доме Зулейки. До меня дошло, что я - в Полёте, и я проснулся. Зулейка начала следующую фазу её учений: она научила меня как двигаться. Она начала свою инструкцию, скомандовав мне, направить моё сознание на среднюю точку моего тела. В моём случае средняя точка ниже нижнего края моего пупка. Она велела мне им подмести пол, имеется ввиду: создать движение качки моим животом, как-будто метла была прикреплена к нему. В течение многочисленных сессий я пытался достичь то, что её голос говорил мне делать. Она не разрешала мне перейти в состояние наблюдения. Её целью было привести меня к тому, чтобы разбудить во мне восприятие подметания пола моим животом, пока я не спал.
Она сказала, что быть на Левой Стороне Сознания было уже достаточным приемуществом, чтобы хорошо справиться с заданием. Однажды, без всякой на то причины, мне удалось ощутить смутное чувство в районе моего желудка. Это не было что-то определённое, и когда я сконцентрировал своё внимание на нём, я понял, что это было покалывающее ощущение внутри полости моего тела, не совсем в районе желудка, а над ним. Чем ближе я осматривал его, тем больше деталей я замечал.
Смутность ощущения вскоре превратилась в реальность. Была странная связь нервозности или
покалывающего ощущения между моим солнечным сплетением и моей правой икры ноги. По мере того, как ощущение становилось более явным, я невольно поднял своё правое бедро к груди. Таким образом обе точки были как можно ближе друг к другу, насколько позволяла моя анатомия. На момент я задрожал от нервозности и затем ясно почувствовал, что я мёл пол своим животом; это было осязаемое ощущение, которое случалось снова и с